Геннадий Падерин - На лезвии риска
Покончив с плащом, Виктор перешел к обследованию брюк.
— …во-от, сейчас осмо-отрим, сейча-ас…
Разговаривая сам с собой, он и впрямь перестал вслушиваться в таинственную и страшноватую тишину морга, сумел собраться, сфокусировать все внимание на деталях одежды пострадавшего. Не может быть, думалось ему, чтобы одежда не унесла на себе после этакой мялки ничего, кроме дорожной пыли да крови. Не может быть…
— …во-от, сейчас ос…
И потерял вдруг голос, осекся на полуслове с перехваченным горлом, с ощущением мгновенного озноба, пронизавшего, подобно удару тока, все тело — от пальцев в сапогах до корней волос под форменной фуражкой: мертвая тишина морга внезапно ожила, ударив по нервам скрипом двери у него за спиной. Скрипом двери, позади которой никого не было, не должно было быть, кроме покойников. И не успел еще повернуть на этот звук головы, как дверь не сильно, но ощутимо толкнула в спину.
— Кто тут? — нашел в себе силы на несуразный в данной ситуации вопрос, скользнув непроизвольно рукою к кобуре.
И неожиданно услышал в ответ:
— А я это же самое хотела у вас спросить: кто, мол, тут хозяйничает?
Из-за двери просунулась женщина в темном халате с закатанными рукавами, с мокрой тряпкой в руках: уборщица!
— Ф-фу-а, — выдохнул Виктор. — Теперь я знаю, как делаются заиками.
Женщина почмокала сочувственно губами;
— На тебе и взаправду лица нет… И зачем таких пужливых в милицию брать!
— И то верно, — искренне согласился он.
Вышел поспешно на воздух, закурил.
— Ф-фу-а, — повторил с наслаждением.
И добавил, хотя женщина, оставшаяся за дверью, и не могла его слышать:
— В милиции работают, мать, обыкновенные люди…
Солнце пригревало весьма ощутимо, и этот факт заставил Виктора спохватиться: предстоит встреча с преступником, а он прохлаждается. Часы показывали уже без двенадцати минут восемь, надлежало приготовиться.
Что нужно сделать в первую очередь? Никоим образом не показать преступнику, что милиция идет по горячему следу, не спугнуть его раньше времени.
Сел в свой ярко-желтый «газик», отвел в боковую аллею, за плотную стену декоративного кустарника. Теперь следовало подумать о собственной персоне — выбрать достаточно скрытную позицию для наблюдения. Оглядевшись, понял, что единственное подходящее место — уже знакомый каменный домик: справа от входа имелось окно, через которое можно наблюдать — за всеми подходами к автобусу.
Но в морг почему-то не хотелось, он продолжал озираться, колеблясь, пока не увидел сквозь кусты человека, который шагал от ворот по главной аллее. Возвращаться в морг было поздно, Виктор попятился к «газику».
Возможно, это и не водитель, но рисковать незачем.
Человек шел неспешно, очень спокойно, помахивая шапкой, зажатой в кулаке. Вскоре стало возможным рассмотреть одежду: на незнакомце была коричневая кожаная куртка.
Но ведь именно о такой куртке упоминали, описывая внешность водителя, женщины со Шлюзовой! Значит, все же он?
Через минуту не осталось никаких сомнений: тот направлялся прямехонько к автобусу. Теперь Виктор мог рассмотреть его во всех подробностях: среднего роста, широкоплечий, плотный, даже можно сказать, полноватый, лицо рыхлое, возраст… Ну, в общем-то, как и определили обе женщины, что-то близко к сорока.
Все приметы совпадали с тем описанием, какое они дали: он! Явился за машиной самолично (Виктор опасался — не подослал бы кого из дружков), будто и нет за ним никакой вины. Походил вокруг автобуса, оглядел кузов, двери салона, нагнулся к колесам на правой стороне — сначала к передним, потом к задним, окончательно успокоился: все в порядке, повода для тревоги нет. Достал сигареты, закурил, полез в карман за ключом зажигания…
Виктор решил: пора. Быстро вышел из-за кустов, окликнул:
— Товарищ водитель, это ваша машина?
— Моя…
На лице — ни беспокойства, ни тем более растерянности, смотрит с некоторым даже недоумением: чего ради, мол, милиция прискребается?
— Как же это вы бросили ее на ночь в неположенном месте? Что, гаража нет?
— Есть, но…
— Предъявите права, пожалуйста.
