Борис Соколов - Сто великих тайн Первой мировой
Но и через год войны ничего не изменилось. 5/18 июня 1915 года командующий 8-й армией А. А. Брусилов приказывал атаковать не только густыми цепями, а колоннами, и чтобы лучше шли, сзади «иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы если понадобится заставить идти вперед и слабодушных».
Подобное пренебрежение солдатскими жизнями сохранилось у русского командования вплоть до конца войны и во многом предопределило революцию 1917 года. Н. Н. Головин цитирует записку, поданную императору в ноябре 1916 года 28 членами Государственной думы и Государственного совета, входившими в состав Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства, и ответ на записку генералов Брусилова и Рузского. Авторы записки указывали, что «принцип бережливости людской жизни не был в должной мере воспринят нашей армией и не был в ней достаточно осуществлен. Многие офицеры не берегли себя; не берегли их, а вместе с тем и армию и высшие начальники. В армиях прочно привился иной взгляд, а именно, что при слабости наших технических сил мы должны пробивать себе путь преимущественно ценою человеческой крови. В результате в то время, как у наших союзников размеры ежемесячных потерь их армий постепенно и неуклонно сокращаются, уменьшившись во Франции по сравнению с начальными месяцами войны почти вдвое, у нас они остаются неизменными и даже имеют склонность к увеличению». Во избежание этого, по мнению членов Совещания, подписавших записку, необходимо внушить всем начальствующим лицам, что легкое расходование людской жизни независимо от чисто гуманитарных соображений вообще недопустимо, ибо наш человеческий запас далеко не неистощим. Это необходимо, по мнению авторов записки, «не только для сохранения боевой мощи нашей армии до победоносного окончания войны, но и для обеспечения работы тыла, при дезорганизации которого потребности армии невозможно будет удовлетворить. Широкое развитие и применение различных предохранительных средств, как-то: касок, наплечников, более усовершенствованных укреплений и окопов, — вот к чему мы должны ныне прибегнуть, а в основу всех тактических мероприятий должно быть положено стремление заменить энергию, заключающуюся в человеческой крови, силою свинца, стали и взрывчатых веществ».
Члены Совещания по обороне предложили для сохранения боеспособности армии «бережливое расходование человеческого материала в боях при терпеливом ожидании дальнейшего увеличения наших технических средств для нанесения врагу окончательного удара».
Генерал Брусилов, главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта, в ответе на записку написал:
«Наименее понятным считаю пункт, в котором выражено пожелание бережливого расходования человеческого материала в боях при терпеливом ожидании дальнейшего увеличения наших технических средств для нанесения врагу окончательного удара. Устроить наступление без потерь можно только на маневрах; зря никаких предприятии и теперь не делается, и противник несет столь же тяжелые потери, как и мы… Что касается до технических средств, то мы пользуемся теми, которые у нас есть; чем их более, тем более гарантирован успех; но чтобы разгромить врага или отбиться от него, неминуемо потери будут, притом — значительные».
Генерал Рузский, главнокомандующий армиями Северного фронта, в своем ответе подчеркнул, что война требует жертв и всякий в этом вопросе нажим на начальников может привести к угашению той инициативы и порыва, которые у них еще остались, а при трудности быть уверенным, что с продолжением войны мы превзойдем своих противников в техническом отношении, бережливость эта может привести лишь к очень невыгодным результатам.
Н. Н. Головин так оценил ситуацию со сбережением солдатских жизней:
«Ответы генералов Брусилова и Рузского показывают, что они забыли заветы Петра Великого, требовавшего от своих генералов, чтобы они одерживали победы «малой кровью». Но, с другой стороны, они также подтверждают то, что бедность нашей армии в «технике» вынуждала ее проливать лишние потоки крови».
Русское командование пыталось бороться и с большим количеством добровольно сдавшихся в плен. Так, в приказе по 2-й армии генерала от кавалерии С. М. Шейдемана от 10/23 октября 1914 года, предвосхищавшим многие драконовские советские приказы времен Великой Отечественной войны, говорилось: «Предписываю начальствующим лицам разъяснять всем чинам армии статьи закона. Предписываю подтвердить им, что все сдавшиеся в плен, какого они ни были бы чина и звания, будут по окончании войны преданы суду и с ними будет поступлено так, как велит закон… Требую сверх того, чтобы о всяком сдавшемся в плен было объявлено в приказе по части с изложением обстоятельств этого тяжкого преступления, это упростит впоследствии разбор их дела на суде. О сдавшихся в плен немедленно сообщать на родину, чтобы знали родные о позорном их поступке и чтобы выдача пособия семействам сдавшихся была бы немедленно прекращена. Приказываю также всякому начальнику, усмотревшему сдачу наших войск, не ожидая никаких указаний, немедленно открывать по сдавшимся огонь орудийный, пулеметный и ружейный».
