Виктор Делль - Скалы серые, серые
Но вот и патрульная зона. Следы лыж. Старшина затаился. Ждал недолго. Показались двое. Они шли параллельно друг другу, почти касаясь плечами один другого. Кононов дал две короткие очереди из автомата. В тот же миг со всех сторон раздались выстрелы, крики. Ударили из пулеметов и автоматов с береговой кромки. Послышались взрывы гранат. Кононов рванулся на эти взрывы, пробился к своим.
— Боцман просил передать вам, — частил лейтенант то ли от возбуждения боем, то ли по привычке так говорить, — времени остается мало. Скоро начало операции. Вы можете вернуться. Вы выполнили задание…
Вернуться! Желание это на какой-то миг показалось непреодолимым. Кононов сдержал себя.
— Нет, лейтенант. Если от меня не будет подтверждения, бомбите мост по тем координатам, которые указаны в донесении. Все. Точка.
На разговор времени не было. Надо было срочно уходить. Кононов не стал медлить. Он нырнул за валуны, скатился с откоса. Бой еще гремел, когда он встал на лыжи, побежал ходко, забираясь с каждым шагом в глубь болот. Он шел к железнодорожной насыпи.
Из донесения
командира группы обеспечения
л ейтенанта Лузина
«…Выполняя приказ, группа приняла бой на побережье, в квадрате 21–17. Уничтожено около взвода противника, одна танкетка. Захвачен в плен унтер-офицер Курт Шлосс. Потерь со стороны личного состава не имеем. Ранен, но вынесен с поля боя старший матрос Хазанов».
* * *Однажды за весь переход Кононов сбился с лыжни. Снег сыпал все гуще, и Кононов сошел со следа, чуть было не провалился в воду. Светало. Он успел сделать рывок, ухватиться за ствол старой, но довольно крепкой березы. Срубил березу. Кинул ее на опасную ключевую промоину. По ней же и перешел промоину, притаптывая лыжами ветки. До полотна железной дороги добрался без происшествий. Снег к этому времени падал крупными, с пятак хлопьями.
То, о чем не знал
Кононов
Исходя из сообщений службы безопасности тылового района «Норд-4а» русскому разведчику удалось прорваться к берегу, где его ждала группа обеспечения. Виновные в этом строго наказаны. Оцепление района, в том числе железнодорожной насыпи, отозвано в казармы…
* * *Кононов сидел в зарослях, ждал состав. Только сейчас у него достало времени подумать о событиях последних дней, о том, что чуть было не привело к трагическому концу. Восстанавливая в памяти весь свой рейд, он понимал, что не все шло гладко с самого начала. Метеорологи обещали снегопад. Их обещания начали сбываться только что. Значит, его следы оставались четко отпечатанными на снегу. Гитлеровцы могли обнаружить его гораздо раньше.
Кононов прикрыл глаза, представил тесноту отсеков подводной лодки, незнакомых ребят, шедших ему на помощь, принявших бой. Удар группы оказался результативным. Он догадывался об этом по звуку боя. Группа выполнила свою задачу. Теперь вот и снег пришел на помощь. Он надежно прикроет следы. Гитлеровцы не станут его преследовать. Они уверены в том, что он ушел. Какой нормальный человек не сделает этого. Но вот теперь-то и предстояло главное. Он должен забраться в состав, проехать по мосту. Он только тогда будет уверен в разведданных, когда сам увидит мост. Да и путь домой остался единственный — через реку. Его, как он и сообщил в радиограмме, станут встречать теперь в перепаде между двух сопок, в том коридоре, где уже не раз проходили наши разведчики. В то место он вжился еще на базе, изучая карту, разговаривая с теми, кто уже прошел тем путем. Главное там — преодолеть болото, перебраться через небольшую речушку, от которой не знаешь, что ждать. Речушка бежит параллельно морю, круто заворачивает на самом берегу, только после этого впадает в море. Замерзать она начинает со дна, всю зиму меняет русло, лед на ней обманчив. Он то горбится наслоениями, такими, что и снаряд не возьмет, то лежит хрупкой тонкой пленкой.
Кононов подумал и о своей ошибке. В конце концов любой провал разведчика, об этом постоянно напоминал Звягин, зависит в первую очередь от самого разведчика. Мог ли он избежать встречи со связистами? Мог, выбери другой маршрут. Но поди узнай, где и что тебя ждет… Тот фашист буквально на голову свалился. Роковое стечение обстоятельств. Да, но обстоятельства складываются из действий. И если бы ты до самого перехода оставался в болоте, встречи могло бы и не быть. Встреча еще один твой след.