Тот спокойно полез во внутренний карман кожаной своей куртки, достал бумажник.
— Можете не сомневаться: техталон в полном порядке.
Виктор развернул удостоверение: Макаров… Именно эту фамилию называл давеча Федор Сергеевич. Водитель между тем говорил:
— А что машину на ночь здесь оставил, так тут, значит, парня сбили…
— Где сбили?
— На Ветлужской, недалеко отсюда… Еду — лежит! Подобрал, привез…
— Что же нам не сообщили?
— Вчера уже поздно было, а сегодня как раз и собирался — вот сейчас, дескать, поеду.
Виктор возвратил права.
— Коль скоро все равно к нам собирались, так поедемте, надо занести ваши показания в протокол.
Поехали. Виктор на «газике» впереди, автобус за ним. В зеркальце, укрепленном над ветровым стеклом, Виктору была хорошо видна кабина идущего следом автобуса: широкое лицо водителя по-прежнему не выражало беспокойства.
В райотделе Виктор провел его в комнату дежурного. Федор Сергеевич, увидев их в дверях, все понял:
— Он?
— Он, — подтвердил Виктор, не сдержав вздоха облегчения.
— Жаль, Светлана Ивановна отпустила уже тех женщин.
— Попробуем, может, и без них расскажет.
И обращаясь к водителю, который, видимо, почуял наконец неладное и весь настороженно подобрался, Виктор посоветовал:
— Теперь можно играть в открытую: в нашем распоряжении, Макаров, полные сведения о ночном происшествии, так что выкладывайте все начистоту. Добровольное признание облегчит вашу участь.
Нет, это был тертый калач — мгновенно изобразил благородное негодование:
— Или я вам не рассказывал?! Еду — лежит! Подобрал, привез…
— Все понятно, Федор Сергеевич, — усмехнулся Виктор, — от этого гражданина откровенности ждать не приходится. Может, проведем с его участием следственный эксперимент?
Гавриленко посмотрел на часы, прикинул что-то про себя, кивнул согласно.
— Только Светлану Ивановну пригласить надо. И понятых.
Перед выездом Виктор заскочил в лабораторию — узнать, когда будет готово заключение экспертизы по поводу обнаруженных им на шпангоуте автобуса волос.
— Хорошо бы поскорее все сделать, — попросил дежурную лаборантку.
— Вы же все равно сейчас спать отправитесь, — пожала она плечами.
— А вам-то об этом откуда известно?
— Разве это не написано на вашем лице? — и добавила успокаивающе: — Хорошо, хорошо, позвоню домой.
Спать… Сейчас, когда главное было позади, сонливая истома действительно разлилась по всему телу, отпечаталась, очевидно, и на лице.
Он вышел на крыльцо. Все уже собрались у автобуса, ждали его. Водитель, не в силах понять, что затевается, сторожко взглядывал то на одного, то на другого.
— Как сделаем, Виктор Пантелеевич, — спросил Гавриленко, — может, ты поведешь?
Виктор молча кивнул, полез в кабину. В салоне разместились Светлана Ивановна, незнакомые Виктору мужчина и женщина — понятые, Федор Сергеевич и водитель. Федор Сергеевич занял место на переднем сиденье, у самой двери — здесь сидел ночью задремавший на свою беду слесарь.
Тронулись. Виктор повел автобус к месту ночной трагедии. Он вырулил на Ветлужскую на полквартала выше строящейся пятиэтажки, дождался интервала между проходившими по улице машинами и, наращивая скорость, двинулся к знакомому повороту. Вот уже и забор, опоясавший стройку, вон и пролом в заборе, который сбил их поначалу с толка; быстрее, быстрее…
Автобус мчался теперь на полной скорости, круто вписываясь в изгиб дороги. Виктор почувствовал, как его всем корпусом неудержимо клонит вправо. Он дотянулся до рычажка пневматики, и передняя дверь в салоне послушно раздвинула створки. И тотчас в зеркале, обращенном к салону, отразилась фигура Федора Сергеевича, безвольно посунувшегося к распахнутой двери.
— Стой! — крикнул Виктору водитель, метнувшись к стеклу, отделявшему салон от кабины. — Останови!
Его широкое лицо как-то мгновенно опало, губы дрожали.
— Я все расскажу…
Зовут моего героя, как читатель, видимо, уже обратил внимание, Виктор Пантелеевич. Фамилия — Горох. Остальные анкетные данные, мне кажется, для фрагментов и не требуются.
