Игорь Болгарин - Расстрельное время
ПОСЛЕСЛОВИЕ
12—14 ноября 1920 года белая армия навсегда покинула Крым, Россию. Врангелевцы увезли с собой остатки Черноморского флота. На 126 судах и боевых кораблях было вывезено 145 тысяч человек, не считая судовых команд.
За годы Гражданской войны — годы лишений, голода, холода, смертей — вместе с усталостью в её участниках накопилась тяжелая, угрюмая ненависть, которая привела в двадцатом году в Крыму к невиданному но жестокости красному террору. С трудом можно найти ему объяснение.
Во многом все годы войны ненависть подогревалась недальновидной политикой партии большевиков.
Ещё в декабре 1918 года член ВЧК, а затем Председатель ВУЧК Мартын Лацис, повторяя идеи Робеспьера, писал: «Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить: какого он происхождения, воспитания, образования или профессии? Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора».
В конце войны, во время завершающих боев за Крым (11 ноября 1920 года), командарм Южного фронта Фрунзе обратился по радио к Врангелю с предложением прекратить сопротивление. «Революционный военный совет армий Южного фронта на основании полномочий, предоставленных ему центральной Советской властью, гарантирует сдающимся в плен, включительно до лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой. Всем нежелающим остаться и работать в социалистической России будет дана возможность беспрепятственного выезда за границу, при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти».
Ответ Врангеля не последовал.
Узнав о столь либеральном предложении, Ленин потребовал, чтобы все враги советской власти понесли суровое наказание. В телеграмме, посланной Лениным Фрунзе, говорилось: «Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий… Если противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно».
Лев Троцкий в телефонном разговоре с Белой Куном, сказал ему: «Я не приеду в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер остается в Крыму. Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не должен выскочить. А так как Крым отстал на три года в своем революционном развитии, то мы быстро подвинем его к общему революционному уровню России».
Беспощадно расправляться стали сразу же.
Здесь мы приводим только документы, свидетельства очевидцев и проверенные факты.
Точное число расстрелянных и казненных на территории Крыма после исхода врангелевцев не установлено. Исследователи предлагают разные цифры: от 50 тысяч до 150.
Характеризуя состав погибших, официальный представитель Наркомата в Крыму М. Султан-Галиев писал следующее: «…среди расстрелянных попадало очень много рабочих элементов и лиц, оставшихся от Врангеля с искренним и твердым решением честно служить Советской власти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении проявили чрезвычайные органы на местах. Почти нет семейства, где бы кто-нибудь не пострадал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого брат, у третьего сын и т.д.».
Известный писатель Шмелев, разыскивая своего расстрелянного сына, приехал в Крым в самый разгар красного террора и пережил там голод. Он стал одним из свидетелей, дававших затем показания Лозаннскому суду. По его сведениям, которые он тщательно собирал, в Крыму после ухода Врангеля расстреляно или убито иным способом (вешали, зарубали шашками, топили в море, разбивали головы камнями) больше 120 тысяч мужчин, женщин, стариков и детей.
По сведениям писателя Романа Гуля, в Крыму только руководители крымской власти Бела Кун и Розалия Землячка расстреляли и казнили больше 100 тысяч бывших военнослужащих армии Врангеля, которым была «дарована амнистия».
О чудовищных расправах в Крыму заслуживают доверия свидетельства хозяйки «конспиративной» квартиры, в которой доводилось скрываться Ленину, М.В. Фофановой.
После оставления Крыма Врангелем Фофанова была введена в состав «тройки» ВЦИК для изучения положения дел на полуострове. Ею было установлено, что массовые убийства солдат и офицеров белой армии и гражданского населения начались незамедлительно после захвата войсками Южного фронта Крыма. По глубокому убеждению Маргариты Васильевны, массовые расстрелы и казни были организованы председателем Реввоенсовета республики Л. Троцким, членом Реввоенсовета Южного фронта, а затем Крыма — Белой Куном, а также большевистскими комиссарами Р. Землячкой, Г. Фельдманом и другими палачами. Особенно свирепствовали они в Севастополе, Симферополе, Евпатории, Керчи, Карасу-Базаре, Феодосии, Гурзуфе, Судаке, Алупке.
