Андрей Константинов - Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер
— Як бор дигар ассалам алейкум, туран-саиб.[121]
До Азизуллы не сразу дошло, что это говорит Мастери. Да он и не сразу узнал этого Абдулрахмана — настолько он весь как-то переменился…
Борис, не давая начальнику охраны опомниться, продолжил на официальном, совсем не крестьянском-дехканском дари:
— Крепость захвачена, охранники пытались сопротивляться и были убиты. Оружия у нас достаточно. Спасибо за вашу дальновидность. Если будете помогать, обещаю вам жизнь…
До Азизуллы, видимо, никак не могло дойти, что в его жизни наступили необратимые перемены, потому что он злобно сверкнул глазами и угрожающим тоном спросил:
— Ты… Ты откуда так хорошо говоришь?
Глинский понял, что надо как-то помочь «рояль офисару» осознать свой новый статус. Борис вздохнул, вынул из рук Азизуллы стек и постучал им по его голове:
— Проснись! Ты — заложник! Ты отвечаешь на вопросы, а не задаёшь их! Если будешь правильно себя вести — обещаю жизнь, возвращение в Кабул, 50 баранов и звание полковника вооруженных сил Афганистана, благословенной родины таджиков… Заодно там твои проблемы с пищеварением порешаем.
Последнюю фразу Глинский добавил, потому что Азизулла с нервяка вдруг выдал задним местом целую руладу, этакую пердёжную трель, услышав которую недавние узники вдруг начали хохотать — и беззубый Абдул Хак, и полунемой Олег, и спецназовец Сайдулла, державший за горло воющего Юнуса… Да и Глинского подмывало на нервный смешок, но он справился с собой, понимая, что сейчас не время для смеховых истерик…
Похоже, именно смех над ним вчерашних (да каких там вчерашних — ещё сегодняшних!) узников помог Азизулле прийти в себя и осознать всё случившееся. Он облизал трясущиеся губы и, мелко кивая, согласился:
— Я… я всё сделаю, как надо… Я согласен…
Глинский кивнул, но этак — не до конца удовлетворенно, словно учитель, ожидавший от любимого ученика более полного ответа.
— Молодец, что согласен. А теперь скажи — на что ты согласен?
— Я согласен… вести себя правильно… помогать…
— Молодец! У тебя есть шансы…
— Что я должен делать?
Борис резким движением усадил, почти бросил Азизуллу к стене, так, что он даже стукнулся затылком:
— Пока сиди тихо. Дай мне подумать… Сайдулла, ты можешь заткнуть этому хазарейцу его вонючий рот?
— Навсегда? — хмуро поинтересовался афганский майор.
— Нет, дорогой, навсегда пока не надо. Заложники нам пригодятся живыми…
Сайдулла кивнул, ловко оторвал рукав от праздничной рубахи хазарейца, сунул ему между зубов подобранный с земли камень и перевязал голову через рот. Подвывать Юнус не перестал, но звук стал намного тише. У наблюдавшего за этим Азизуллы на лбу выступили крупные капли пота.
— Сигареты есть?
Начальник охраны закивал, достал из нагрудного кармана початую пачку «Мальборо» и хотел было достать одну сигарету, но Глинский, хмыкнув, мягким движением отобрал все. И еще зажигалку забрал, пошарив в том же нагрудном кармане.
— Не жадничай. У нас в России говорят, что жадные долго не живут. Знаешь, как по-русски «жадные»? Жмоты. Понял?
Азизулла кивнул и попытался воспроизвести русское слово «жмоты». Получилось у него не очень. Борис присел рядом с начальником охраны и с наслаждением закурил.
«…Так, пока всё — более чем… Это ненадолго. Скоро к крепости подтянутся остальные… У нас есть несколько минут… Всего несколько минут…»
Он поднял голову и в одну затяжку добил сигарету:
— Товарищ Абдул Хак! Я тебя очень прошу, сходи, посмотри, что там с радиостанцией! Сайдулла, этого красавца связать как следует и запереть в одиночную камеру. Только смотри, чтоб его ваши же не достали.
Афганские офицеры почти одновременно ответили «есть!» и отправились выполнять поручения: подполковник подбежал к радиорубке, а майор пинками погнал Юнуса по двору. У того ещё раз потекло из штанины.
Глинский внимательно посмотрел на Азизуллу:
— Деньги есть?
— Что?
— Деньги есть? У тебя с собой есть деньги?!
— А… Нет… С собой нет… Но деньги есть. Я могу… принести…
Борис снова вздохнул:
— Слушай, Азизулла… Ну, возьми себя в руки… Ты же офицер, а не говно… Помнишь, как ты мне представился во время нашей первой встречи? А кого говном назвал, тоже помнишь?!
Азизулла отвёл взгляд.
— Вижу, что помнишь. Тогда веди себя как офицер и не говори глупости. Плохо, что у тебя с собой нет денег…
Стоявший рядом Олег, услышав знакомое каждому солдату в Афганистане слово «деньги» — «пайса», что-то замычал и показал рукой на джип Каратуллы — машина так и стояла во дворе крепости с поднятым капотом. Борис недоуменно сощурился:
— Что ты хочешь сказать? Там деньги? Да откуда там деньги? Каратулла не такой дурак, чтобы в бардачке их оставить… Но вообще, ты прав — сходи, глянь, что там есть, — на всякий случай. В бардачке, в багажнике… Вдруг чего полезное найдётся…
Олег, подхватив автомат, потрусил к джипу. Борис, провожая его взглядом, закурил ещё одну сигарету и вдруг аж вздрогнул от внезапно пришедшей в голову идеи:
«…Машина Каратуллы! Джип же, считай, на ходу, я ж почти закончить успел, там на пару минут ещё возни… А что, если Азизуллу — за руль, ствол ему в бок — и рвануть до наших? Олега в багажник… Мужикам сказать, чтоб хоть несколько часов продержались… Они поймут… Это шанс… Насквозь авантюрный, но шанс… А здесь — что, не авантюра? Тут по-любому…» Азизулла, поняв, что этот невероятно изменившийся Мастери задумался о чём-то серьезном и касающемся непосредственно него, затих и как-то съёжился.
Глинский, не мигая, продолжал смотреть на джип.
«Из лагеря выскочить можно… Но потом — поднимут тревогу, передадут постам военной полиции… Обычную полицию на уши поставят… Не успеем доехать — расстреляют и всё… К тому же все знают, что Каратулла свою машину никому не дает… Тем более таджику Азизулле… нет, это чистая авантюра… Нет, нет… И Азизулла здесь нужнее, как заложник… Невелика птица, но какое-то время он нам подарит. Нет, джип — это… всё. Забыли».
Борис отвернулся от машины, приняв решение. Наверное, попытка прорыва на джипе Каратуллы и впрямь имела бы мало шансов на успех, но всё же они были. Где-то очень глубоко в душе Глинский знал, что отказался от этой идеи не столько из-за её авантюрности, сколько… из-за подловатости, что ли… Ну, не мог он уже вот так взять и бросить тех, кого вывел на стены. Почти всех, если считать, что Олега он первоначально собирался забрать с собой.
Глинский принимал решение интуитивно, без особо долгих терзаний и размышлений на эту тему. Именно на подсознательно-интуитивном уровне он чувствовал, пусть даже не формулируя точно, одну очень простую истину: просто выжить мало, надо ещё смочь жить потом. Чтобы эта жизнь не превратилась в медленную казнь собственной совестью… Впрочем, рассуждать на темы, связанные с совестью, у Глинского времени действительно не было. Он встал и посмотрел на Азизуллу сверху вниз:
— Сейчас мы пойдем на стену, и ты попросишь, чтобы сюда пришёл твой племянник — Насим.
— Зачем? Он ещё совсем маленький!
— Поэтому ему ничего не грозит. Слово офицера. Ты скажешь ему, чтобы слушался меня. А я дам ему небольшое поручение и отпущу. А вот от того, как он исполнит поручение, будет зависеть твоя жизнь. Понятно?
— Да. Но, уважаемый… э… я хотел…
— Всё. Закрой рот и вставай. Времени нет.
Начальник охраны (уже бывший) тяжело встал и пошёл впереди Глинского. Уже на стене он столкнулся с Каримовым. Татарин не сдержался и двинул Азизуллу прикладом в челюсть. Борис еле угомонил Мустафу. Хуже всего было то, что и все остальные повстанцы могли сорваться в любую минуту. Как ещё никто стрелять-то не начал, непонятно…
Азизулла долго кричал со стены, вызывая Парвана и его восьмилетнего сына. Наконец докричался. «Прораб» важно зашагал в крепость, а мальчонка побежал впереди. Специально для них приоткрыли створку ворот. Насим легко забежал во двор, а вот Парвана что-то насторожило. Он, не дойдя нескольких метров, вдруг остановился и окликнул брата. Азизулла, в задницу которого был упёрт автомат (с обещанием отправить в рай без члена и яиц), откликнулся, но Парван начал окликать по именам и других охранников. Не получив ответа, он отпрянул от ворот, быстро развернулся и побежал, на всякий случай петляя.
— Всё, — сказал наблюдавший за ним Вася Пилипенко. — Сейчас он до «духов» добежит и хай поднимет.
— Ничего, — бодро откликнулся Глинский. — Это всё равно должно было случиться. Часом раньше, часом позже…
Борис строго посмотрел на Азизуллу. Тот, запинаясь, попросил племянника сделать всё, что попросит Мастери. Насим явно удивился, но послушно кивнул головой. Глинский отвёл его в сторону и присел на корточки:
