Бернард Корнуэлл - Боевое Знамя
Свинерд не обрадовался ответу, но выдавил улыбку.
- Значит, дам вам тот же совет. Подождите денек, и посмотрим, что вы будете чувствовать завтра.
Старбак пожал плечами.
- Сегодня у меня не слишком хорошо получалось. Я орал и бегал вокруг, как обваренная кипятком кошка.
Свинерд улыбнулся.
- Сегодня ни у кого не получалось как следует. Я не вполне уверен, что и у Джексона хорошо получалось, и только Господу известно, что случилось с Ли, но и у врага ничего не вышло. И мы по-прежнему здесь, Старбак, нас еще не разбили. Поглядим, как вы будете чувствовать себя завтра, - полковник встал. У его худого лица кружились искры. Может, завтра вы переместите свои роты? - предложил он. - Поставите Траслоу на правый фланг, а Медликотта на левый?
- Я уже подумывал об этом, - признался Старбак.
- И?
Старбак вытащил из костра горящую ветку и прикурил от нее сигару.
- Думаю, у меня есть идея получше, полковник, - он бросил ветку обратно в огонь и посмотрел на Свинерда. - Помните, что вы говорили про Старину Безумного Джека? Что не важно, насколько человек эксцентричен, пока он побеждает?
- Я помню. И что?
Старбак усмехнулся.
- Значит, вы не одобрите то, что я собираюсь сделать. А значит, я вам и не скажу, но это сработает.
Свинерд поразмыслил над ответом.
- Так вы на самом деле не хотите, чтобы я вас сместил?
- Я дам вам знать завтра, полковник.
Старбак провел ночь на железнодорожном полотне, где поспал несколько драгоценных мгновений, но время от времени его будили выстрелы снайперов, и пуля пролетала по разделяющему армии пространству. Утром, до того как туман рассеялся, превратив его в легкую мишень, Старбак взобрался на холм, чтобы посмотреть, как из тумана выступает земля. Вдалеке, за лесом, многочисленные завитки дыма поднимались над кострами полевых кухонь врага, а слева, причем гораздо ближе, чем он ожидал, между двумя рощами через дрейфующий туман на короткое мгновение показалась яркая вспышка. Он одолжил у одного из снайперов Хаксалла винтовку и осмотрел это сияние в телескопический прицел.
- Полагаю, это Булл-Ран, - обратился он к снайперу.
Тот пожал плечами.
- Не думаю, что здесь есть еще какая-нибудь столь же широкая река. Но это точно не Биг- Мадди [23].
Чуть ближе Старбак разглядел полосу дороги, бегущую между двух пастбищ. Он подозревал, что это дорога Садли, а значит, Легион находился менее чем в полумиле от двух бродов через Катарпин и Булл-Ран. Год назад он переходил эти броды в тот день, когда Вашингтон Фалконер попытался изгнать его из Легиона, и если этот блеск и правда обозначал реку, а дорога действительно вела от Манассаса к Садли, то Легион был близко, соблазнительно близко к ферме Гэллоуэя.
И лишь армия отделяла Легион от мести.
Старбак вернул снайперу винтовку, а потом спустился с холма, туда, где хирурги до сих пор трудились над вчерашними ранеными. Он поговорил с ранеными, а потом, с винтовкой мертвеца за плечом и горсткой оставшихся патронов в сумке, побежал обратно к железной дороге. Когда он двигался через кустарник, его попытался пристрелить снайпер, но пуля янки просвистела в футе от него, вонзившись в раздувшийся труп и спугнув рой мух в теплый утренний воздух. Старбак перепрыгнул через бруствер и соскользнул в канаву железнодорожного полотна, чтобы начать новый день.
Глава четырнадцатая
Первая волна атак субботнего утра началась с наступления двух рот пехоты северян, которые вышли из леса в стрелковой цепи. С примкнутыми штыками они осторожно продвигались вперед, словно нутром чуя, что приказы о наступлении на железнодорожное полотно были ошибочны.
- О Господи. - начал капитан Дейвис идиотскую призказку, обладавшую магической способностью вызывать истерический хохот у всей армии Джексона.
- Не начинай, - прохрипел Старбак, но мог и не стараться.
- Опусти меня обратно, - с полдюжины солдат Дейвиса закончили предложение, разразившись хохотом.
- Придурки, - выругался Старбак, хотя никто не мог сказать, кого он имел ввиду - легионеров или группу янки, идущих по открытому пространству, на котором за вчерашний день полегли сотни.
- Какой-то идиот не разобрал приказы, - с нескрываемым удовольствием проговорил Дейвис. - Агнцы на заклание, вперед! - он поднял винтовку над бруствером.
- Не стрелять! - крикнул Старбак. Он поджидал, когда основные части врага появятся у кромки леса, но похоже, янки вознамерились захватить железную дорогу одними только силами застрельщиков. Такое самоубийственное намерение лишь подтверждало правоту слов Дейвиса, что какой-то бедолага, офицер северян, не разобрался в полученных приказах, или, возможно, янки решили, что мятежники ночью оставили железнодорожное полотно. Старбак рассеял их заблуждение.
