Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг.
Кога сыт всем по горло и, когда бы мы с ним ни встретились, разряжается со мной, рассказывая такое, что никому другому не доверил бы.
Мне нечего добавить о ситуации в стране в целом, но сессия парламента завершилась без какого-либо прогресса, и, похоже, на данный момент установился политический мир. Конечно, деталей не знаю, да и не хочу знать.
Уже прошел год с налета на Токио. Все, как сумасшедшие, заняты учениями, но, по-моему, большинство так и не понимает до конца, насколько серьезной становится обстановка. Перебираю в голове различные возможные варианты будущей жизни, но ни один особо не привлекает...
Сейчас города кажутся унылыми без чинодониа (см. ниже. — X. А.)9 но, если это значит, что народ становится серьезнее, я всей душой за это. Ужасно, если бы оптимизм уступил беспокойству, пессимизму и, наконец, апатии.
Всего лишь год с тех пор, как твой заход в Токийский залив отменен. Представляю, сколько у тебя сейчас прибавляется забот. Береги себя.
Поезд уже прошел Синагаву и скоро будет в Симбаси, поэтому заканчиваю письмо.
Теи 27 марша».
Упомянутый здесь Кога, конечно, Кога Минеичи. Под «чинодониа» (обычно группа из двух-трех бродячих музыкантов, которых нанимают на церемонию открытия нового магазина и т. п.), возможно, подразумеватся отдел информации императорского генерального штаба. «Заход в Токийский залив»: в июне прошлого года, если бы операция «Мидуэй» завершилась успешно, флот зашел бы в Йокосуку, — Хори и Ямамото с нетерпением ждали встречи друг с другом. Ссылка на цветущую вишню, хотя и наверняка написана безотносительно к чему-либо, не исключено, навеяна предчувствием смерти Ямамото.
И дата на письме, и упоминание о предстоящем отъезде Ватанабе предполагают, что именно это письмо Ватанабе привез назад на «Мусаси» 1 апреля, вместе с письмом от Чийоко. Но (хотя и кажется невозможным, что Ямамото был настолько занят письмом от женщины, что забыл о письме от друга) конверт так и остался нераспечатанным. Позднее он вернулся, так и не тронутый, к Хори вместе с личными вещами Ямамото.
7 мая , в 10.00 утра, «Мусаси» отплыл со стоянки Харусима в Труке — с пеплом Ямамото и других погибших и их личными вещами на борту. 21 мая вошел в Токийский залив и бросил якорь на рейде Кисаразу.
Старший вестовой Оми вспоминает, что за всю свою долгую карьеру моряка ни одно плавание так глубоко его не тронуло, как эти четыре дня, которые он стоял на карауле возле останков Ямамото. Вольноопределяющийся Тайюи Тамоцу, единственный сын Тайюи Юзуру, также вахтенный офицер на борту «Мусаси» (потом погиб на тяжелом крейсере «Чикума» в бою в заливе Лейте), рассказывал своим родным: он видел — рядом с урной с пеплом Ямамото стояла доска для игры в шоги.
Большая часть команды даже после отплытия из Трука не знала о смерти Ямамото. Но, как отмечается в книге Йосимуры Акиры «Линкор «Мусаси», на борту корабля росли подозрения о сути происходящего. Некоторым членам команды показалось странным, что перекрыты проходы вблизи каюты главнокомандующего; многие матросы видели начальника штаба Угаки в бинтах, а также белые урны с пеплом; другие рассказывали, что вроде из каюты главнокомандующего исходит аромат ладана. Наконец командир корабля Арима Каору получил разрешение Коги второму по должности капитану 1-го ранга Като Кенкичи в ходе плавания собрать команду и объявить новость о гибели главнокомандующего.
Только 18 мая морское министерство сообщило о гибели Ямамото его семье. Днем раньше Хори Тейкичи как представитель семьи покойного был приглашен к морскому министру Симаде Сигетаро, который ему сообщил, что на следующий день намечается послать к семье вестника, а потому просил позаботиться о достойном поведении всех членов семьи.
— Полагаю, я могу сообщить и в Камийячо? — спросил Хори.
— Думаю, что да, — ответил министр.
19 мая Хори приехал в Накамурайю. По его срочной просьбе позвать Умерью и взволнованному виду Тосико немедленно почувствовала — произошло что-то очень плохое.
— Что-нибудь случилось, господин Хори? — стала она расспрашивать. — Наверное, что-то с адмиралом Ямамото?.. Что случилось, он болен... или мертв?...
— Он умер, — ответил Хори. — Но ни при каких обстоятельствах не говори об этом Умерью, пока я не сделаю этого сам.
