Пётр Поплавский - Под кодовым названием "Эдельвейс"
И тут произошло неожиданное. Вит оскалил пасть, вздыбил шерсть и грозно зарычал, не допуская незнакомца к коляске. Андреас Зейфрид без всякой суеты отступил и вернулся к машине.
— Собака вас знает? — спросил он.
— Давно.
— Вот теперь ваша очередь.
Вит встретил Майера дружелюбным вилянием хвоста. Вилли осторожно вынул из коляски сладко посапывающий сверток. Ускорил шаги, возвращаясь к машине. Вит сопровождал его. Едва Майер открыл заднюю дверцу, как пес мгновенно юркнул в машину и сразу же устроился между сиденьями.
— Не будем воевать с собакой, — сказал Вилли, передавая старику спящего Тедди.
— Не будем, — согласился тот. — Мы и так привлекли внимание.
Вилли сел за руль.
— Теперь — газ! — приказал Андреас Зейфрид.
— Куда? — хмуро спросил Вилли, одним этим словом отдавая себя в полное распоряжение своего спутника.
— Я скажу… А сейчас — вперед до магистрали. Учтите, с этой минуты Вилли Майера не существует!
…Кристина заметила подозрительные фигуры еще утром.
Она насчитала пятерых. Не сомневалась — это еще не все. Остальные, вероятно, прятались. На спасение не было ни единого шанса.
Настораживало и наводило на совершенно определенные выводы необычное поведение служанки Барбары — ее неестественное возбуждение, ее лихорадочные багровые пятна на лице, ее слишком быстрые, суетливые движения, мгновенные взгляды искоса, ее суматошное нетерпение, которое она не в силах была сдержать. Непонятно, если…
— Что случилось, Барбара?
Та слишком поспешно и сумбурно затараторила в ответ:
— Что со мной может случиться? Все как обычно… Все хорошо. Ничего особенного не случилось…
Выследила и выдала? Вполне вероятно — рыскает по всему дому… Берлинская прислуга еще с довоенных времен представляла широкий, разветвленный контингент «добровольных» агентов гестапо… Недаром чуткий на неискренних людей Вит всегда рычал при появлении Барбары…
Или на нее, Кристину Бергер, «вышли» пеленгом? Но пеленг точного домашнего адреса не дает — он не справочное бюро. Да еще и на большом расстоянии. А поблизости она ничего подозрительного не уловила. Хотя заметила бы непременно. При каждой прогулке с малышом, в обязательном сопровождении Вита, она на близлежащих, а порой и отдаленных улицах фиксировала любые, самые незначительные изменения. Все они, как правило, имели естественное объяснение и не представляли ничего загадочного. Закрылся парфюмерный магазин: некому торговать — хозяина взяли на фронт, а хозяйка с детьми уехала к матери, на деревенские харчи. Чья‑то усадьба исчезла за высоким фанерным забором. Снова ничего удивительного — попала бомба. И так далее… Ничто не миновало внимательных глаз Кристины. Ничего подозрительного не замечено. Ничто не указывало на возможную опасность.
Однако наиболее вероятен такой вариант: ее давно запеленговали и установили определенный район действия передатчика. При этом не исключается, что Барбара действительно что‑то заметила и донесла.
И теперь она, Кристина Бергер, могла утешать себя одной, но радостной мыслью: успела, вопреки всему — успела! Оправдала высокое доверие, выполнила задание…
«Голубая линия»… Все было свежо в памяти — подробности, которые уложились в колонки пятизначных цифр, отстуканных в эфир. И они дошли по назначению, донесли ее далекий голос до Москвы. Это было чрезвычайно тяжело — переложить конкретные сведения с карты барона фон Шилинга в точную информацию о месте расположения каждого объекта, отметить расстояния, определить огневую мощь, пояснить координаты для возможных бомбовых ударов, изложить ясно и понятно сложную топографическую конфигурацию глубоко эшелонированных рубежей, обозначить возможное взаимодействие оборонительных сооружений.
Если бы не квалифицированная помощь Майера, справилась бы она со всей этой военной спецификой сама? Может, и справилась бы, если надОуТолько тогда работа замедлилась бы на неопределенный срок. И оборвалась бы на полуслове…
Что еще остается сделать?
В первую очередь — уничтожить шифр. И он превратился в пепел.
Теперь снасти Феденьку…
Предупредить о своем провале Вилли…
Как это осуществить?
Что потом?
