Вальтер Флегель - Командир полка
— Теперь иди побегай, моя девочка, только недалеко! Лицо фрау Гроссман смягчилось, но через какую-нибудь минуту она вдруг нахмурилась и закричала:
— Сильвия!
Рената оглянулась и увидела, что рядом с Сильвией стоял тот самый белокурый паренек-шалун и девочка отдала ему половину своей шоколадки.
— Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты не играла с ним! — прокричала рассерженная мать. — Забери шоколад и немедленно иди ко мне!
Мальчуган, который только что поднес шоколад ко рту, опустил руку.
— Немедленно иди ко мне! — повторила фрау Гроссман.
Однако Сильвия не послушалась. К ней подбежали другие дети и, остановившись рядом, с любопытством наблюдали за этой сценой. А девочка, разломив оставшуюся у нее шоколадку на части, начала угощать детей, которые бросали боязливые взгляды на фрау Гроссман и качали головами. Тогда Сильвия бросила шоколад в кусты, а сама убежала и спряталась за дерево.
— Бог мой, что же это делается! — Фрау Гроссман удивленно всплеснула руками и встала.
Рената почти насильно усадила ее обратно:
— Садитесь, вы все равно ничего не исправите.
Фрау Гроссман села и стала наблюдать, как Эльке и несколько девочек окружили Сильвию и по-своему утешали ее, но ни один из них не нагнулся, чтобы поднять шоколад.
Увидев Эльке, Рената тотчас же вспомнила о фрау Хут и, громко захлопав в ладоши, крикнула:
— Ребята, собрались все вместе! Мы идем дальше! А вам, фрау Гроссман, — Рената повернулась к женщине, — я настоятельно советую идти домой.
— А Сильвия?
— Оставьте ее с детьми, через несколько часов она успокоится, а когда вернется домой, тогда вы с ней и поговорите. Однако не забывайте, что сейчас вы очень сильно обидели свою дочь.
— Да, но… — растерянно произнесла фрау Гроссман, и на сей раз в ее голосе не было ни капли рисовки.
Неохотно она последовала совету Ренаты и, уходя, не один раз оглядывалась.
Рената собрала учеников и повела их дальше. Временами она останавливалась и прислушивалась, но шума машин не было.
7
Вечер выдался тихий. Рената открыла окно. На столе слева от нее лежала стопка тетрадей, которые она еще не успела проверить. Время от времени она прислушивалась, но ничего похожего на шум моторов не слышала.
Дети занимались в своей комнате. Ральф играл перед домом с соседскими мальчишками. Временами Рената слышала, как он властно командовал ими. Малыш уже спал.
Идя от окошка к письменному столу, Рената бросила взгляд на книжную полку. Взяла в руки томик Макаренко и начала искать то место, которое попалось ей в день приезда. К счастью, закладка оказалась на своем месте. Она несколько раз перечитала нужную ей цитату и задумалась.
«Что же теперь будет с детьми Гремера? Кто теперь ими займется? Все — и никто в частности. Фрау Гроссман? Гремер — отец, который вряд ли сможет забыть нанесенное ему оскорбление? Фрау Хут, которая вчера, по-видимому, и ходила к детям Гремера, а потом, придя домой, упала? Кто? — Рената сделала несколько шагов к окну. — Кто?» Ей сейчас очень не хватало Манфреда, не хватало Хута, которые могли помочь ей ответить на все вопросы. Она вспомнила слова фрау Хут о том, что она осталась там, где была нужнее.
Рената высунулась из окна. Улица была пуста. Где-то за домом шумели дети. Она вернулась на середину комнаты и в нерешительности остановилась, пощипывая пальцами нижнюю губу. Еще позавчера она сказала бы, что все это ее нисколько не касается, а сегодня она уже не может так ответить.
И еще Рената вспомнила слова фрау Хут о том, что она никак не может привыкнуть к тревогам, объявляемым в части, о том, как она, открыв окошко, прислушивается к шуму машин, о том, как она боится, что после одной из таких тревог ее муж может не вернуться домой.
«Однажды, когда мы с Манфредом еще не поженились, он вернулся после каких-то учений, продолжавшихся несколько дней. Он был чисто одет, не голоден, но вид у него был уставший. Поздоровавшись со мной, он сел на мою кровать и, улыбнувшись своей детской улыбкой, потер рукой покрасневшие глаза и сказал:
— Милая моя Тучка, ты меня… тормоши, а то я… сейчас засну на месте… — Говорил он с трудом, с паузами.
— Знаешь что, Великан, тебе нужно немного прилечь, чуть-чуть отдохнуть, тогда все будет хорошо.
— Ты находишь… что мне так нужно?
Я сняла с него френч, ботинки и положила его ноги на кровать.
— Тучка, принеси мне, пожалуйста, стакан…
— Что? — спросила я.
