Ружка Корчак - Пламя под пеплом
А вдруг — чудо, вдруг пройдут мимо?!..
Внезапно мы сорвались с места. До этого мгновения мы не обменялись ни единым словом. Надо посмотреть, что происходит. Сидеть так и ждать — этого нельзя больше выдержать. Двор был погружен во мрак, ни души, но мы точно знали, что литовцы рядом, они где-то здесь. А может, были и ушли?! Да нет, это было бы слишком большим счастьем. Мы начали подниматься по ступенькам и наскочили на них на лестничном пролете первого этажа, откуда они вывели нашего соседа. Сердце упало. Конец, и некому будет даже рассказать. И тут мы заговорили с ними — на авось, терять-то все равно нечего. Невинно спрашиваем, должны ли жены полицейских тоже регистрировать «шейны»? Мы жены полицейских и слыхали, что на нас это не распространяется. Говорим, а внутри озноб — вдруг сейчас потребуют показать «шейн».
— Почему здесь вертитесь? — пробурчал один, а другой жестко спросил:
— Что вы здесь делаете?
Мы затянули ту же песню: жены полицейских, тут живем. Вглядываются в нас, изучают. Колеблются. В глазах хмурое недоверие. И вдруг:
— Жены полицейских — марш по квартирам! Нечего вам здесь!
Ноги у меня подкашиваются. Собираю последние силы, чтобы уронить: наверху только квартиры полицейских, и сейчас там никого нет.
Молча мы вернулись наверх, в наши пустые комнаты, в которых еще стыл страх, не осмеливаясь нарушить их кладбищенское безмолвие. Мы боялись собственного голоса, боялись подумать, что удалось-таки спасти жизнь…
Постучались в стену. Отозвался тревожный голос Эдека. «Успокойтесь, опасность миновала», — сказала одна из нас. Ответом было молчание.
Это угнетающее молчание продолжалось всю долгую, бессонную ночь, которую мы провели в квартире по-прежнему в полном одиночестве, наедине со своими переживаниями и мыслями. Едва начала рассеиваться тревога за судьбу близких, нахлынул ужас при мысли об участи гетто и его жителей, угоняемых литовцами. В растущем с часа на час волнении ждали мы возвращения тех жильцов нашего двора, у кого на руках были «шейны».
Никто не вернулся.
Утром стало известно, что немцы потребовали восемь тысяч евреев. Перерегистрация «фахарбейтершейнов» была западней, в которую попались устремившиеся к воротам владельцы удостоверений. Немцы на месте рвали все свидетельства и депортировали их обладателей из гетто.
С ними же увели всех лишенных «шейнов», которым было приказано переместиться во Второе гетто.
Яков Генс, начальник полиции, вступил в переговоры с главным палачом гетто — начальником гестапо Вайсом. Он, Генс, согласен добровольно поставить две тысячи евреев. Вайс не уступал, настаивал на цифре 8 тысяч и грозил уничтожить гетто целиком. В конце концов, поладили и сошлись на трех тысячах.
Генс был очень горд собой. Он верил, что благодаря его уму и дипломатическому таланту удалось спасти пять тысяч евреев. На следующий день выяснилось, что еврейская полиция провела акцию собственными руками. Сами полицейские тоже были убеждены, что действуют на благо гетто, и восхищались своим начальником.
Так на исходе Судного дня немцы депортировали из Первого гетто 2 200 евреев.
В тот же день во Втором гетто были проведены две акции.
В 1.30 пополудни немцы увели 800 человек. В семь вечера вернулись и забрали еще 900.
Из обоих гетто в тот день было увезено 3900 евреев.
АКЦИЯ НА ИСХОДЕ СУДНОГО ДНЯ ДЛИЛАСЬ ВСЕГО несколько часов, и назавтра гетто притихло. Нет дома, откуда не был бы вырван кто-нибудь из семьи. Во многих случаях забрали целые семьи, не оставив никого, а на следующий день нужно продолжать жить: нельзя не выйти на работу, нельзя отдаться горю. Ты обязан находиться на своем месте, смотреть на своих убийц, не дать отчаянию вырваться наружу и еще думать о том, как тайком пронести в гетто огрызок хлеба и немного дров. Ведь пока ты жив, нужно хоть как-то кормиться.
Вчера забрали четыре тысячи, а сегодня у бредущих через ворота — одна мысль: чтоб не отобрали хлеб и не заметили, что карман оттопырился от спрятанных картофелин. Дома дрожат от холода дети и просят есть.
Гетто не знает «завтра», живет настоящей минутой. Когда человек поутру просыпается после тревожного сна, первая его мысль — ночь прожита, но что принесет день?..
