Вальтер Флегель - Командир полка
«Дорогой Дитер!
Пишу тебе письмо, на которое ты должен побыстрее ответить, так как нам нужно узнать твое мнение. Мы взяли на себя обязательство бороться за звание «Лучший расчет в полку». Правда, мы не очень ясно представляли себе, что от нас для этого потребуется. Но унтер-офицер Хаук нам все подробно объяснил. Посылаем тебе наше обязательство, чтобы ты с ним ознакомился и написал нам о своем согласии, ведь ты являешься членом нашего коллектива».
Пауль сел поудобнее, на миг закрыл глаза, словно решаясь на что-то очень важное, а затем продолжал читать:
«1. До 7 ноября выполнить все учебные программы на «отлично», а спортивные нормативы на «хорошо».
2. Добиться взаимозаменяемости всех номеров расчета. Бюргера подготовить как водителя тягача, тем более что после демобилизации он собирается работать в Картове трактористом.
3. Выполнять все нормативы по стрельбе из стрелкового оружия с оценкой не менее чем на «хорошо».
4. Добиться такого положения, чтобы ни у кого из расчета не было дисциплинарных взысканий, а в расчете — ЧП.
5. Все члены нашего коллектива обязуются регулярно читать художественную литературу, часть прочитанных книг обсуждать на читательских конференциях.
6. Всем солдатам сдать нормы спортивного разряда.
7. Не нарушать правил социалистической морали.
8. Принимать активное участие в культурно-массовой работе, взять культурное шефство над кооперативом в Картове.
Дорогой Дитер, прежде чем принять все эти пункты, мы долго спорили. В наших спорах принимал участие и унтер-лейтенант Брауэр, причем он не всегда был согласен с нами. Кое с чем не согласился сначала и Гертель. Да, у нас новость: Лахмана приняли в комсомол.
Унтер-офицер Хаук убедил нас всех в том, что мы вполне может добиться звания «Лучший расчет».
Надеемся, что ты быстро нам ответишь. Желаем тебе скорее выздоравливать.
Привет ото всех нас и от унтер-лейтенанта Брауэра.
Ганс Шрайер».
Паулю было приятно, что товарищи не забыли о нем, интересуются его мнением.
«Бюргер учится на водителя! Он им станет! Тягач попадет в надежные руки. А мне во что бы то ни стало нужно освоить орудие и получить квалификацию номера расчета!» — Пауль достал ручку с твердым намерением сразу же ответить товарищам на их письмо.
* * *Во всех комнатах и коридоре пахло мастикой для натирки полов. Правда, в спальных комнатах этот запах перемешался с запахом цветочного одеколона, и это страшно раздражало солдат.
Вернер сидел у окна и смотрел во двор.
Трава заметно позеленела, а хвойный лес, окружавший казарму, стал как-то приветливее. Сидевшие в комнате унтер-офицеры шумели, не обращая никакого внимания на Хаука. Бауман уже полностью был готов к увольнению в город и торопил Германа, который хотел пойти вместе с ним.
Призыв первого расчета уже распространился в полку. В клубе и столовой висели листки-молнии, призывающие всех последовать примеру первого расчета. Никто не возражал против этих призывов, но никто и не следовал им. Все ожидали, что на батарее вот-вот произойдут коренные изменения, но ничего не происходило.
Каждый шаг любого солдата из первого расчета не оставался незамеченным, а если случайно ими допускалась хоть какая-нибудь ошибка, насмешки так и сыпались со всех сторон. За глаза все ругали выскочек из первого расчета, но открыто говорить им что-либо никто не решался.
Хаук чувствовал, что это нервирует солдат. Атмосфера была напряженной.
Подперев голову рукой, Хаук продолжал смотреть в окошко. На лбу его залегли морщины, глаза утратили обычную живость.
— Ну, командир передового расчета, — ехидно начал Бауман, — когда я получу причитающееся мне, согласно пари, пиво?
Хаук сделал вид, что не расслышал вопроса, и посмотрел на Германа, который застегивал карманы.
— Ну, я готов, — как-то по-детски сказал Герман. Бауман кивнул и, повернувшись к Хауку, продолжал:
— Ах, да, я чуть было не забыл, что по правилам социалистической морали распивать алкогольные напитки запрещается! — А про себя подумал: «Ну, подожди, я тебе покажу!»
Спустя несколько минут Хаук увидел в окно, как Дальке, Бауман и еще кто-то из солдат уже подходили к КПП.
* * *Первому расчету приказали собраться после завтрака в подвальном помещении.
