Иван Василенко - Солнечные часы
— Байрам, — третий раз предлагает Саур, — мы сплетем носилки и понесем тебя. Нам нетрудно, Байрам.
Но Байрам только упрямо морщит лоб.
На крошечной полянке мы прилегли и несколько минут отдыхали. Отсюда, как в перевернутый бинокль, виднеется Нальчик — далекий и четкий. Подперев лицо ладонями, Саур смотрит на него неподвижными глазами. Густые брови его сдвинуты, рот крепко сжат. Он кажется мне взрослым. Я не спрашиваю, о чем он думает, я знаю: он думает о том, что тяжелым гнетом лежит и у меня на душе. Мы свободны и уходим от фашистов все дальше и дальше, а Этери… Какой укор я мысленно видел в ее грустных, кротких глазах!..
— Саур, — сказал я тихонько, — мы проводим Байрама в безопасное место, а сами вернемся в Нальчик.
Он быстро повернул голову:
— Ты умеешь читать мои мысли, да?
— Это же просто, Саур: мы обещали никогда не оставлять ее.
Прислонившись спиной к камню, смотрел на далекий город и Байрам. Смотрел пристально, внимательно, точно изучал его.
— Байрам, — осторожно спросил Саур, — нам еще долго идти? Не думай, что мы устали, нет… Но…
— Мы придем к вечеру. — Тем же внимательным взглядом он посмотрел в наши лица и добавил: — Там я и Коншобий останемся, а вы, трое, пойдете дальше. В добрый путь!
— Как трое? — с недоумением спросил Саур. — Кто же еще с нами?
— Этери, — спокойно ответил Байрам.
— Эте-ери?!
— Да, Этери, — так же спокойно повторил Байрам. — Если она там, — он посмотрел в сторону Нальчика, и в глазах его вспыхнул зеленоватый огонек, — я заколю еще сто часовых. Но ее там не должно быть. Она — там! — Он кивнул в сторону гор. — Иначе как могло это случиться?
Мы ничего не понимали.
Слепой внезапно сделал предостерегающее движение рукой. Но ничего, кроме обычных лесных шорохов, мы не услышали.
— Идут, — шепнул слепой.
— Много? — так же тихо спросил Байрам и потянулся к автомату.
— Впереди один, потом много.
— С горы или в гору?
Слепой опять прислушался:
— С горы.
— Наши, — со спокойной уверенностью сказал Байрам и, не торопясь, стал подниматься.
Сдерживая дыхание, мы стояли и слушали. По-прежнему все тихо. Только шепчутся листья. Не послышалось ли все это слепому? Нет, он улыбается и, точно в такт шагам, качает головой.
Где-то близко прокуковала кукушка.
— Четыре, — насчитал Байрам и одобрительно засмеялся: — Передовой нас видит, а мы его нет. Но он не узнает нас, Коншобий, скажи ему.
Слепой поднял лицо вверх и засвистел: по лесу звонкими стеклышками рассыпалась короткая трель.
Тотчас же захрустели сучья. Из чащи орешника вышел подросток в кабардинской, расширяющейся кверху шапке, в полинялой синей рубашке, с кошелкой в руке.
— Асхат! — радостно вскрикнул Саур, бросаясь подростку навстречу.
С горы спускались вооруженные люди и с восклицаниями окружали Байрама. Одни из них были в черкесках и кавказских шапках, другие — в красноармейских шинелях, третьи — в ватниках. И было странно видеть на одном и том же человеке кинжал в старинной серебряной оправе и новенький автомат. Я не знал языка, на котором они говорили, но мне было понятно, что все удивлены и обрадованы: они спускались в Большой аул, чтобы освободить Байрама, а он сам шел им навстречу.
— Друзья, — взволнованно сказал Байрам, когда все сошлись на поляне и стали около него кругом, — вот первый трофей нашего отряда! — Он поднял вверх автомат. — Волчье сердце того, кто пришел с этим оружием на нашу землю, истекло кровью. Пусть же горит, не остывая, под ногами захватчиков наша земля!
— Пусть горит!.. Пусть горит!.. — закричали партизаны.
Байрам оглянулся, нашел в толпе Саура и меня и подозвал нас взглядом. Мы подошли к нему.
— Вот двое юношей. Они не думали о своей молодой жизни, когда спасали мою старую. Так пожалеем ли мы свою кровь, чтобы спасти жизнь наших детей!
Мы с Сауром стояли смущенные и молчали. Да и что мы могли сказать?
Через несколько минут отряд двинулся в путь. Шли в горы. Как ни противился Байрам, его все-таки уложили на носилки и понесли.
Саур, Асхат и я шли в арьергарде.
— Рассказывай же! — торопил Асхата Саур. — Ничего не пропускай, ну!
