Павел Яковенко - На южном фронте без перемен
— Рота, строиться! — закричал бородатый вэвэшник, и изо всех щелей посыпались его бойцы, очень быстро образовав в центре блока правильный прямоугольник.
— Парни! — совсем не по-уставному обратился начальник блокпоста к своим подчиненным. — Мы честно послужили, и, наконец, мы можем отдохнуть. Нас сменяют!
— Ура! — закричали бойцы, и этот крик был искренен.
Это, прямо скажем, меня немного удивило. Потом я поразмыслил, и пришел к выводу, что, видно, место гиблое. Если сидеть на одном месте несколько месяцев, и если в тебя постоянно стреляют, то, видно, действительно хочется сменить место дислокации. Наши бойцы как-то не горели желанием вернуться обратно. Хотя…
Хотя вот Армян, что удивительно, (от него я этого не ожидал), захотел обратно в часть. Не знаю уж, что его так достало, но он, узнав, что мне, возможно, скоро можно будет вернуться в Темир-Хан-Шуру, попросил меня подойти к майору Бабаяну и передать ему, что бы он его отсюда забрал. Как оказалось, у Армяна и майора были то ли какие-то общие хорошие знакомые, то ли вообще родственники, так что на содействие командира нашего дивизиона мой водитель рассчитывал отнюдь не без оснований.
Конечно, я пообещал. Что мне, жалко, что ли? Если я вернусь в часть, уже ясно, с целью сдачи дел и отправки в гражданскую жизнь, то почему бы мне и не выполнить просьбы тех, кто здесь останется? А пока…
А пока вэвэшники выкатили свои БТР, погрузились в них, и отчалили, оставив весь свой комплекс нам. Кстати, Гришин уехал с ними. А мы с Найдановым остались.
Осмотрев внимательно то, что нам досталось на халяву, я пришел в решительный восторг. Ей-Богу! Это фантастика. Видно, люди здесь и правда жили! Потому что устроились они капитально.
Во-первых, здесь было четыре просторных блиндажа. Наши бойцы быстро поделили их между собой, но командирский блиндаж занял Найданов, ну и, условно, я.
Почему условно? Потому что я все-таки предпочитал ночевать в кабине. И дело даже не в том, что привык к этому, нет. Поспать на полу, вытянувшись во весь рост, а не скорчившись в три погибели, было очень заманчиво. Но в блиндаже я не контролировал ситуацию. В кабине, даже только проснувшись, мне было видно решительно все. Любую ситуацию можно было бы мгновенно оценить, и тут же начать реагировать. Из блиндажа ничего не видно, да и пока из него выберешься… Может я и не прав, но подсознательно мне все это не нравилось.
Во-вторых, окопы с ходами сообщения были вырыты по полному профилю, причем обшиты бетонными плитами, а на каждом из четырех углов блокпоста было сделано что-то вроде башни, с бойницами и удобными скамейками.
В-третьих, у самых ворот был насыпан достаточно высокий курган, на котором оборудован наблюдательный пост.
В-пятых, здесь имелся довольно цивильный деревянный туалет.
В-шестых, почти для каждой из наших машин нашлось место для укрытия. Не нашлось места для нашей с Армяном «шишиги». Мы загнали ее в тыльную сторону блока, поставив около одной из башен, а чтобы ее не было слишком заметно, накрыли маскировочной сеткой.
Ну и, самое главное, здесь была подземная баня! Из двух отделений — парилки и душа, обшитая деревом, обложенная камнями. Знаете, такую баню не было бы стыдно иметь и у себя дома. Одно было плохо. Своей воды на блокпосту не было. Баню обеспечивал огромный бак, находящийся над ней и зарытый в землю, но воду в этот бак нужно было откуда-то доставить.
Андрей немедленно связался по рации с нашим старшиной, и тот пообещал приехать к вечеру с водовозкой.
— Блин! — сказал Найданов. — Есть шанс на баню!
У меня в груди сладко заныло. Баня! Настоящая баня!
Все прекрасно было на блокпосту. Одно только, как изречение «моменто море», не давало расслабиться окончательно, и полагать, что мы находимся на курорте. В одном из ходов сообщений была прилеплена самодельная табличка, извещавшая, что именно здесь от рук снайпера погиб такой-то боец.
Найданов, на всякий случай, собрал сержантов, и предупредил их, чтобы на посту не курили. Потому что огонек виден издалека, и можно легко получить пулю в лоб.
Сержанты, которые видели таблички так же ясно, как и мы, пообещали и сами не курить, и подчиненных проконтролировать.
Я недоверчиво вздохнул. Однако, к счастью, на этот раз ошибся. Ночью, обходя посты, я обратил внимание, что подчиненные курили на дне ходов сообщения, не высовываясь. Я еще раз, на всякий случай, похвалил их за это, и напомнил, что все это делается исключительно в их же собственных личных интересах.