Чийоко не было в ее доме на Камийячо: она отправилась в Риогоку на восьмой день летршго турнира по сумо. Когда она вернулась, служанка сообщила, что звонил Хори и обещал зайти к ней завтра, в девять утра. Он появился, очень бледный, и сразу заговорил с напряженным выражением лица:
— Хочу, чтобы ты приготовилась к тому, что я сообщу, — потом просто закончил: — Ямамото погиб в бою.
Чийоко почти потеряла сознание, но как-то сумела взять себя в руки.
На следующий день, 21 мая, когда «Мусаси» вошел в Токийский залив, последовало сообщение императорского генерального штаба от имени всей нации. Вот его полный текст:
«В апреле сего года главнокомандующий Объединенного флота адмирал Ямамото Исороку в ходе общего руководства операциями на фронте пал смертью храбрых на борту самолета во встрече с противником.
Император назначил адмирала Когу Минеичи преемником Ямамото, и он уже принял командование Объединенным флотом».
В тот же день в сообщении бюро информации говорилось, что Ямамото посмертно награжден Великим орденом хризантемы 1-го класса, посмертно возведен в звание адмирала флота и будет торжественно похоронен. Флот запросил дополнительно присвоить ему посмертно титул барона, но в этой просьбе отказали.
Рано утром 23 мая «Мусаси», стоявший на рейде Ки- саразу, стали чистить и убирать, готовясь к церемонии прощания на корабле. В 11.30 урна с прахом Ямамото перенесена на эсминец «Югумо», который пришел за ней. Затем «Югумо» в сопровождении однотипного «Акигумо» отплыл в Йокосуку, а вся команда флагмана Объединенного флота «Мусаси» выстроилась на палубах для прощания с адмиралом.
Урну с прахом нес Ватанабе Ясудзи. На причале в Йокосуке его ждал сын и наследник Ямамото, Йосимаса, вместе с Хори Тейкичи и другими лицами; с урной на руках он сел в специальный поезд на станции Йокосука. В поезде капитан 1-го ранга Исобе Таро, офицер штаба, представлявший корабельных адъютантов, вручил Хори и бумажный сверток. Развернув его, Хори увидел локон волос Ямамото вместе с листком бумаги, на котором были стихи, написанные Ямамото 3 апреля.
Многие, узнав о том, что проследует специальный траурный поезд, выстраивались вдоль полотна дороги, чтобы наблюдать его прохождение. Пока его могли видеть люди, Ватанабе был обязан сидеть у окна и держать урну с пеплом; когда поезд вошел в туннель, Хори произнес с нетерпением:
— Ладно, дай и нам ненадолго подержать!
Так Хори и Йосимаса смогли какое-то время подержать урну в своих руках.
В 14.43 поезд подошел к Токийскому вокзалу, где его ожидали примерно двести человек, включая представителя императора Дзо Эйичиро (военный советник императора), представителей разных имперских принцев, вдову Ямамото, Рейко, и других членов его семьи, а также представителей правительства и военных кругов. На платформе стояли Тодзио, Симада и Нагано, там же был и Коноэ Фумимаро. Как только урну с пеплом отца вынесли из вагона, вторая дочь Ямамото, Масако, уткнулась лицом в носовой платок.
Урну вначале установили в особой комнате, где присутствующие отдали последний долг погибшему, а затем с автомобильной процессией, возглавлявшейся капитаном 1-го ранта Янагисавой, старшим адъютантом морского министерства, она проследовала мимо ворот Сакурадамон Императорского дворца и здания морского министерства до Морского клуба в Сибе. В пристройке, так хорошо знакомой Ямамото, немедленно воздвигли буддийский алтарь.
4В том году с февраля до апреля хозяйка чайного дома Того в Сасебо госпожа Цурусима Масако, серьезно больная, была прикована к постели. Однако, почувствовав себя лучше в мае, двадцать первого числа она написала Ямамото письмо, впервые после долгого перерыва. Немного погодя, после того как отправила его, она узнала от кого-то, что было по радио сообщение императорского генерального штаба о том, что он погиб в бою. Тут же решила поехать в Токио. Вечером двадцать третьего, приехав в столицу, посетила дом Катаямы Нобору, отставного адмирала и бывшего одноклассника Ямамото, над которым тот всегда любил подшучивать. В доме адмирала висела большая фотография Ямамото, стоявшего на палубе своего флагмана с биноклем на груди. Обернувшись к фотографии, Катаяма произнес, обращаясь к ней:
— Смотри! Она добралась сюда аж из Сасебо! Положил перед фото коробку с японскими пирожными, которые Масако привезла с собой — эти деликатесы в то время были почти никому не доступны, кроме лиц ее профессии, — и ласково сказал ей:
