Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются
Керстинг прошел немного вперед, потом вернулся и лег рядом с Прошем.
— Побудем немного здесь. Вы наблюдаете вправо, я — влево! — приказал унтер-офицер.
Прош кивнул. Он улегся поудобнее, поправив под собой полы плаща.
«Ну и дождь! — вздохнул он, — И впереди еще шесть часов дежурства».
— Товарищ унтер-офицер, — обернулся солдат к Керстингу, — вы хорошо знаете Браунера? Тракториста из сельхозкооператива? Что он за человек?
— Вилли Браунер? А почему вас это интересует?
— Недавно он напился как сапожник и нес черт знает какую ерунду. Говорил, что может в любое время, если захочет, перейти границу и вернуться обратно. И, мол, никто его не поймает.
— Он давно так говорит, я тоже об этом слышал. Зато он хороший работник, и это просто болтовня.
— Ну, я не знаю.
Оба замолчали, оглядывая местность. Прош чуть-чуть сдвинулся в сторону, так как на затылок ему в одно и то же место падали дождевые капли. Вдруг он насторожился. Ему послышался шорох. Тихий шорох и хруст ветки.
— Вы слышали?
— Нет, а что?
— Я слышал шорох. Кажется, вон там, позади поляны.
Оба прислушались, но ничего подозрительного не услышали. Лишь ветер шумел в кронах деревьев.
— Вы точно слышали? — Унтер-офицер оперся на локтя.
— Так точно!
— Тогда пойдемте посмотрим. Вы идите вперед — и осторожно!
Они перешли через поляну и углубились в лес.
«Ну и видимость! В двух шагах ничего не видно», — подумал Прош.
Шаг за шагом они шли дальше, потом Прош лег на землю и прошептал:
— Это где-то здесь.
Несколько минут они лежали и прислушивались, но ничто не нарушало тишины.
— Подстрахуйте меня, я осмотрю местность с фонариком. — Керстинг включил фонарик и обшарил им ближайшие кусты.
Прош в это время, положив палец на спусковой крючок, напряженно вглядывался в темноту. Однако ничего подозрительного не удалось обнаружить и на этот раз.
— Следите, я немного пройду вперед, — прошептал Керстинг и, светя фонариком, пошел от дерева к дереву.
«Ничего. Возможно, Прошу просто показалось. Иначе и я бы что-нибудь услышал. Но лучше все же проверить», — подумал унтер-офицер.
Старший дозора прошел еще несколько метров. Потом остановился и долго что-то разглядывал на земле, светя себе фонариком. Явно след, но чей?
«Дикий кабан, — усмехнулся унтер. — Сколько они нас беспокоили и водили за нос. И куда только они так быстро убегают?»
Пограничник выключил фонарик и вернулся к Прошу.
— Кабаны, дружище!
— Ну и дрянь эти кабаны, — солдат поднялся с земли. — А как вы их различаете?
— Тс! — шепнул вдруг Керстинг. — Тихо. В лесу бывают не только дикие звери. Ну, пошли дальше.
Вскоре дождь перестал. Когда пограничники растворились в темноте, метрах в двухстах от того места, где они только что стояли, с земли поднялся человек и медленно пошел в сторону села.
* * *Хотя Бернд Крошау и сидел в клубе, где показывали новый кинофильм, мысли его были заняты совсем другим. Он не спускал глаз с девушки рядом. Он держал ее руку в своей руке. Охотнее всего Бернду хотелось взять Кристу к себе на колени, погладить ее по голове, поцеловать, но они сидели не на последнем ряду, и он не мог себе такого позволить.
Криста Хольбах чувствовала на себе взгляд Бернда, она полуобернулась к нему и, загадочно усмехнувшись, кивнула в сторону экрана.
«Какой смысл смотреть на экран, — думал Бернд. — Мне сейчас не до фильма, и виновата в этом ты. — Солдат снова сжал руку девушки. — Лучше я сам прокручу с тобой любовный фильм. Он будет приятнее и интереснее, хотя я и знаю тебя всего шесть недель. И конец у этого фильма будет хорош, возможно, на всю жизнь. Конечно, лучше».
Когда в зале загорелся свет, Бернд мысленно продумал все до конца.
Поток зрителей вынес их на улицу. Было свежо, как бывает обычно после дождя. В лужах отражался свет уличных фонарей.
Медленно они пошли по улице. Криста прижалась к солдату и спросила:
— Понравился тебе фильм?
— Да, — усмехнулся он.
— Не прижимайся так, ведь за нами люди идут, — упрекнула девушка Бернда. — Если ты не перестанешь, я больше к тебе не приду.
Солдат, одним рывком обхватив ее за ноги, поднял на воздух.
Девушка засучила по воздуху ногами.
— Отпусти меня на землю, а то я закричу!
— Сначала скажи, что придешь и завтра.
— Нет. Сначала отпусти меня.