Как свидетельствовала Фофанова, расстреливали не только солдат и офицеров белой армии, но и больных и раненых прямо в госпиталях, лазаретах и санаториях. За «содействие контрреволюционерам» расстреливали врачей, медсестер и санитаров, а также мирное население: стариков, женщин и даже грудных детей. Тюрьмы городов были забиты заложниками. На улицах валялись трупы расстрелянных, среди которых были и дети. Как ни странно, об этих злодеяниях широко извещали местные издания, такие, к примеру, как «Известия» временного Севастопольского Ревкома, Керченские «Известия» и некоторые другие газеты.
В Севастополе казнями руководила «худенькая и стриженая дамочка» Надежда Островская. «Эта сухонькая учительница с ничтожным лицом, писавшая о себе, что у нее душа сжимается как мимоза от всякого резкого прикосновения», была главным персонажем ЧК в Севастополе, когда расстреливали и привязывали к ногам грузы. Долго еще потом через чистую морскую воду были видны рядами вертикально стоящие мертвецы. «Опустившемуся на дно водолазу показалось, что он на "митинге мертвецов"», — писал в монографии «Неизвестный Дзержинский» А. Иванов.
Фофанова также свидетельствовала, что в Керчи пленным солдатам и офицерам устраивали «десант на Кубань»: вывозили на баржах в открытое море и там топили. Землячка вошла в историю как автор фразы: «Жалко тратить на них патроны, топить их в море».
Очевидец казней в Феодосии Анастасия Павловна Майкова рассказывала, что старые генуэзские колодцы уже в первые дни освобождения Крыма от белых войск были заполнены расстрелянными солдатами и офицерами. Жертвами красного террора стали также многие рабочие.
Исследователь кровавых событий тех дней историк С.П. Мельгунов в своей книге «Красный террор в России», которая недавно издана и у нас, тоже немало страниц уделяет красному террору в Крыму. Он упоминает о десятках тысяч врангелевских офицеров и солдат, поверивших Фрунзе и ликвидированных по приказу Белы Куна и Розалии Землячки.
Но это не основная часть казненных. Осталось немало людей мобилизованных или добровольно служивших в тыловых учреждениях и по гражданскому ведомству. Все эти лица не имели никакого отношения к Белому движению, иногда даже относились к нему враждебно. Они-то, вместе с гражданским населением, и стали равными жертвами большевистского террора. Больше всего расстреливали в Севастополе не только солдат и офицеров, но и врачей, медсестер, инженеров, учителей, профессоров, крестьян, священников, женщин, стариков и детей. Расстреляли даже около шестисот своих же пролетариев — портовых рабочих за участие в погрузке судов врангелевской армии при эвакуации.
Иностранцы, вырвавшиеся из Крыма, описывали потрясающие картины красного террора. Исторический бульвар, Нахимовский проспект, Приморский бульвар, Большая Морская и Екатерининская улицы были буквально завешаны качающимися трупами. Вешали везде: на фонарях, столбах, на деревьях и даже на памятниках. Если жертвой оказывался офицер, то его обязательно вешали в форме и при погонах. Гражданских вешали полураздетыми.
В Симферополе в течение первых нескольких ночей расстреляли около 6 тысяч человек. За Еврейским кладбищем можно было увидеть убитых женщин с грудными младенцами. Во время облавы было схвачено 12 тысяч человек. Мало кто из них был отпущен на свободу.
В Алупке расстреляли 275 медсестер, докторов, служащих Красного Креста, журналистов, земских деятелей. Не пощадили и своих бывших приятелей: секретаря Плеханова социал-демократа Любимова и социалиста Лурье.
В Керчи обезумевших от горя матерей гнали по улицам нагайками и в пути некоторых расстреливали. Керчь была окружена заградительными отрядами. Буквально всех жителей заставили регистрироваться.
В Феодосии население оставляло свои дома, близкие к местам расстрелов, не будучи в состоянии вынести ужаса убийств. Кроме того, нередко недобитые, под покровом ночи, подползали к домам и стонали о помощи. За оказанную помощь сердобольные жители платили своей головой.