Он задействовал лишь две роты. Он хотел, чтобы остальные поберегли боеприпасы, но огня шестой и седьмой рот хватило, чтобы обратить северян в позорное бегство обратно к краю леса. На земле остались лежать два стрелка, а с полдюжины янки, хромая, убегали. Один из раненых безостановочно махал рукой, словно призывая конфедератов остановить стрельбу. Никто не выстрелил.
- Думаю, наши северные соседи прощупывали нас, Старбак. Нащупывали пульс, хотели узнать, теплится ли в нас еще жизнь. С добрым утром вас! - говорившим оказался неудержимый весельчак, полковник Илайя Хадсон, неторопливо шагающий по железнодорожному полотну, словно совершая утреннюю прогулку. - Надеюсь, вам хорошо спалось?
- Почти, - ответил Старбак. - Шумная выдалась ночка.
- Да уж, ваша правда. Признаюсь, я бросил свои попытки уснуть и сбежал в лес, почитать Гомера при свете лампы. Меня поразили строки о том, как громко звенели стрелы в колчанах, когда лучники выступали на битву. Помните? Должно быть, Гомер слышал подобный звук, раз описал его. Вот это были дни, Старбак. Никакого сидения в окопах, встаешь вместе с солнцем, быстро приносишь жертвоприношение всевидящему Зевсу, а потом летишь в колеснице навстречу славе. А может, и смерти. Вы уже позавтракали?
- Холодным цыпленком и горячим кофе, - ответил Старбак.
Люцифер блестяще справлялся со своими обязанностями повара, хотя следовало признать, что в кладовой у паренька еще хранились припасы, захваченные на складах Манассаса. Настоящее испытание для Люцифера наступит, когда у него останутся лишь источенные долгоносиками галеты, прогорклый свиной жир и порченная солонина. Если, конечно, мальчишка дотянет до тех пор, когда предстанет пред этим кулинарным испытанием. Пока что беглый раб, по-видимому, был в восторге от мысли, что состоит в армии Конфедерации, хотя, несомненно, сбежит, взбреди ему в голову такая причуда.
- Прошлой ночью меня проведал мой сын, - сообщил Хадсон Старбаку, которому пришлось на мгновение задуматься, прежде чем он вспомнил, что старший сын Хадсона служил адъютантом генерала Ли. - Том сообщил мне, что Ли вчера прибыл, - продолжил полковник, - но Пит Лонгстрит отказался пойти в атаку. Наш мистер Лонгстрит - придирчивый парень. Он любит убедиться, что под рукой достаточно глины и воды, прежде чем лепить свои куличики. Остается надеяться, что янки проторчат тут до тех пор, пока мы их не атакуем. А может, мне и не стоит на это надеяться. У моих ребят катастрофически мало патронов.
- Как и у моих. - ответил Старбак.
- Что ж, если не останется ничего другого, - сказал Хадсон, - нам придется забросать их камнями! - он улыбнулся в знак того, что пошутил, и ткнул тростью в склон канавы, словно фермер, проверяющий почву перед посевом. - Вчера ваши ребята сильно пострадали? - спросил он с напускным спокойствием.
- Довольно сильно. Двадцать три убиты и пятьдесят шесть в лазарете.
- Как и у меня, как и у меня, - ответил Хандсон, покачав головой при этом известии. - Плохи дела, Старбак, плохи. Но ничем не поможешь. Какие же мы, простые смертные, глупцы. У меня кофе вскипел, если пожелаете нанести визит своему соседу, - Хадсон помахал тростью на прощание и пошел обратно к своему полку.
Лейтенант Коффмэн вернулся к своим обязанностям адъютанта Старбака. Два дня назад его легко ранило, пуля проделала рваное грязное отверстие в левом предплечье. Траслоу почистил и перевязал рану, и Коффмэн беспрестанно дотрагивался до самодельной повязки, словно желая убедиться, что признак его отваги всё еще на месте.
Он не имел никаких других отличительных знаков, в оборванном Коффмэне теперь невозможно было признать офицера, так как сейчас он носил винтовку, ранец и патронташ на ремне, а на грязном лице застыло обычное для рядового солдата полуголодное и опасливое выражение.
- Что теперь произойдет, сэр? - спросил он Старбака.
- Зависит от янки, Коффмэн, - ответил Старбак. Он наблюдал за сержантом Питером Ваггонером, проводившим небольшое молитвенное собрание, и вспомнил, как другая группа людей охотно последовала за рослым сержантом к канаве железнодорожного полотна, где Ваггонер размахивал винтовкой как дубиной, в клочья разнеся очаг сопротивления янки. Старбака впечатлила не храбрость Ваггонера, а то, как люди охотно пошли за ним сражаться.