Солдат поцеловал девушку еще раз и почувствовал, как ее руки обвили его шею,
— Ты медведь! Неисправимый медведь! — ласково сказала она. — А если увидят?
— Ну и пусть смотрят!
— Сплетни пойдут по селу!
— Тем хуже для сплетниц, если им больше не о чем говорить.
Они пошли дальше, и он положил руку на талию девушки.
В этот момент Криста думала о том, как бы ее отец не узнал о ее знакомстве с солдатом. Нет, ни в коем случае.
Вот потому и приходится идти совсем в другую сторону, а не туда, где она живет. В кино тоже приходится входить отдельно, а потом как бы случайно садиться рядом. Но рано или поздно заметят все их ухищрения. В селе такие вещи долго утаить не удается. Непонятно только, почему отец так не любит пограничников. Может, он и сам этого не знает. Вот уже пять лет прошло, как умерла мама и жизнь с отцом стала прямо-таки невыносимой.
— Давай посидим немного, — предложил солдат.
— Мне нужно домой, — сказала Криста, немного помедлив.
— Криста!
— Ну, еще полчасика, не больше.
Бернд вытер травой скамейку, стоявшую у крайнего дома. Они сели. Их глаза были красноречивее всяких слов. Обратно они шли медленно. Вдруг Криста остановилась и сказала:
— Дальше тебе нельзя. Я пойду сама. — Дернув солдата за рукав, она потащила его к дому, стоявшему на противоположной стороне улицы, так как увидела, что недалеко от них остановился какой-то мужчина и стал прикуривать сигарету.
Когда спичка разгорелась, солдат узнал в мужчине тракториста Вилли Браунера в помятой шляпе с пером, которое было предметом постоянных насмешек односельчан. Эту шляпу носил в свое время его дедушка, от которого он ее и унаследовал.
Когда Браунер скрылся за углом, Криста высвободилась из объятий Бернда.
— Больше я уже не могу, мне пора идти.
— Я еще тебя немного провожу, а?
— Лучше не надо. Не дай бог, отец увидит!
— Я тебя не понимаю, — удивленно сказал солдат. — Ведь ты уже не ребенок. Или он что-нибудь имеет против меня?
— Нет-нет. Он о тебе и не знает даже. Ну, пока.
Не успел Бернд опомниться, как Криста чмокнула его в губы и побежала прочь.
Солдат, качая головой, смотрел ей вслед. Вокруг рта залегла усмешка. «Послезавтра. Послезавтра, девушка, я снова тебя увижу».
Когда Криста пришла домой, отца там еще не было. Она взяла в руки подушку и, взбив ее, положила на диван, а сама села к столу. Под ногами у нее крутился кот. Она взяла кота на колени и погладила его.
«Тебе хорошо живется, никаких тебе забот. Если бы я знала, как все можно объяснить отцу. Дальше все это в тайне все равно не удержишь. Будет лучше, если отец все узнает от меня, а не от кого-нибудь другого. А может, сегодня сказать? Нет, лучше завтра или послезавтра».
— Иди, Петер! — она ласково хлопнула кота по заду и взяла в руки вязанье. Глаза пробежали по рисунку полусвязанного пуловера: «В пору ли будет он отцу?»
За дверью раздались шаги: это отец. Криста слышала, как он вошел в коридор, снял пальто, стащил с ног сапоги и начал искать тапочки, которые всегда лежали на одном и том же месте.
— Добрый вечер, — поздоровался отец. — Ты еще не спишь?
— Нужно же когда-нибудь довязать тебе пуловер.
— В кино была?
— Была, — испуганно ответила Криста, почувствовав в голосе отца что-то недоброе. — А почему ты спрашиваешь?
Отец достал из кармана трубку, сел к столу и только тогда посмотрел на дочь.
— Да так просто спросил. Сегодня ни один фильм не обходится без политики. Везде только и слышно: социализм, план и тому подобное…
— Фильм был о любви. Хороший фильм.
«Слава богу, — подумала она, — он ни о чем не знает. Пока не знает».
Взгляд Кристы остановился на куртке отца, где на ниточке висела одна пуговица.
— Сними куртку, — попросила она. — Я пришью тебе пуговицу.
Отец осмотрел себя с ног до головы и одним рывком оторвал пуговицу.
— Так у нас пришивают пуговицы! — проворчал он и, сняв куртку, хотел бросить ее на стол, но передумал и сказал: — Хотя подожди, мне еще нужно сходить в хлев. — Надев куртку, он вышел из дому.
Криста рассердилась. «Ведь он знает, что я кормила корову, — подумала она. — Но нет, ему все нужно проверить собственными глазами. Бернд прав: со мною обращаются, как с ребенком».
Спустя некоторое время Криста услышала, как хлопнула входная дверь, как отец поднялся по ступенькам, но тут же снова спустился вниз. Когда он наконец вошел в комнату, лицо его было спокойно.
