Александр Коновалов - Небо зовёт

Я достал из кармана направление и подал его девушке. Она внимательно прочитала казённую бумагу и, подумав, сказала:

— По–моему, это на Мойке, но ты ещё спроси у постового, может я ошибаюсь. Насколько я поняла, тебя зовут Василием, а меня Леной. Я уже два года учусь в Ленинграде в медучилище на фельдшера, а была дома в Брянске у родителей.

— Значит, мы с вами земляки. Я из Калужской области, но когда–то наш Хвастовичский район входил в состав Брянской. А вам ещё долго учиться?

— Что ты, земляк, заладил, вы да вы. Мы уже достаточно долго друг друга знаем, чтобы не выкать.

Рядом сидела опрятно одетая, интеллигентная женщина пожилого возраста, с причёской «божий одуванчик», которая всё время прислушивалась к нашему разговору и, наконец не выдержав, вставила свои «пять копеек»:

— Молодые люди, вы только два часа, как знакомы, а уже на ты себя называете. Мы, бывало, годами знали друг друга, но на ты не осмеливались разговаривать.

Лена вдруг вспыхнула, подняла гордо голову и с вызовом заявила:

— Вы, бабушка, видно, учились в институте благородных девиц и жили по законам высшего сословия, а мы, дети рабочих и крестьян, будем жить проще, по–своему. У нас другие цели и задачи. Мы строим социализм, и у нас времени на раскачку нет, когда мы, молодые, называем друг друга на ты, мы становимся ближе и сплочённее, а значит дружнее и сильнее.

После её запальчивого монолога мне сразу показалось, что у себя в училище она видно комсомольская активистка, и слова её звучали как–то неестественно по–книжному. Бабушка печально покачала головой и тихо, беззлобно сказала:

— Эх, молодёжь, молодёжь, ничего–то вы ещё не понимаете.

Убедившись, что достойно ответила бабушке, девушка обернулась ко мне и ответила:

— Ты, Василий, спросил, сколько мне ещё учиться? Отвечаю. В июне следующего года я получу диплом фельдшера и где–то в городе или районе буду лечить людей, но это будет зависеть от того, куда получу направление, может, направят в твои, как их, Хвастовичи. — Она лукаво посмотрела на меня и продолжала фантазировать. — Однажды, когда на каких–то ответственных районных соревнованиях ты получишь травму, потеряешь сознание и попадешь ко мне в больницу, я как гляну на твою грудь, увешанную значками, так и обомлею. Ба, сама судьба нас свела. Вот вылечу парня, выхожу и никому не отдам, а значки попрошу у него на память и буду хранить всю жизнь, как волшебный талисман, соединивший две наши судьбы в одну.

Глаза её смеялись, и она, глянув на меня, искоса наблюдала и ждала, как я буду реагировать на её фантазию. А я слушал, удивлялся её бесшабашности и смелости, и тут же вспомнил историю любви дяди Васи, только что рассказанную мне по пути на станцию. Неужели так бывает? Совершенно незнакомая девушка, то ли в шутку, то ли всерьез, решила влюбить в себя почти незнакомого парня? Я думал, моргал глазами и не мог вымолвить ни слова. Видя мою растерянность, она весело улыбнулась и, с иронией в голосе, сказала:

— Вась, ты чего так испугался? С тобой и пошутить нельзя. Не бойся. Скоро выйдем на вокзал, затеряемся, как песчинки в море, в большом городе, и никогда больше не встретимся, лишь иногда будешь вспоминать, как одна дерзкая девчонка тебя разыграла.

После её слов я действительно испугался и поспешно заявил:

— Лена, мне нравятся твои смелость, умение быть центром внимания, твой сарказм, и, если бы ты дала мне свой адрес, то мы могли бы встречаться. Ты как на это смотришь?

Сказав это, я как–то удивился своей смелости. Видно на меня подействовали её простота, непосредственность, насмешливый тон, самоуверенность и какое–то скрытое превосходство. Она хитро улыбнулась и полушутя, полусерьезно сказала:

— Я, пожалуй, соглашусь, если ты подаришь мне на память все свои значки.

Я наконец понял, что она просто издевается надо мной и видно решила проверить меня на терпимость к её колкостям. На этот раз я ей резко заметил:

— Если ты меня считаешь деревенским увальнем и недоумком, то нам с тобой больше не о чем разговаривать, товарищ недоделанный фельдшер.

Я ещё хотел что–то сказать ей колкое, но она перебила:

— О, а ты, оказывается, не такой уж и безобидный, и зубки у тебя есть. Это мне нравится, я не люблю тихоней.

