Нашествие - Юлия Юрьевна Яковлева

Алина опешила. «Облакова», — осознала она: упоминать её было ошибкой. Поздно.

— Я знаю, — продолжал Бурмин, — что ваша история в Петербурге — правда. И не сужу вас. Это тоже правда. Но в остальном вы ошибаетесь.

Алина побелела от ярости. Терять уже было нечего. Она широко улыбнулась:

— О, если бы на моем месте была госпожа Облакова, полагаю, вы бы с восторгом поступились принципами…

Она видела, что попала по больному. Это на миг доставило ей удовольствие. Но только на миг. Не стоило. Поздно. Глаза Бурмина сузились:

— Не вижу, как она сюда относится, — холодно отрезал. — Я за вас заступился перед сплетницами, да. Вы заговорили о принципах. Что ж. Мой принцип — подать руку и помочь подняться тому, кто оступился, упал в грязь. Но это не значит, что я сам желаю в ней барахтаться.

Алина отшатнулась, задохнувшись:

— Ах так… Хорошо же. Вы полагаете, я не знала, что было надо этому мышиному господину… Но-о-орову?

Она злобно бросила в него: комочек ударил в грудь, упал на пол.

Ушла, шелестя платьем. Бурмин поднял и развернул платок. Он был весь ссохшийся, в ржавых пятнах. На нём были инициалы княжны. Тот платок, которым она вытирала ему лицо. Утром. Тем утром. Он был в засохшей крови.

Истина огорошила Бурмина, как молния. Наполнила всё тело жгучим невыносимым светом.

«Я — убил».

Алина сбежала по треснувшим заросшим ступеням. Дорожка перед домом была пуста. На миг она удивилась. Но спохватилась — вспомнила, что оставила коляску позади дома. Холодный смех разбирал её:

— Ну и дура… — говорила она себе. — Убедилась? Это же надо…

Впрочем, без злобы или стыда за себя: себе она всё прощала. За что ж ей было себя упрекать? Она услышала странный шум, недобрый, подозрительный. Смело бросилась. Смело вбежала в дом. Никого не застала, что ж. А застала бы — не испугалась бы тоже. Чего ей стыдиться?

Тень преградила ей дорогу.

— Господин Норов! — звучно и весело поприветствовала княжна. — Сегодня нам судьба встречаться, как я погляжу.

— Княжна Несвицкая, — кривляясь, изобразил удивление он. — Какой сюрприз.

Шагнула к коляске:

— Только не говорите, что влюбились в меня с первого взгляда и предлагаете руку. Это уже скучно.

Норов схватился за фонарь, не давая ей вскочить в экипаж.

— О нет! Вам? Нет. Я просто озадачен. Что делала незамужняя барышня в доме одинокого холостяка? Одна!

Алина слушала с насмешливой миной. Норова она взбесила. Он ненавидел, когда его не принимали всерьёз.

— Ваша репутация в моих руках, княжна! — угрожающе взвизгнул. — Если вы не поможете мне уличить господина Бурмина…

Алина громко и искренне захохотала.

— Господин Бурмин — преступник! — крикнул Норов.

Она не слышала: схватилась от смеха за живот, чуть не пригибала голову к коленям.

— Я… я никогда в жизни… столько не смеялась… как сегодня!

Норов видел, что она не играет. Глаза его забегали. Алина едва успокаивалась, выпрямлялась, как снова видела Норова, фыркала в перчатку и закатывалась опять, мотая локонами.

— Не вижу… что смешного? — пробормотал Норов.

— Моя… моя… что? Ре-пу-тация? — в восторге сумела выговорить Алина. Весело и прямо поглядела ему в лицо. — Вы такой душка, господин Норов. Что печётесь о моей репутации. Вы, Шишкин, все об ней что-то пекутся. Больше, чем я сама. Нет, правда. Бесконечно мило с вашей стороны. Моя — репутация? — хохотнула. Наконец отсмеялась совсем: — Ступайте! Рассказывайте. Кому хотите.

Оттолкнула его руку.

— Вы же ненавидите Бурмина! — крикнул Норов.

Алина вскочила, подобрав подол, на сиденье. Взяла вожжи. Он схватился за борт коляски:

— И я его ненавижу. Так объединимся, чтобы…

Норов едва успел отскочить — колёса чуть не прокатили по его ступням.

— Пароль? — по-французски окликнул темноту часовой. Она ответила шелестом шагов, дыханием.

Сорвал с плеча винтовку. Вскинул:

— Пароль!

Шаги остановились. Но голос ответил по-французски:

— Свои. Разведчики. Тридцать третий полк. Дивизия Фриана.

Ответили гладко. Но кто их знает. От русских всего можно ожидать.

— Пароль!

— Не знаем пароль. Четыре дня по лесу шатались. Когда уходили, был Тильзит.

Пока складно. Поди разберись.

Часовой не опустил винтовку:

— Кто командует тридцать третьим?

— Полковник Пушлон.

Опустил дуло:

— Чего ж четыре дня шатались? Заблудились?

— Вышла заминка.

Они вышли из темноты. У одного на плечах перекинуто тело. Мундир тот же, что у живых. Все пятеро покрыты грязью и засохшей кровью.

— Ранены? — В голосе часового уже было сочувствие.

— К маршалу Даву велено тотчас.

Часовой свистнул в темноту.

Ответила — тоже свистом.

— Идите туда. Проводят.

Маршала, как он приказывал, разбудили тотчас. Что разведчики вернутся,