Но Манфред уже крепко спал.
Я села у окна. Под крышей щебетали ласточки. Со стороны леса тянуло приятной прохладой. Усталости я не чувствовала, время от времени подходила к кровати, на которой безмятежным сном спал Манфред. Во сне он по-детски улыбался.
Наверное, в ту летнюю ночь, которую я провела без сна, просидев у окна и простояв на коленях перед спавшим на кровати Манфредом, я впервые поняла, что значит быть женой кадрового военного».
* * *Рената снова встала из-за стола и подошла к окну.
«Неужели Манфред каждую неделю будет приходить домой таким же уставшим, как тогда в Дрездене?» — подумала она.
Внизу хлопнула дверь, а через секунду в комнату вбежал Ральф. Запыхавшись от быстрого бега, он сказал:
— Тетя Рената, она идет!
— Кто она?
— Учительница, которая ударила Юргена… она сейчас идет к тебе…
— Да кто же идет, Ральф?
— Фройляйн Шалов, моя учительница. Заставь ее постоять перед тобой, пусть узнает…
— Что узнает?
— Ну, попугай ее.
— А-а, ну ладно, только ты куда-нибудь уйди.
— Хорошо!
Ральф выскочил в коридор, и в тот же миг послышалось его равнодушное «здравствуйте».
— Здравствуй, Ральф, — проговорила учительница. — Где я могу найти фрау Грапентин?
— Вон там!
В дверях стояла молодая учительница. Рената пошла ей навстречу, поздоровалась, а затем улыбнулась:
— Я должна вас поставить по стойке «смирно» и попугать…
— Я заслуживаю более строгого наказания…
— Проходите, садитесь вот сюда. Обе сели друг против друга.
Фройляйн Шалов была на этот раз накрашена уже умереннее, отчего внешность ее только выигрывала. Она не стала извиняться, а просто объяснила Ренате обстоятельства дела.
— Сегодня я даже начала было укладывать свои вещички, чтобы уехать отсюда, но потом передумала… Дети есть дети… Я должна еще раз все попробовать с самого начала… — Учительница замолчала на минуту, а затем продолжала: — Утром я на миг потеряла над собой контроль. Я вызвала Юргена Гремера и сказала, чтобы он прочел стихотворение, которое я им задавала выучить. Он же, вместо того чтобы отвечать мне урок, сказал, чтобы сначала я сама прочла это стихотворение. Я стала настаивать на своем, тогда он рассмеялся мне прямо в лицо и сказал: «Ты сама-то его не выучила наизусть». Я прикрикнула на него, на что он мне ответил: «Иди лучше к солдатам, погуляй с ними! Они тебя ждут!» Тут я не сдержалась и ударила его по щеке…
— Вам нужно было прочесть стихотворение.
— Нужно было.
Обе немного помолчали, после чего фройляйн Шалов, перегнувшись через стол к Ренате, быстро заговорила:
— Фрау Грепентин, ни за что на свете не соглашайтесь остаться в Бергхайде. Уезжайте отсюда, если вы хотите остаться счастливым человеком. Здесь и жить и работать очень тяжело, одно мучение. Таких, как фрау Гроссман, тут много. Они повсюду суют свой нос, они всегда правы. Они нигде не работают, вот от безделья и вмешиваются во все, везде видят одни недостатки. Я сама твердо решила работать в сельской школе, так что буду терпеть, а вам это ни к чему.
Ренате такая жизнь действительно была ни к чему. В Дрездене ее дожидались ученики ее класса. А директор при прощании сказал:
— Я вижу, придется мне подыскивать нового классного руководителя для четвертого «Б»?
— Не нужно никого подыскивать, господин директор, — ответила она.
«Не нужно? — думала теперь она. — А как же быть с чувством ответственности? И с тем, что человек должен быть там, где он нужнее всего? Только вот неизвестно, кто может определить это «нужнее всего». Сорок учеников, восемьдесят учеников. И одна молодая, неопытная, беспомощная учительница, которая, впервые встретив сопротивление, сорвалась и поступила антипедагогично. А тут еще эта фрау Гроссман, которая хоть и состоит в родительском комитете, но не имеет ни малейшего понятия о воспитании. Она даже собственную дочь воспитать не в состоянии. А тут таких, как фрау Гроссман, много, и таких детей, как Юрген Гремер, тоже много. И, как назло, фрау Хут увезли в больницу, а она попросила позаботиться о детях. А ведь она, видимо, имела в виду не только ее собственных детей, но и учеников в школе».
Рената встала, подошла к окну и увидела внизу Ральфа, который с немым вопросом смотрел на нее, задрав голову кверху. Она улыбнулась и по-товарищески кивнула ему. Мальчуган по-военному отдал честь и куда-то умчался.
