Ухожу на задание… - Владимир Дмитриевич Успенский
— Стихни! — Павлина шагнула к нему с таким решительным видом, что ефрейтор попятился. А Юрий Сергеевич подумал весело: «Царь-женщина! Это будет хозяйка в доме!»
23
Сколько имел Владлен Кругорецкий шансов на благополучный исход? Вероятно, пятьдесят на пятьдесят, пока раскапывал этот замысловатый фугас. Шансы возросли, когда осталось последнее — разъединить поблескивающие жилки проводов, тянувшиеся от бака. Теперь уж от него ничего не зависело. Он сделал все. Здравый смысл, логика — на его стороне. Но как нелегко бывает решиться на самое последнее движение. Один миг — и после него или конец всему, или ты останешься в атом многоцветном мире, прелесть которого особенно остро ощущается в такие мгновения.
Прочь колебания, посторонние мысли!
Правой, непострадавшей рукой Кругорецкий вытянул провода из-под бака. В этом не было никакого безрассудства. Провода должны быть длинными. Не мог же душман соединять их ночью, свесившись вниз головой, под днищем бака, вслепую. Слишком велик риск. Да и зачем? Бандит соединил жилки, потом засунул их под днище. Для надежности зубами стиснул проводки в месте соединения — следы прикуса сохранились. Противно было касаться пальцами этого места.
Усилием воли Владлен заставил себя не закрыть глаза, не моргнуть в тот миг, когда провода разошлись… И — ничего не случилось. Только удивила тишина. Внутренне, подсознательно он ожидал, значит, страшного, уничтожающего грохота. Но было очень тихо. Лишь где-то вдали перекликались сарбазы. Камень, постукивая, скатился с обрыва. И слишком уж громким показался Владлену голос Усманова: младший сержант просил разрешения подойти.
По всему телу медленно разливалась усталость. Спадало нервное напряжение. Хотелось лечь на спину, не двигаться, бездумно смотреть в голубое небо, на бело-розовые вершины. Но он не мог позволить себе такой роскоши. Работа не закончена. Он ощупал каждый снаряд: нет ли еще какого подвоха? Вынул из тротиловых шашек взрыватели. Однако и это еще не все. Впереди были другие мины, их будут снимать парни его группы. Владлен обязан познакомить их с этим основным и самым сложным в комплекте фугасом.
Подозвал своих бойцов и афганских саперов. Объяснил порядок, очередность действий, дал каждому ощупать снаряды под днищем бака, провода, тянувшиеся к другим минам, к дополнительному, рассчитанному на неизвлекаемость приспособлению, к тротиловым шашкам. Распределил обязанности: кому вытаскивать обезвреженный им фугас и снаряды, кому заниматься дальнейшим разминированием. Оставил Усманова старшим, а сам на ватных, непослушных ногах направился вниз по дороге, к машинам. Рядом, с восхищением глядя на капитана, шел командир афганских саперов, поддерживая его за локоть: по себе зная, наверное, капая реакция наступает после того, когда вот так повозишься с минами.
— Бахтияр! Бахтияр! Ташакор! — восторженно восклицали сарбазы, мимо которых они проходили.
Как во сне, принимал Владлен поздравления, слушал благодарные слова подполковника Астафурова и старшого капитана Джабара. А ему бы сейчас холодной воды глоток и сесть — больше ничего.
Кругорецкий опустился на выступ скалы, покрытый плащ-палаткой. Кто-то подал ему котелок. Владлен его окровавленными руками и, сдерживая желание осушать все разом, принялся пить маленькими глотками: так продлишь удовольствие и верней утолишь жажду.
24
Группа мятежников, посланная Сулейманом заминировать подходы к Ближнему перевалу, добросовестно выполняла задание. Опытные минеры, обученные американскими инструкторами, использовали разнообразные «ловушки». Затем они отправились обратно в свой лагерь. Но не все. На противоположной стороне ущелья остались трое наблюдателей со снайперскими винтовками. Они должны были доложить командованию о результатах операции для получения соответствующей оплаты. И при необходимости своим огнем помешать разминированию.
Имея запас продуктов и теплую одежду, наблюдателя затаились в нагромождениях камней. Они видели все: как подошла афганская колонна, как подорвалась боевая машина, а затем — трое сарбазов. Как появились русские саперы с собакой, закопошились там, на дороге. Стрелять в них душманы не решились, боясь выдать себя: неподалеку, метрах в трехстах, расположилось боевое охранение, не меньше взвода афганцев.
Задуманного не получилось, не прогремели мощные взрывы, не обрушился в пропасть участок шоссе, унося с собой людей и технику. С такой новостью нельзя было возвращаться к Сулейману — мог сгоряча уши отсечь. Настроение было скверное. Надеялись неплохо заработать в этом походе, а получается — почти ничего. Взорванная боевая машина — восемьдесят тысяч афгани. Трое саперов — каждый по семь тысяч… Малограмотные басмачи, кое-как сложив эти цифры с помощью пальцев, вздыхали от огорчения. Львиную долю возьмет Сулейман, остальное разделит среди моджахединов всей группы — по одной бумажке только и достанется.
Отходя вдоль ущелья вниз, к предгорьям, наблюдатели не выпускали из виду колонну, замершую на шоссе. Из английской винтовки «Бур» с оптическим прицелом умелый снайпер точно бьет на километр и даже дальше. Вот и искали они, чем поживиться. Ударить бы наверняка, с выгодой, и чтобы безнаказанно исчезнуть. Но как?
Задержались там, где ущелье сужалось, а на противоположной стороне, на овечьем выпасе, скопилось особенно много машин: и военных, и гражданских. Лежа среди камней, долго выбирали цель. За убитого офицера хорошо платят — тридцать тысяч, но с такого расстояния трудно определить, кто офицер, да и попадешь не наверняка. Лучше поджечь автомобиль.
В конце колонны, на некотором расстоянии от других грузовиков, стояло несколько крытых машин. Не штабные, антенн на них не было. Зато они ближе. Их, правда наполовину скрывали бугры, оставшиеся после строительства дороги, но душманы нашли такую точку, с которой одна из машин видна была почти вся. Ее и взял в перекрестие оптического прицела самый меткий бандит. Еще двое готовились бить по людям.
25
Советские бойцы не спеша поужинали и теперь покуривали, мыли котелки возле ручья — водопада. Около походной кухни собрались афганские сарбазы и женщины с детьми. Много женщин. И в чадрах, и с открытым лицами, некоторые одеты привычно для русского глаза. Ваня Сказычев посмотрел — есть очень даже симпатичные. Кивнул понравившейся, хотел развеселять, улыбку вызвать, однако безрезультатно. Никакой реакции. Суровость, потупленный взор. Такое у них воспитание.
Потом Сказычев забрался в кабину: лейтенант Тургин-Заярный приказал ему передвинуть грузовик вправо, стать впритирку к Башнину. А сюда подойдет бронетранспортер, прикроет спецмашину с толом от возможного обстрел из-за ущелья. Не лишне подстраховаться на период темноты.
Тургин-Заярный шагах в пяти от грузовика разговаривал с афганским офицером: Ваня видел крепкую шею и широкую спину афганца, обтянутую форменной суконной рубашкой. Чуть подальше Павлина и Борис Башнин прибирали после ужина