Передать последнее «прощайте» в Центр…
Сделать это сейчас? Но что‑то остановило ее, что-то такое, что не оформилось в четкую мысль, а потому и не толкнуло на конкретное действие…
Снова и снова приходило на ум беспомощное напоминание: у нее нет никакого оружия… Она старалась не думать об этом, но мысль возвращалась, потому что оружие — кардинальное средство, чтобы сразу оборвать все концы…
И еще: надо уничтожить рацию…
А может?..
Не лучше ли ей самой инсценировать собственный арест? В глазах врагов, разумеется. Заставить их думать, что она захвачена внезапно, как они, очевидно, и планируют? Но как их убедить? Они могут поверить в свой успех, если схватят ее непосредственно за работой на передатчике. А шифр? Но она могла и не иметь шифра! Просто радистка, и больше ничего. Шифровки получала из тайника… Из какого? Придумать не трудно… Когда пользовалась тайником? Во время прогулки с ребенком. Почему никто ничего не замечал? Собака не подпускала близко…
Да, в ее положении будет лучше, если ее схватят на «горячем». Разумеется, она будет выглядеть совершенно ошеломленной таким печальным для нее финалом. Ее испуг будет воспринят как естественный.
Шансы есть… На что?
На игру, которая ввела бы врага в обман. Если она добьется своего — это уже победа…
Она все взвешивала спокойно, без отчаянья. Почему? Не потому ли, что не раз размышляла, как она поведет себя в случае провала? Возможно. Иначе ей трудно было бы объяснить себе свое удивительное состояние.
Она словно раздвоилась, словно сама за собой придирчиво наблюдала со стороны. Как бы сама для себя превратилась в постороннюю особу.
На прогулку она вышла за час до назначенного Майеру времени. Желательно, чтобы наблюдатели свыклись с ее присутствием на улице. Дважды она оставляла коляску под охраной Вита — заходила в аптеку и парикмахерскую. Зачем? Чтобы в решающий момент ее возвращение домой без коляски не насторожило преследователей.
Ее присутствие на улице — сигнал опасности. И весь ее замысел, его успешное осуществление зависели от сообразительности Вилли. Остановит ли он машину? Поймет ли, что произошел провал? Не бросит ли на произвол судьбы Федю? Ее пронизывал ледяной холод от одной лишь мысли, что Феденька попадет в застенок гестаповских убийц. Все, что могла, сделала. Дальнейшее зависело от ума и быстроты действий Майера. О старике из овощного магазина она не думала: не знала его как человека. Видела всего лишь раз, когда приходила к нему за рацией.
Но хватит об этом!
Машина Майера остановилась.
Ну, Вилли, действуй! Твоя очередь… Она стремительно повернулась и направилась к дому.
Делая вид, что не замечает подозрительных взглядов Барбары, поднялась на третий этаж, где прятала рацию. Услышав шорох за дверью, застучала ключом рации, посылая в эфир шифровку, которую передала две недели назад. Шифровка о Хейнише. Только сейчас она пропустила строку: «Источник Ника». Пропуск этой обязательной строки — сигнал беды… Повторная передача принятой в Центре шифровки — сигнал ее провала. Теперь в Москве будут знать…
Двери распахнулись.
Кристина вскрикнула. Вскочила. Ей заломили руки. Худосочный, веснушчатый немец бесцеремонно снял с нее наушники, сел к рации и переключил на прием.
В этот момент в комнату вошел чудовищно иссохший, похожий на мертвеца человек. При его появлении все вытянулись. Одна Кристина осталась сидеть на диване, на который толкнули ее. Живой труп скользнул по ней взглядом.
— Хорошо, — сказал он удовлетворительно, — Ответ был?
— Жду, господин старший криминальный советник, — отозвался остроносый радист.
— Подождем вместе.
Патциг молча Ъел на диван рядом с Кристиной и застыл. Через минуту передатчик заработал. Радист поспешно записывал сообщение. Кристина знала эту шифровку на память: «Студентке. Принято. Проф.». Короткое «проф.» означало, что ее поняли.
— Хитро придумано, — отметил живой труп. — Такое алиби! Крайне преступный замысел! Господа, обратите внимание, все соседи в один голос будут утверждать, что во время работы передатчика наша милая дама прогуливалась на свежем воздухе. Представляете? Кстати, где ее ребенок сейчас?
— Еще на улице.
— Немедленно заберите.
— Слушаюсь!
— Там здоровенный пес, — подсказал кто‑то из громил.
— А, — небрежно махнул рукой здоровяк, собравшийся идти за ребенком. — Ну что может собака против «вальтера»?
И он исчез за дверями, чтобы через несколько минут вернуться обеспокоенным.