Командующий 8-й армией генерал от кавалерии А. А. Брусилов, обращаясь к командиру 8-го армейского корпуса генералу от инфантерии Н. А. Орлову, даже призывал войска учиться у «германца», имея в виду очень небольшое число взятых в плен солдат германской армии: «Последнее время замечаются печальные позорные явления: в плен попадают не раненые нижние чины. Дело офицеров воспитывать нижних чинов, внушать им, что сдача в плен здоровым это бесчестно, позорно, такие люди клятвопреступники, так как целовали крест драться до последней капли крови. Требую это настойчиво приводить в сознание нижних чинов. В этом случае нужно подражать не австрийцам, а германцам». Но все же относительно добровольной сдачи в плен русские войска вплоть до конца Первой мировой войны остались ближе к австро-венгерской, чем к германской армии.
О потерях мирного населения Российской империи в результате боевых действий, а также вследствие избыточной смертности в годы войны от болезней достоверных данных нет.
Потери германских вооруженных сил в Первой мировой войне составили 2 036 897 убитых и умерших, в том числе в сухопутной армии — 1 900 876 человек, на флоте — 34 836 человек, в колониальных войсках — 1135 человек и еще примерно 100 тыс. погибших из числа пропавших без вести. Если добавить сюда еще, согласно британской оценке, примерно 14 тыс. призывников-африканцев, то общее число погибших увеличится до 2 050 897. К 1 августа 1918 года погибло и умерло 1 202 042 германских военнослужащих.
На Восточном фронте (в России и Румынии) Германия с начала войны идо 1 августа 1918 года потеряла 173 800 убитыми, 143 318 пропавшими без вести, 3907 умершими от болезней, 1 151 153 ранеными и 4 240 576 больными. 675 немцев были отравлены газами, из них серьезное лечение с эвакуацией в госпиталь потребовалось только 344 солдатам и офицерам, но никто не умер. В марте — ноябре 1918 года из русского и румынского плена были возвращены 101 тыс. германских военнопленных.
Согласно официальным германским данным, к 1 ноября 1918 года потери германских вооруженных сил составили 1,6 млн убитыми и умершими, 203 тыс. пропавшими без вести, 618 тыс. пленными и 4064 тыс. ранеными. В это время страны Антанты оценивали совокупное число германских пленных на Западном фронте в 774 тыс. человек. Согласно данным полуофициального Бюро Вольфа в Берлине от 17 апреля 1919 года, германские потери составили 1 676 696 убитыми, 373 778 пропавшими без вести, 4 207 028 ранеными и 617 922 пленными.
Согласно данным от 6 января 1920 года, приводимым социалистической газетой «Форвертс», потери германской армии составили 62 693 офицера и 1 655 553 солдата убитыми, 116 015 офицеров и 4 118 092 солдата ранеными, 23 104 офицера и 1 050 515 солдат пленными и пропавшими без вести. Кроме того, потери германского флота составили 78 342 человек, включая 24 112 убитыми.
Официальные цифры потерь германских армии и флота 1922 года составляли 55 181 офицер и 1 753 364 солдата убитыми и 98 565 офицеров и 4 148 578 ранеными. Кроме того, потери германских колониальных войск из числа коренного населения оценивались в 14 тыс. убитых.
На Западном фронте немцы потеряли 590,9 тыс. погибшими и 623,2 тыс. пропавшими без вести, а на Восточном фронте, включая Итальянский фронт и Балканы, — 173,8 тыс. погибшими и 143,3 тыс. пропавшими без вести.
Общее число погибших в плену военнослужащих Германия официально оценила в 55 889 человек. Из этого числа на Западный фронт приходится около 40,4 тыс. умерших военнопленных. Во Франции и Бельгии в годы войны находилось 414 157 немецких пленных, из которых умерло 24 229 человек, в Англии — 328 354 (умерло 9939 человек), в США—49 560 (умер 951 человек). Тогда на Западе общее число германских пленных можно оценить в 792,1 тыс. человек, что на 168,9 тыс. превышает общее число пропавших без вести на Западном фронте в рядах германской сухопутной армии до 1 августа 1918 года. Разница слишком велика, даже если в число пленных включены пленные из состава флота и плененные за пределами Западного фронта. Вероятно, она образовалась главным образом за счет пленных, захваченных в период между 1 августа и 11 ноября 1918 года (на этот период приходятся, в частности, почти все пленные, захваченные американскими войсками), а также, в меньшей мере, за счет пленных из состава флота и гражданских пленных. Если предположить, что доля погибших среди германских пропавших без вести на Западном фронте была примерно такой же, как и на Восточном фронте до 1 августа 1918 года, то общее число германских пленных, захваченных англичанами, французами, американцами и бельгийцами до этой даты можно оценить в 429,7 тыс. человек, а общее число убитых и умерших от ран на Западном фронте германских военнослужащих из числа пропавших без вести — в 193,5 тыс. человек. В этом случае общее число германских пленных, захваченных силами Антанты на Западном фронте в период с 1 августа по 10 ноября, исключая пленных военных моряков и пленных на других театрах боевых действий, можно оценить в 346 тыс. человек.