Дня через три после акции из Лукишек вернулось несколько десятков человек, забранных на исходе Судного дня. Большинство — специалисты, выкупленные немцами, у которых они работали. Их возвращение заронило в сердца отчаявшихся слабую надежду. Они принесли приветы от многих, кто остался в тюрьме. Они рассказали о пережитом после того, как их вывели из гетто. По этим рассказам мы получили некоторое представление о происходившем по ту сторону ворот.
На исходе Судного дня литовцы погнали колонны женщин, стариков и детей в Лукишки. Шел проливной дождь. Женщин затолкали в камеры, мужчин оставили во дворе. Среди промокшей до костей толпы прохаживался литовец и раздавал зуботычины. Утром начали искать золото и драгоценные камни. Людей бросали в камеры и отнимали все. Тех, кто не отдавал драгоценности сам, избивали в кровь. Процедура шла под окрики и насмешки немцев. Под утро покончил с собой молодой парень, задушив себя веревкой, привязанной к водосточной трубе. Прибывший офицер гестапо, глядя на труп, сказал, растягивая слова:
— Очень, очень жаль… Нам нужен каждый еврей. В тот же день пришли немцы из хозяйственных подразделений за самыми необходимыми им специалистами. Иногда они появлялись в сопровождении работавшего у них еврея, пытавшегося добиться спасения родственников или знакомых. Освобождали по спискам. Немцы входили в камеры и выкликали имена. Люди сбивались к двери и напирали так, что вызванному порой не удавалось пробиться вперед и вместо него освобождался другой.
Назавтра освободили евреев, приписанных к 5-ой колонне, где ощущалась нехватка рабочих рук. Один из освобожденных предложил спасти раввина, взяв его в качестве рабочего. Рабби отказался в пользу кого-нибудь помоложе, а было ему сорок пять лет. Этот человек пронес с собой в Лукишки мешок сухарей и раздал все до единого, ничего себе не оставив.
В ночь на 4 октября немцы забрали во Втором гетто две тысячи евреев. Они заявили, что повезут их в третье гетто, поскольку в Вильнюсе работы на всех не хватает.
Последнюю партию повели под утро в сопровождении сильного немецкого и литовского конвоя. Колонна двигалась, полагая, что ее ведут в какой-то новый лагерь, называемый немцами «гетто № 3». Опознав дорогу, евреи поняли, что их гонят в Лукишки. Остановились. Немцы накинулись на людей, пытаясь побоями заставить продолжать путь. Тогда вся партия села на землю посреди улицы, и ни с места. Для немцев это было таким сюрпризом, что они завернули всю группу назад в гетто.
То был первый случай массового пассивного сопротивления, оказанного вильнюсскими евреями.
Гетто ждет. Гетто всегда находится в ожидании чего-то рокового, неизбежного. Постоянное напряжение съедает все силы и волю. Живут слухами. Кто-то сказал, что слышал по радио о крупной победе русских, немцам скоро, совсем скоро — конец. Это совершенно точно. Новость молниеносно облетает все гетто. И тысячи евреев проводят тот день с восхитительной мыслью — освобождение близко.
Есть и такие, кто утверждает, что своим ожиданием всяческих несчастий и распространением вздорных слухов евреи сами накликают на себя страшную беду.
Тем временем юденрат забирает всю власть в гетто в свои руки. Номинально его возглавляет инженер Анатоль Фрид, никчемный человек с болезненной амбицией. Участь гетто интересует его постольку, поскольку это связано с его личной выгодой и удобствами. Подлинный хозяин юденрата — адвокат Григорий Яшуньский, члены — Фишман, Гохман и Мильконовицкий.
Юденрат пытается упорядочить все сферы жизни гетто. В этот период проявляется много инициативы, но со временем все эти власть имущие со своими приказами и подчиненной им полицией напоминают персонажей трагического фарса: впечатление таково, что они окончательно свихнулись от сознания своей важности и потеряли всякую способность здраво видеть и оценивать действительность.
На авансцене гетто, подле начальника полиции Генса, значение которого растет не по дням, а по часам, так что теперь он уже фактический представитель гетто в отношениях с германскими властями, появляется новая фигура — Салек Деслер — вильнюсский еврей. Должность его пока незначительна, но известно, что у него есть связи с немцами. Он бывает у Вайса и может многое сделать для евреев. Этому грузному человеку с отталкивающей наружностью предстоит стать одним из самоуправных властителей гетто.
Между тем немцы начали выдавать на местах работы новые «шейны». После белых «шейнов», после «фахарбейтершейнов» пришла очередь желтого «шейна».
Желтый «шейн достается немногим счастливчикам. Для того чтобы его получить, человек должен быть классным специалистом. Но и специалистам не всем удается его выцарапать.
