Юрий Стрехнин - Корабли идут в Берлин
Но снять катер с мели не удавалось. И командир принял единственно правильное в такой обстановке решение.
— Уходим! — сказал он. — Всей команде взять личное оружие, покинуть борт и выбираться на левый берег. Там ждать меня!
Торопливо совали матросы за пазуху и в карманы обоймы патронов, гранаты, подхватывали карабины и автоматы, прыгали с борта в темную ночную воду, по которой пробегали отсветы трасс вражеских снарядов и пуль.
Командир покидает корабль последним… На катере остались только Сутужко и комиссар отряда политрук Махотнюк. Из рубки они перешли в пулеметную башенку, развернули пулемет в сторону берега и начали стрелять длинными очередями, прикрывая отход товарищей. А когда кончилась последняя лента, Сутужко взял припасенную противотанковую гранату, сказал Махотнюку:
— Прыгайте и отплывайте, я — следом…
Махотнюк прыгнул за борт. Сутужко бросил гранату в открытый люк машинного отделения и, не медля ни секунды, бросился с борта. Еще не вынырнув, он услышал глухой взрыв, а когда голова оказалась на поверхности, увидел, что палуба окутана дымом. «Машинное горит, теперь немцы кораблем не воспользуются!» Лейтенант, размашисто выкидывая руки, поплыл к левому берегу. Течение помогало ему.
Уже почти возле берега Сутужко догнал Махотнюка. Выбравшись на сушу, они нашли всех своих людей в условленном месте встречи — под кручей, в стороне от немецких позиций. Пользуясь тем, что было еще темно, все беспрепятственно вышли к своим.
Тем временем два других бронекатера, проскочив под самым носом противника, подвернули к правому, лежащему в тени берегу и взяли на борт корректировочный пост и партизан второго отряда сопровождения.
На рассвете оба бронекатера, еще раз пройдя мимо передовых позиций противника и ловко уклонившись от огня, вернулись в Здудичи, где их уже ожидал монитор.
Задача, поставленная «Смоленску» и бронекатерам, была выполнена. Противник на какое-то время лишился переправы, потерял несколько танков, десятки бронетранспортеров и грузовиков — всего около сотни машин, — склады горючего и боеприпасов, несколько сотен солдат и офицеров. Это дало выигрыш во времени. Пока враг восстанавливал переправу и возмещал потери, наше командование успело подтянуть резервы, чтобы отбить готовящийся натиск врага.
«Мост закрыт»
Немедленно уничтожить мост, любой ценой, даже если придется пожертвовать кораблями.
Такой приказ командующего Юго-Западным фронтом был получен на флотилии вечером 23 августа. Речь шла о Печкинском мосте на Днепре, близ стоящего на восточном берегу села Окуниново.
Почему был дан такой срочный и такой суровый приказ?
В этот день, когда, яростно отбиваясь от превосходящих сил противника, войска Юго-Западного фронта отходили за Днепр, чтобы занять оборону там, моторизованная ударная группировка врага, во главе которой, как таран, действовали сорок танков, проломила нашу оборону, ринулась по шоссе, ведущему к Днепру, и захватила Печкинский мост. Гитлеровские войска тотчас же хлынули по нему на левый берег. Они рвались к Десне, чтобы, форсировав ее, обойти Киев уже с северо-востока.
Вот почему требовалось как можно скорее уничтожить Печкинский мост.
Для выполнения этого задания командование флотилии выделило три канонерских лодки, в том числе «Верный». Той же ночью они должны были подойти к мосту на дистанцию стрельбы прямой наводкой и молниеносным налетом разбить его. Чтобы быть менее уязвимыми, корабли должны были действовать рассредоточенно.
Около полуночи, в непроглядной тьме «Верный», поднявшись против течения, стал возле правого берега. Укрылся в тени неподалеку от места, где в Днепр впадает Тетерев. Отсюда по прямой на север до Печкинского моста было около пяти километров. Командир «Верного» Терехин знал, что в двух километрах вверх по течению противник уже вышел к самому берегу.
Терехин послал нескольких матросов на шлюпке в сторону моста— на разведку.
Шел час за часом, а разведчики не возвращались. Терехин начал беспокоиться.
Вот уже совсем немного осталось до рассвета… Наконец-то под бортом послышались приглушенные голоса. Вернулись разведчики. Доложили Терехину:
— Близко к мосту подходить опасно. На берегу танки, нацелены на реку.
— Движение по мосту есть?
— Большое. На левый берег. Автомашины, артиллерия, танки… Идут беспрерывно.
«Не подпустят нас немцы к мосту, — подумал Терехин. — Придется отсюда… Достанем!»
«Верный» мог открыть огонь в любую минуту. Но Терехин решил подождать рассвета, чтобы высаженные на берег корректировщики могли хорошо видеть разрывы и обеспечить пристрелку.