— Зачем пропускать, — невозмутимо ответил Асхат, — я Бее расскажу, как было. Ну, постучал кто-то в Окно. Я вышел из дома на улицу, а она стоит у плетня. Прижала руки к груди, никак отдышаться не может. Лицо белее молока. Увидела меня и говорит: «Здравствуй, бичо! Пожалуйста, скажи скорее…»
— Бичо? — воскликнул Саур. — Конечно, это была она! Меня она тоже называла «бичо», но я ей сказал: «Я Саур, а не бичо», — и она стала звать меня Сауром.
Асхат недоуменно посмотрел на Саура:
— Бичо — значит «мальчик» Это по-грузински, понимаешь? Так вот, и говорит она: «Здравствуй, бичо! Пожалуйста, скажи скорее, где живет Шума». Я сказал: «Это смешно. Разве Шума одна? В ауле в каждом доме есть Шума». — «Нет, — говорит, — бичо, я спрашиваю о внучке Байрама. Пожалуйста, проводи меня к ней». Я сказал: «Зачем тебе Шума? Ты девочка большая, Шума маленькая. Разве вы пара? Большие девочки ходят к большим, маленькие — к маленьким. А ты большая, а идешь к маленькой». Тогда она рассердилась и сказала, что я болтун и что со мной нельзя вести серьезное дело. А я нарочно говорил так длинно, потому что мне хотелось все смотреть и смотреть на нее. Но когда она так сказала, я рассердился и повел ее к дому. Мы не шли, а бежали, а она все просила: «Скорей!.. Скорей!..» И я уже не смотрел на нее, а только бежал. И вот мы вбежали в дом Суры, и девочка крикнула: «Скорей прячьте Шуму! Сейчас приедут фашисты. Они будут мучить Шуму на глазах Байрама, чтоб Байрам выдал тайну голубого камня!» Проговорила так — и упала, потому что очень быстро бежала, от самого Нальчика. Тогда Сура взяла на руки Шуму, а я — быстроногую девочку, и мы пошли к лесу. У опушки я сказал: «Ждите меня здесь» — и вернулся в аул. Там уже стояла фашистская машина, и фашистский офицер всех спрашивал, где Шума, внучка человека, что лежит в машине. А в машине лежал Байрам. И никто из людей ничего не говорил, а только смотрели все на Байрама и плакали. Тогда сказал я: «Сура с Шумой уехали в Нижний Баксан». И фашисты поехали в Нижний Баксан. Они и Байрама хотели взять с собой, ко у Байрама потекла из головы кровь, и они заперли его в доме Суры. А я вернулся в лес и увел всех троих в горы… Вот какой я «болтун»!
— Одно непонятно, — сказал я, — как могла она прибежать в аул раньше машины?
Асхат посмотрел на меня, как на чудака:
— Так разве это девочка? Это ветер, молния! Она и самолет обгонит.
Зеленый сундучок
Только сутки прошли с того времени, как мы стояли у своего домика и в отчаянии смотрели на закат солнца. Как мрачно было все вокруг, каким зловещим предзнаменованием казалось нам кроваво-огненное сияние небосклона! И вот мы опять увидели солнце над хрустальной вершиной хребта. Но разве была в нашей жизни более счастливая минута, чем эта! С пригорка, вся в розовых лучах, легкая, как ласточка, к нам навстречу неслась Этери. На мгновение руки ее протянулись вперед, и глаза, всегда такие грустные, засияли радостью. Не знаю, кого она хотела обнять. Наверное, Байрама. Но кто мешал каждому из нас думать то, что хотелось!..
Три дня провели мы в партизанском лагере, как в лесной сказке: воду пили из ручья, питались мясом фазана и дикого кабана, спали под звездным небом, на еловых ветках. Под вечер, после военных занятий, партизаны собирались в кружок, слепой вынимал свой рог, и Саур с Асхатом под мерные всплески ладоней принимались состязаться то в легкости и плавности едва уловимых движений ног по скользкой хвое, то в бешеном кружении, от которого опавшие иглы елей вихрем взметались кверху. Конечно, нам очень хотелось остаться в отряде. Несколько раз мы принимались убеждать Байрама не отсылать нас, указывали на Асхата, который лишь на год старше нас, а уже несет в отряде службу разведчика, засучивали рукава и напрягали свои бицепсы. Но Байрам отвечал, что нам дела хватит на всю нашу долгую жизнь, а здесь и без нас обойдутся.
Поправлялся он очень быстро: кроме Этери и Суры, за ним ухаживала и маленькая Шума, а это было самым лучшим лекарством на свете.
И вот наступил день, когда мы двинулись в далекий путь.
Было раннее утро. Солнце только что встало и расплавленным золотом облило снега далекого хребта. Над хребтом тихонько таяли золотисто-алые облака. Готовые в путь, мы сидели на выступе скалы и ждали Байрама. Перед нами, опершись обеими руками на длинную палку и согнув спину, стоял Ибрагим — старый пастух, высушенный ветрами и горным солнцем. Вчера он вернулся из дальнего аула, куда отвел Суру и маленькую Шуму, а сегодня неведомыми тропами поведет нас на «Большую землю».
В одно время с нами в путь двинется и отряд, только в противоположную сторону. Это будет его первый боевой поход. Поведет отряд Байрам.