Лицо её вдруг приняло серьезное выражение, и она надолго замолчала. Я это принял по–своему и, изображая обиженного, снова забрался на верхнюю полку и почти до самого Ленинграда лежал с закрытыми глазами и думал. Никогда в жизни ещё вот так открыто не говорил с девушкой о дружбе. Она милая приятная девушка, но зачем же надсмехаться над моей деревенской невоспитанностью и моими дурными привычками. Да, я застенчивый, нерешительный, не умею вести себя с женщинами, но это всё исправимо. К тому же у меня немало и достоинств. А тут ещё к значкам моим прицепилась, будто я их в магазине купил. Каждый значок мне дорог и памятен тем, что заработан он многодневными тренировками. Я использовал каждую свободную минуту, чтобы совершенствовать свои дух и тело, и делал это не для хвастовства, а чтобы стать достойным защитником Родины. Чтобы быть сильным и ловким, сделал перед домом турник, где каждый день устраивал соревнования с такими же, как сам. Чтобы быть быстрым и выносливым, совершал кроссы вокруг озера. И даже в соседнее село к маминым родственникам, за три километра, тоже всегда бегал. Мою любовь к передвижению таким образом мама одобряла и говорила: «Это хорошо, сынок, что ты быстро бегаешь, здоровее будешь». Её похвала меня окрыляла и ещё больше распаляла во мне спортивный азарт и соревновательный дух. Не найдя в своем поведении и своей внешности ничего плохого и порочного, успокоился и задремал. Проснулся оттого, что проводница шла по проходу вагона и громко объявляла: «Подъезжаем к Ленинграду! Прошу собрать свои вещи и приготовиться к встрече с любимым городом». Я вытащил из–под головы вещмешок и спустился вниз, однако Лены в купе не было. Перехватив мой блуждающий взгляд, женщина «божий одуванчик» посмотрела на меня и сказала: «Сошла твоя попутчица на предыдущей станции. Да она мне и не понравилась. Какая–то развязная, дерзкая. Нет, девушка должна быть скромной, женственной, загадочной. Вот вы хороший парень, а она почему–то на вас набросилась со своими надуманными претензиями». У меня вырвалось:

— Обещала показать, куда мне ехать, а сама скрылась.

При всей её болтливости и сарказме она мне понравилась. Красивая, стройная, с большими голубыми глазами и белокурыми кудрями, сползающими на плечи из–под серого шерстяного берета. Я ей, видно, тоже понравился, иначе зачем ей понадобилось надо мной куражиться. Мои грустные размышления прервала всё та же моя защитница:

— Молодой человек, я вижу, у вас мало багажа, не могли бы вы помочь мне донести чемодан до трамвая?

— О чём речь, конечно, помогу. Вы живете в Ленинграде?

— Да, в центре на Невском проспекте. А вам куда ехать–то?

— Я и сам не знаю. Лена сказала, что школа бухгалтеров находится где–то на Мойке.

Я назвал бабушке адрес, и она безошибочно определила маршрут моего следования. Наконец буфера поезда мягко лязгнули и он остановился. Я взял свои вещи, её чемодан и стал пробираться к выходу. Вышли на перрон. Крытый вокзал с множеством путей поразил моё воображение огромной площадью. Время было мало, чтобы как следует разглядеть это уникальное сооружение, но что бросилось в глаза, так это массивные арочные клёпаные опоры, соединенные между собой и образующие стеклянную крышу. Такого вокзала я ещё никогда не видел…. Между тем людской поток вынес нас на привокзальную площадь. Тут народ стал расходиться по своим трамвайным остановкам, посадил бабулю и я на её трамвай, а сам поспешил на свой. Чтобы добраться до конечного пункта, мне нужно было сменить два или три трамвая. Однако не без труда, своё учебное заведение я все же разыскал. В приемной комиссии предъявил направление из райкома партии, на основании которого меня определили в учебную группу и дали распоряжение на поселение в общежитие. На этом все формальности были закончены, и через полчаса я уже разговаривал с комендантом студенческой общаги. Им оказалась женщина средних лет, приятной наружности, любопытная и разговорчивая по характеру. За несколько минут она задала мне два десятка вопросов и успела пролить свет на мою таинственную школу бухгалтеров. Оказалось, что эти курсы были организованы Ленинградским институтом народного хозяйства, как своего рода ликбез для сельских бухгалтеров–счетоводов. Она выдала мне постельное белье, выписала пропуск и проводила в комнату. Я поблагодарил приветливую женщину за оказанное мне внимание и вошёл в помещение. Был выходной день. Занятия начинались с понедельника, и у меня оставалось полдня для ознакомления с новым местом, со своими будущими однокурсниками и студенческим городком. Поставив вещи возле себя, я остановился и окинул взглядом свое новое временное жилище. В довольно просторной комнате с одним окном, выходящим во двор, стояли шесть железных кроватей, застланных грубошёрстными серыми одеялами. За большим столом, стоящим посредине комнаты, сидели двое парней и что–то усердно писали. Я поздоровался, но они, буркнув в ответ: «Здорово», даже не подняли на меня голову. Я положил под подушку постельное белье, сложил в тумбочку вещи, вышел в коридор и задумался. Что ждёт меня впереди, и что готовит мне день грядущий. Вспомнил про Лену, и волна какого–то неведомого беспокойного чувства прокатилась по телу. «И какой же я неотёсанный болван, обидел девушку, не извинился и потерял её навсегда, а она, наверное, захотела бы со мной дружить. Впрочем, если бы я ей понравился, не сошла бы раньше времени, не попрощавшись. Значит, ей надо было надо мной покуражиться, а я то дурак, воспринял все всерьёз», — размышлял я про себя, и что–то горячее, как шаровая молния, прошло по телу и покинуло его. Захотелось есть. Зайдя в комнату, спросил: