Абрам Вольф - В чужой стране
Прошло полчаса. Гитлеровцы снова и снова бросались в атаку. На одном участке им удалось прорваться, они залегли в канаве, в пятидесяти метрах от позиции партизан. Еще один рывок, и враг опрокинет редкую цепь…
— Контратакуем! — крикнул командир отряда Иванов и приподнялся, вырвал из-за пояса пистолет.
— Стой! Рано! — Дядькин схватил Иванова за руку. Давай на фланг!..
Дядькин знает, что партизаны поднимутся в контратаку, как один, и отбросят врага — не первый раз с ними в бою. Но у противника много пулеметов, контратака будет дорого стоить. «Нет, выждать! Пусть враг атакует, пусть устилает поле трупами…», — думает Дядькин, выпуская пулю за пулей. Его лицо густо покрыто пылью и пороховым дымом, блестят одни зубы и белки глаз. К мокрому лбу прилипли волосы.
На правом фланге врага удалось отбросить: партизаны Лобанов и Литвиненко ложбинкой пробрались к гитлеровцам, залегшим в канаве, забросали их гранатами.
Противник уже понес большие потери. Еще немного, я он откажется от попыток прорваться в город, отступит. Но огонь партизан начинает слабеть — на исходе патроны.
Автоматных очередей уже совсем не слышно, гремят одни винтовочные выстрелы. Замолк пулемет на левом фланге. Замолк пулемет в центре. Враг, предчувствуя скорую победу, остервенело бросился вперед. Снова яростно затакали пулеметы, дробью рассыпались автоматные очереди. Но гитлеровцы бегут, они уже рядом.
— Огонь! Огонь! — охрипшим, чужим голосом кричит Дядькин и хватает гранаты. — На, в душу мать!..
Кажется, атака уже захлебнулась. Но нет, гитлеровцы опять поднялись, прорываются в центре. Они так близко, что, если бы не шум боя, можно было бы услышать тяжелое дыхание солдат. И в эту минуту у Щукина отказал пулемет. Пулеметчик судорожно вцепился в рукоять замка» но вдруг отпрянул назад и, схватившись рукой за плечо, упал. Ближе всех к пулемету лежал Григорий Дресвянкин. Увидев, что пулеметчик упал, он метнулся к пулемету.
Бывают минуты, а в бою это могут быть и секунды, когда неожиданно раскрывается вся сила души человека, когда он сам познает крепость своего сердца, свою волю. Григорий Иванович Дресвянкин — главный бухгалтер из Рязани — не считал себя человеком геройским, способным на большой подвиг. Правда, он бежал из лагеря одним из первых и участвовал во многих операциях, но разве мог он сравниться с такими удальцами, как Акимов, Соколов или Трефилов? Дресвянкин завидовал этим людям. «Нет, у меня другой характер…»
Чтобы отвести назад замок, вытащить перекошенный патрон и продернуть ленту, Дресвянкину потребовалось не больше минуты.
Однако какая необыкновенная выдержка, какая сила души нужны, чтобы спокойно проделать все это под градом пуль, на глазах у противника!
Пулемет ударил, когда гитлеровцы уже были в трех-четырех шагах. Длинная очередь скосила передних, остальные бросились назад.
— За мной! — вскочил Дядькин. — Ура!
— Ура-ра! Ур-р-ра! — партизаны разом поднялись в атаку. — Круши! Бей гадов! Ур-р-ра!
В это время с группой бельгийцев подоспел помощник, начальника штаба Зенков. Он доставил патроны. Теперь партизаны могли держаться.
О'кэй, рашэн!
В этот день и на следующий у Брея появлялись отдельные небольшие группы отступающего противника. Но все они, натолкнувшись на огонь партизанских засад, без боя отходили назад, сворачивали на другие дороги или пробирались на восток лесом.
Артиллерийская канонада с каждым часом становилась все слышнее, над городом проносились эскадрильи английских и американских самолетов. Союзные войска приближались к Брею.
Вечером на южной окраине города, в маленьком кирпичном домике бельгийского рабочего, собрались Дядькин». Маринов, Воронков и командиры отрядов, действовавших в Брее.
— Через канал проходят последние части врага, — говорил Дядькин, возбужденно блестя глазами. — Как только враг уйдет за канал, мосты будут взорваны. Надо захватить мосты и держать до подхода союзников. Завтра будет уже поздно!.. — Дядькин облизал сухие, потрескавшиеся губы, посмотрел на товарищей. — Прежде всего — взять Бохолтский мост. Мы были там с Кучеренко. Охрана большая, не меньше пол роты. Справа, в кирпичном доме, караульное помещение. На крыше станковый пулемет… — Дядькин минуту подумал, проговорил решительно — Никитенко, мост берет твой отряд! Атакуете с наступлением ночи. Держать до последнего человека, поняли.