В шесть тридцать, когда за Днепром над краем дальнего леса поднялось солнце, «Верный» дал первый залп из орудий главного калибра. В эти же минуты по мосту начали стрелять и две другие канонерские лодки.
«Верный» давал залп за залпом. Уже через несколько минут после того, как корабли открыли огонь, с корректировочного поста доложили:
— Движение по мосту прекратилось!
Вскоре последовал новый доклад:
— Попадания в машины с пехотой на берегу. Машины горят!
И еще через несколько минут:
— Попадание в опору моста!
— Поздравляю, комендоры! — обратился Терехин к артиллеристам. — Так держать!
— С кормы — самолеты противника! — крикнул с мостика один из сигнальщиков.
— Самолеты с левого борта! — доложил другой.
Небо над рекой полнилось гулом моторов. Несколько пикирующих бомбардировщиков с разных сторон неслись на «Верный».
Застучали, посылая вверх огненные струи трасс, корабельные крупнокалиберные пулеметы. Гулко захлопали зенитки.
Первый бомбардировщик ринулся в пике. Возле борта «Верного» взметнулся пенный столб и, опадая, обрушился на палубу шумящей взбаламученной водой…
Девять часов… Девять часов подряд «Верный», отбиваясь от фашистских стервятников, вел огонь. Уже несколько раз комендоры попали в мостовые опоры. Но массивные быки Печкинского моста разрушить даже прямыми попаданиями было невозможно. Да этой задачи и не ставили себе корабельные артиллеристы. Они метили в верхние части опор, в основания мостовых ферм, чтобы сорвать их с быков. Но и для этого надо было подойти ближе.
В три часа канлодка снялась с якоря и полным ходом, на виду противника пошла к мосту. Терять было нечего — корабль обнаружен. А приказ гласил: «Любой ценой…».
Мост уже близок— не более полутора километров. Теперь можно бить прямой наводкой.
— По опорам левого берега — огонь! — дал команду Терехин.
И главный калибр ударил…
Комендоры «Верного» могли теперь вести огонь более точно еще и потому, что вражеские бомбардировщики уже не показывались: в небе появились наши истребители. Они проносились над мостом, сбрасывая на него зажигательные бомбы. По истребителям открыли огонь немецкие зенитные батареи. Но как только батареи обнаружили себя, Терехин тотчас же приказал их подавить. Одни орудия «Верного» били по батареям, другие продолжали вести огонь по мосту. Снаряды главного калибра рвались на мостовых быках, кроша неподатливый бетон, но фермы еще держались.
И вот, наконец! Ближняя ферма соскользнула концом с опоры, рухнула в воду.
— Мост закрыт! — Терехин скомандовал: — Отбой! Лечь на обратный курс!
Развернувшись, «Верный» пошел вниз по течению. Дойдя до позиции, которую занимал с ночи, он бросил якорь и снова открыл огонь по правому берегу: к переправе, еще не зная, что мост разрушен, с запада по шоссе подходили новые колонны врага. Вспыхивали немецкие грузовики, взрывались бензоцистерны, крутились на перебитых гусеницах танки…
Отряд Добржинского
На рассвете того же дня 24 августа, когда «Верный» и две другие канлодки, заняв позиции на Днепре перед Печкинским мостом, готовились открыть огонь, к другому мосту, в двадцати пяти километрах восточнее Печкинского, на Десне, вблизи небольшого городка Остер, прибыл отряд моряков, срочно переброшенный туда на автомашинах из Киева. Отряд насчитывал немногим более сотни бойцов с несколькими противотанковыми и зенитными пушками.
Зачем этот отряд был послан?
В районе Остерского моста еще не было ни наших армейских частей, ни кораблей. Меж тем гитлеровцы, овладев Печкинским мостом, спешили захватить и Остерский. А это означало бы, что врагу открыт путь за Десну, в обход Киева.
Медлить нельзя было ни часа. В самом спешном порядке из состава киевского флотского полуэкипажа был сформирован отряд.
В полуэкипаже — этом своего рода распределительном пункте флотилии — в те дни находилось много моряков, ожидавших назначения: были здесь и только что призванные, и уже побывавшие в боях, из команд погибших кораблей. Командовать отрядом был назначен майор Добржинский, командир полуэкипажа. Выбор был как нельзя более удачен. Майор имел немалый боевой опыт. Восемнадцати лет вступил добровольцем в Красную Армию, прошел в гражданскую путь от рядового до командира, потом был чекистом, воевал с бандитами. За три года до начала войны по состоянию здоровья вышел на пенсию, но без дела оставаться не мог, стал директором одного из киевских заводов. В первый же день войны поспешил в военкомат. Но врачи не сочли его годным к строю. Снова и снова добивался, чтобы его призвали. Шесть раз отказывали. В седьмой — не смогли.