Глава 4
«Нет ничего нового в этом подлунном мире». Папоротник с водой нас, естественно, кинул. Вместо бани мы опять давились сухим пайком, а с водой вообще была полная задница. У нас было два полуполных термоса с чаем, но согласитесь, что чай — это все-таки не вода.
Обозленный Найданов в конце — концов потерял таки терпение, снова нашел по рации Чорновила, и наорал на него.
Ошарашенный прапорщик был так удивлен, что даже испугался, и пообещал вечером быть.
Однако до вечера я волей — неволей познакомился с еще одной стороной моих неутомимых и многогранных бойцов.
За насыпью, ограждавшей наш бастион — в сторону от Бамута — привольно раскинулись заросли могучей конопли. Я-то не обратил на это ровным счетом никакого внимания, а вот Восканян и Боев обратили. Да еще как! Я, олух, еще хотел просветить их путем распространения соответствующей литературы о наркотиках и их последствиях для организма! Боюсь, что они сами скорее могли просветить автора книги по указанным проблемам. Во всяком случае, о таком способе приготовления дури, которым смогли воспользоваться наши военнослужащие, я раньше ничего не слышал.
У кого-то из моих расчетов в загашнике, как оказалось, было сухое молоко. Воду они достали, собрав остатки из фляжек всех участников шабаша. Этого было немного, но на изготовление зелья хватило.
Поступили они очень просто — сварили коноплю в разведенном сухом молоке. Боев и Восканян пришли ко мне, и предложили попробовать то, что у них получилось. Я был тронут такой чуткой заботой, но вежливо отказался, сказав, что продукта очень мало, и я не хочу отнимать у личного состава те крохи, которые им удалось произвести.
Они удовлетворенно кивнули, и отправились «заряжаться» к себе в блиндаж.
Не знаю, то ли приготовили они неправильно, то ли зелье получилось слабоватое, но особого кайфа бойцы — наркоманы не получили. Так, протащились в дремоте часа два — три, и не более того.
Зато занятную штуку выкинул Кабан, который, вообще-то, в процессе варки и употребления конопли участия не принимал. Уж не знаю где, но он раздобыл какие-то таблетки, и все их выпил. Высыпавшие со всех своих укрытий наши минометчики с хохотом наблюдали, как Кабан, у которого глаза свелись в кучу, стоял, покачиваясь, у борта «шишиги», потом уронил автомат, а потом и сам упал носом в пыль.
Маразм! Найданов приказал убрать тело куда-нибудь подальше в укромное место. Данилов и Рамир уволокли Кабана в блиндаж, и бросили там на пол.
Андрей произнес речь, сводившуюся к тому, что такие идиоты как Кабан могут погубить всех. И что, строго говоря, от противника нас отделяет не такое уж и большое расстояние. Пройдут, и пьяных или обкуренных вырежут!
Личный состав потупился, (не все), и довольно быстро разошелся. Эффект от коноплевого варева можно было бы оценить хотя бы тем, что Андрей вообще ничего не заметил. На фоне Кабана Восканян и Боев, например, выглядели олицетворением разумности.
В общем, я смотрел на все это сквозь пальцы. Сухое молоко у них точно кончилось, а можно ли приготовить коноплю к употреблению как-то по-другому, я не знал. Но подозревал, что в наших условиях почти невозможно.
— Товарищ лейтенант! — обратился ко мне водитель Савиновских, (то, что меня повысили в звании, он не знал, а на мне знаков различия, само собой, не было — да и ладно), — спасибо за книжку! Знаете, здорово написано!
Ну да, точно. Я прочитал «Два капитана», и отдал ее Савиновскому, так как он оказался ближе всех ко мне в момент окончания чтения. Да и выглядел он посерьезнее остальных. Очень напоминал мне моего одноклассника — Валеру Питерскова. Такой же небольшой, угловатый и мрачный.
Что ж! Можно сказать, сработало… Савиновских проникся хорошим интересным текстом романа, и, как я надеялся, хотя бы в одной душе прорастет что-то доброе и вечное…
Сегодня Бамут опять обстреливали и бомбили, но на такие мелочи, давно ставшие чем-то вроде привычного фона, давно уже никто не отвлекался.
К вечеру на блокпост прибыли и Чорновил с водовозкой, и рота Логвиненко, и командир батальона.
— Привет! — сказал мне Логвиненко.
Я давно его знал, еще со времен Харами. Так что знакомиться нам нужды не было.
— Я вместо Тищенко, — пояснил он. — Тищенко в госпиталь забрали, а меня срочно выдернули из части, на машине в Хасавюрт, а оттуда — на вертолете сюда.