— Для того и берем, чтобы держать!
Первый отряд подошел к мосту глубокой ночью. Был сильный туман. В густой серой мгле мелькали белые и зеленые ракеты. Гитлеровцы пытались осветить подходы к мосту, но это им не удавалось.
Туман позволял отряду вплотную приблизиться к мосту, но в то же время он сильно затруднял его действия: в трех шагах ничего не видно.
Перед выступлением из Брея Никитенко объявил партизанам план захвата моста. Главное — внезапность и стремительность удара.
— Затяжкой бой приведет отряд к поражению, — сказал он. — У нас мало боеприпасов, и, кроме того, отряд могут атаковать с тыла отходящие к каналу части противника. Требуется стремительный, ошеломляющий удар. Я хочу, чтобы каждый из вас помнил об одном: он дерется не просто за бельгийский Бохолтский мост, а за свою Родину. Это наш последний бой здесь, на бельгийской земле…
…Взводы, двигаясь полем, подошли к мосту на двести пятьдесят-триста метров, залегли по обеим сторонам шоссе. Никитенко тронул за руку лежавшего рядом Кузнецова: давай!
Кузнецов вынул из-за пояса нож и пополз. За ним двинулись Петр Едемский, Николай Симонов, Василий Кабанов.
Партизаны крадутся осторожно, прислушиваясь к каждому звуку и вглядываясь в густую туманную мглу, которую то и дело прочерчивают ракеты. Впереди ползет Иван Кузнецов. В отряде его зовут Иваном Поддубным. Большого роста — косая сажень в плечах, — Кузнецов обладает недюжинной физической силой. Вместе с тем он очень подвижен и ловок…
Совсем рядом взлетела ракета. Кузнецов припал к мокрой траве. Ракета чуть осветила столбы у моста, на секунду обозначились силуэты часовых. Солдаты стояли не дальше, чем в двадцати шагах.
Ракета погасла. Кузнецов удобнее взял нож и, не отрывая взгляда от той точки, где только что исчезли силуэты часовых, метнулся вперед…
Кузнецов появился так неожиданно, что Никитенко раньше услышал его голос, чем увидел самого партизана.
— Убрали! Ребята у моста…
Отряд неслышно двинулся вперед. Противник заметил партизан, когда они проскочили уже половину моста.
В туманной мгле засветились, задрожали белые вспышки очередей. Партизаны залегли, прижались к бетону, открыли огонь. Над мостом перекрещиваются нити трасс. Пучками взлетают ракеты. Гул боя все жарче, противник засыпает мост свинцом. Ни пошевельнуться, ни приподнять головы.
— Пулеметы! Вперед пулеметы! — крикнул Никитенко.
Пулеметчики ползком, по краям моста, выдвинулись вперед, открыли огонь.
Пошел дождь, туман стал быстро редеть. Обозначились здания вдоль канала, высокий каменный вал, за которым засел противник. Задерживаться на мосту нельзя: либо отступать, либо прорываться любой ценой…
— Вперед! — Никитенко вскочил. — Вперед!
Партизаны поднялись, бросились за командиром. Упал сраженный насмерть партизан Петр Едемский, первым пришедший в лес. Убит храбрый партизан Андрей Ступак. Убит лучший друг Никитенко, донбасский шахтер Андрей Рыбин… Но партизаны рвутся сквозь сплошной огонь, рвутся к валу, за которым укрылись враги.
— Вперед! Вперед! — зычно, яростно кричит Никитенко и влетает на вал…
Гитлеровцы отступили к большому кирпичному зданию, стоящему в ста метрах от моста, засели в нем, бьют из окон, из подвала. Никитенко, укрывшись за камень, строчит из автомата, а сам с тревогой думает: «Нет, так их не возьмешь… Ворваться в здание, завязать рукопашную!» Но как проскочить к дому? С чердака станковый пулемет простреливает все пространство между мостом и зданием. А время идет, каждую минуту с запада может подойти колонна противника, и тогда отряд будет отрезан и разбит.
«Надо отвести третий взвод за мост, пусть прикроет с тыла», — решает Никитенко и отодвигается влево, где; за бревнами лежит командир взвода Максимов.
Но только он приблизился к Максимову, как на крыше здания сверкнуло пламя. Вражеский пулемет замолк. Никитенко поднял голову и заметил на крыше двух людей. Они пробирались с пулеметом к лестнице. Это были Михаил Пожидаев и Петр Ефремов, закадычные друзья. Они работали в одном забое на шахте Айсден, вместе бежали из плена и в лесу были неразлучны, как пара влюбленных. В этом бою Пожидаев и Ефремов тоже держались рядом. Заметив на крыше вражеский пулемет, они, ни слова не сказав друг другу, поползли вперед, обошли здание с тыла и по лестнице забрались на крышу. Подкравшись к чердаку, кинули гранаты…