Слишком много «если» набиралось. Если бы метель да пораньше, если бы встречи избежать…
Сквозь порывы ветра донесся до Кононова звук идущего поезда. Пора, сказал себе Кононов, поднялся, пошел к полотну. Увидел состав. Тот буквально надвинулся из снежной круговерти. Поезд еле тащился. Паровоз, чувствовалось, выдохся на подъеме.
Но и на малой скорости забраться в состав оказалось не просто. Надо было разбежаться — мешал снег. Снег мешал разглядеть поручни, слепил глаза. И все-таки Кононов разбежался, заметил поручни, успел ухватиться за металлическую скобу. Его дернуло, но не отбросило. Значит, скорость поезда ненамного превышала его, Кононова, скорость. Секунды он бежал подпрыгивая, все реже и реже, до тех пор пока всем телом не почувствовал — пора. Тогда он в последний раз оттолкнулся от насыпи, поставил левую ногу на подножку, подтянул правую.
Снег сыпал то густо, и тогда состав обволакивало белой пеленой, то пусто, так, что с площадки вагона Кононов видел телеграфные столбы, провода, отдельные ели с гирляндами шишек на них. Кононов не только смотрел, он слушал ровный, ритмичный стук колес. Через десять минут определил на слух проскочившую стрелку. Про себя отметил, что стрелка эта — начало железнодорожной ветки на аэродром, к базе торпедных катеров. Засек время. Если мост будет через десять минут, значит, стрелка на середине пути от места, где он вскочил в состав.
Поезд шел ровно. Кононов высунулся с площадки, посмотрел в стороны, вверх. Вдоль насыпи часто мелькали высокие шесты, над железнодорожным полотном висела сетка. Та самая, которую он видел из леса. Прошло еще пять минут, состав вкатился на мост. Кононов смотрел в обе стороны. На какое-то время снежный заряд ослаб. Слева на берегу он увидел две сросшиеся ели. Те самые. Он наметил их как ориентир тогда же, когда разглядывал мост издали. Следовательно, все правильно, цель настоящая. Ее координаты у Денисова. Свое задание он выполнил.
Состав миновал реку. Пора было готовиться к прыжку. Кононов спустился на нижнюю ступеньку площадки, прыгнул, в воздухе поджал ноги, чтобы спружинить имя при приземлении, в снегу уже его развернуло, ударило боком, головой, он потерял сознание.
Из письма Клавы
Полозовой
«…Ты знаешь, я молодец. Свершилось. Еду на фронт. Адреса пока нет. Я его пришлю тебе сразу, как только доберусь до места.
В Москве не задержались. Не удалось посмотреть столицу. Везли нас по окружной дороге.
Буду где-то на западе. Сейчас как раз проезжаем Подмосковье. Кажется, совсем недавно ехали мы с мамой мимо тех же поселков, а сегодня их не узнать. Ты себе представить не можешь. Вместо городов — развалины, на местах бывших деревень печи и трубы. Вот оно — варварство! Я гляжу на следы пожарищ, и мне хочется сменить санитарную сумку на винтовку…
Как ты там, трудно? Намекни, где ты, в каких краях. Может быть, встретимся…»
Кононов открыл глаза, шевельнулся. Иглами кололо грудь. Шевельнул поочередно руками, ногами. Левая нога болела. Приподнял голову, закружило. Замер.
Только бы вновь не потерять сознание. Сколько времени прошло: час, два? Замело всего, не меньше часа. Что дальше?
Боясь потерять сознание, он стал двигаться медленно и осторожно. Ослабил лямки вещевого мешка, вылез из них. Сел. Сидя надел лыжи. Попробовал встать, не получилось. Встал только с третьей попытки. Побрел, волоча за собой мешок, автомат.
Ногу, судя по всему, он вывихнул. И серьезно. Когда ступал на нее, темнело в глазах. В груди болело до тошноты.
В лес. Скорее в лес! Пока идет снег, пока метель. Метель укроет следы. Лес спасет…
Стоило огромного труда держать себя в руках. Не расслабиться, не потерять сознание. И это было как во сне. Белый снег казался серым. Серыми казались деревья и скалы. Но почему скалы серые? Он долго вглядывался и понял. На скалах выступила изморозь, иней покрыл скалы, и они, как все вокруг, казались серыми.
В лесу, в самой чаще, он боялся лечь. Ему казалось, что если он ляжет, то не встанет. Он выбирал поваленное дерево, ковылял до него, садился на ствол. В голове туманилось, изображения предметов смазывались. Вспомнилась картина далекого детства. В поселок привезли кино. Киномеханик выпил, у него долго что-то не ладилось с аппаратурой, не мог он отладить фокус. Шла лента, на экране менялось изображение. Оно то расползалось до невидимости, то снова становилось четким, но ненадолго, потому что подвыпивший человек никак не мог приноровиться. Что-то подобное происходило и с Кононовым. Сознание прояснялось, туманилось, темень все чаще застилала глаза.