Первым спустился в подвал Дальке, уселся на скамейке, прислонившись спиной к стене и засунув руки в карманы. Вслед за ним подошли и другие. Рассаживались молча, последним вошел Шрайер, улыбнулся во весь рот:
— Доброе утро!
— Чего это ты радуешься? — осадил его Дальке.
— Интересно, что надумал Хаук? В воскресенье и то покоя не дает, — тихо заметил кто-то.
Вскоре появился и Хаук. Можно было подумать, что он провел бессонную ночь, так осунулось и побледнело его лицо.
— У нас не все получается, — сказал Хаук, присаживаясь на край стола. — Многие злорадствуют, как будто мы им что плохое сделали.
— Я вам давно говорил, что из этого ничего хорошего не получится, — не выдержал Дальке. — Но вы меня не послушались! Зачем нам нужно, чтобы о нас все говорили? Что, нам больше других нужно? Давайте откажемся от этой идеи!
— Мы взяли на себя обязательства и должны их выполнить. Не заявлять же теперь о том, что мы отказываемся от них. — Хаук укоризненно посмотрел на Дальке.
Все молчали. Первым нарушил молчание Лахман: — Мы не имеем права идти на попятную только из-за того, что кто-то подсмеивается над нами! Новое всегда рождается в трудностях. Возьмем, например, ударников на производстве, которые рушат старые нормы и утверждают новые.
— Я простой солдат, а не ударник производства! — воскликнул Дальке.
— По-своему мы тоже новаторы, — заметил Хаук.
— Какие мы новаторы, ну какие? — не успокаивался Дальке. Он был зол на Хаука: «Прав был Бауман, говоря, что Хауку все это понадобилось для того, чтобы как-то выделиться. Выскочка!»
Слово попросил Лахман:
— Отказываться от обязательств мы не имеем права. Обязательства-то мы взяли, но еще ничего не сделали для их выполнения. Вывесить обязательства мало!..
— Правильно, — поддержал Лахмана Хаук. — Так дело, товарищи, не пойдет! Вот давайте сейчас с вами и обсудим, как нам следует работать.
И снова встал Лахман:
— Наши обязательства, так сказать, являются для нас производственным планом. Вот и давайте их выполнять, будто мы на производстве! Составим себе планы на неделю, даже, может, на день. Каждый получит определенное задание, и за выполнением этих заданий будем следить ежедневно. Дело-то и пойдет!
Дальке закрыл глаза. Ему очень хотелось возразить Лахману.
— Правильно! — поддакнул Хаук, вскакивая со стола. — Вот тогда дело и пойдет!
Все заговорили наперебой, так что ничего нельзя было разобрать.
* * *Через несколько дней Герман, оставшись с Вернером наедине, спросил его:
— Скажи, Вернер, что теперь будет с твоим расчетом?
Вернер рассмеялся:
— Я сначала тоже немного сомневался, но товарищи, с которыми я сегодня советовался, вселили в меня уверенность. Особенно деловым оказался Лахман. По его предложению мы составили план на целую неделю, определили задания на каждый день и ежедневно проверяем их выполнение.
— И на все это у тебя хватает времени?
— Время находим.
— И все с этим согласны?
— Дальке пока не очень, но ему ничего не остается, как идти за всеми.
— Может, и моему расчету включиться в соревнование? — задумчиво произнес Герман, хотя на самом деле ему не хотелось спешить. Надо бы посмотреть, что получится у Хаука. Командиры некоторых расчетов, особенно Бауман, с большим недоверием отнеслись к почину первого расчета. Но если поддержать Хаука, ему легче станет.
— А почему бы и нет!
Герман смущенно улыбнулся:
— Хорошо тебе говорить! У вас самое трудное уже позади.
— А чем солдаты твоего расчета хуже моих? Да нисколько не хуже! Брать на себя повышенные обязательства, соревноваться с передовиками — это тяжело. Но солдаты — парни толковые. Вот возьмем хотя бы Бюргера: ведь он с грехом пополам умел читать и писать. Я, например, писал за него письма в Картов.
— Я об этом слышал, — кивнул Герман.
— Сейчас он уже самостоятельно пишет. Или возьмем Гертеля. Он слово «спорт» даже слышать не мог, а теперь! Так что включайся и ты в соревнование!
— Я подумаю! Правда, я уже думал об этом.
— Ну и хорошо. Я тебе помогу, кое-какой опыт у меня имеется.
Герман знал, что обещания Хаука никогда не расходились с делом, и потому решительно ответил:
— Я согласен.
— Вот и прекрасно. Теперь нам с тобой есть о чем поговорить.
* * *Вечером того же дня Герман спросил Хаука:
