Николай Иванов - Зачистка
Да, туда — и только туда. К сожалению, туда, хотя здесь намного суше. Но «бээмдешкам» не удержаться на крутом склоне, перевернутся. Только и у Сереги дорога заминирована — про это Месяцев не забывал ни на мгновение. Смешно: потерять технику на подрывах — это бой, свалить в овраг — разгильдяйство и некомпетентность командира. Но в поле есть хоть какой-то шанс вырваться. А может, начштаба сумеет выколотить в группировке «Змея Горыныча»? Месяцев лишь однажды на учениях видел его работу: из гаубицы выстреливается длиннющая, до нескольких сотен метров, лента, которая при соприкосновении с землей взрывается и просто-напросто прожигает коридор в минном поле, по которому можно потом спокойно ехать. Но успеют ли до вечера подтянуть эту самую гаубицу на прямой выстрел? И есть ли они вообще в группировке?
Остаются еще «вертушки», выползать можно и под огневым прикрытием с неба, только авиации в группировке не намного больше, чем «Змеев Горынычей». Вот война так война — всего дефицит. Чем надеялись побеждать? И как стремительно бежит время, сужая световой день. Никогда раньше не замечалось, как легко секундная стрелка перетаскивает за собой в новый час, в новый день все человечество, всю Вселенную, всю историю. Его, капитана Месяцева со взводом. А им в темноту нельзя, не влюбленные. И в туман тоже. Как же быстро он запеленовывает землю. Не зря ему нашли определение — пелена…
— Гляньте? — вдруг указал назад Алмазов, приноровившийся за время боя вертеть головой на сто восемьдесят градусов.
Из улочки вышли старик и старуха, в доме которых Иваныч только что принимал роды. Женщина подталкивала мужа к десантникам, и лишь когда те увидели его, новоиспеченный дед сам оттолкнул жену и пошел навстречу.
«Только не невестка», — попросил капитан и Иисуса, и Аллаха. Однако лицо чеченца выражало иную озабоченность.
— Мы соберемся… Я проведу… Чтоб не стреляли, — пробормотал он, оглянувшись на жену и давая ей понять, что он согласен на ее, скорее всего, решение. — Клянусь Аллахом…
Месяцев напрягся. Живой щит? Тактика, опробованная боевиками при захвате заложников: прикрываясь ими, уходить с поля боя. Здесь ее предлагают сами? Подарок, о котором если и можно было мечтать, то под одеялом в темноте. Интересный расклад. Неужели Иваныч вкупе с Гиппократом оказался сильнее Боевого устава, всей огневой мощи взвода и несуществующих правил ведения этой войны? И надломил противника у самого корневища? Ведь наверняка старик соберет тех, у кого дети сейчас по ту сторону пожарища. Только кроме Суворова, в училище изучали еще и Плутарха, его знаменитое изречение про то, что полководец должен вести войну, надеясь на свое мужество, а не на измену долгу со стороны противника. Красиво… И что теперь — отвергнуть предложение и остаться гордым?
Какая же сложная, неуставная война в Чечне! Какая-то человеческая, заставляющая думать…
— Как быстро соберетесь? — поинтересовался Месяцев, еще не приняв решения.
— Десять-пятнадцать минут, — не переставая оглядываться, пробормотал старик, потрогав пальцем краешек носа. И совсем некстати, потому что черная тряпица в который раз затрепыхалась пиратским флагом. Перевязал бы Григорий Иванович и его, что ли, по-человечески. А если подвох? Но в чем? Пока не видно, но в этой слепоте может быть обыкновенное желание ухватиться за соломинку…
Повторяя старика, Месяцев тоже обернулся за поддержкой к своему заместителю. Юра Алмазов немой вопрос понял правильно и одобрительно закивал. Ему можно, в армии ответственность за вся и всех начинается со звездочек, а не с лычек. Кто на что учился…
— Через двадцать минут на том краю села, — указал Месяцев в сторону предполагавшегося выхода. Плутарх простит, а вот матери его десантников — нет, ежели что. Мнение Москвы, правозащитников и подполковника в данном случае отметаются…
Кажется, старик втайне надеялся, что солдаты откажутся от его услуг, но колесо покатилось и теперь приходилось выполнять самим же предложенное. Приходилось, потому что жизнь долгожданного внука и впрямь главнее войны. Приходилось, хоть и смотрит капитан без доверия и приязни. Но война — это не только стрельба друг по другу. Это, как ни странно, еще и совесть. Обязанности перед живыми и Богом…
Пригибаясь от одиночных выстрелов, старик поспешил вместе с женой к домам, откуда молодежь ушла на борьбу за свободную Ичкерию. Уговаривать, умолять, просить, угрожать — то уже не его, капитана Месяцева, проблемы. И кому в ауле какая Чечня-Ичкерия на самом деле милее и слаще, в составе России или вне ее — тоже еще большой вопрос. Чеченцы в большинстве своем далеко не дураки и внутренне готовы принять постулат, что жить вне России, но за ее счет — это не есть свобода, благородство и внутреннее достоинство, на что уповают полевые командиры. А они уповают только на это, потому что при иных лозунгах превратятся в банальных грабителей и террористов. К тому же никто не считал тех, кто против дудаевщины. Таких пока не видно и не слышно, они придавлены и вынуждены молчать, потому что при вселенском чеченском споре наверху оказалось оружие. А оно всегда липнет к самым отмороженным, оголтелым и заблудшим.
Тем не менее поступок стариков вызывал уважение: большей благодарности им для десантников и впрямь было не высказать. Если к тому же наверняка держать в подсознании, что ушедший на войну сын в любой момент может погибнуть. А тут — продолжение рода…
— Значит, так, Юра, — принялся отдавать указания капитан своему заместителю. — Я на ту сторону аула, фильтровать базар. Ты держишь оборону и ждешь моей команды. По сигналу — все на броню и пулей к нам.
— Ясно дело, — кивнул сибиряк. Увидев, что Москвич выставляет в их сторону любопытное ухо, не упустил случая умыть столичного салагу и блеснуть эрудицией: — В сорок первом спасли Москву, поможем и сейчас.
Москву спасали всем миром, в том числе и чеченцы, а вот поди ж ты, как повернула история: теперь свои в своих стреляют. Как раз на потеху тем, кто мечтал раздробить и завоевать Советский Союз. С первым получилось, почему же теперь не попробовать освежевать Россию, подвесив ее тушку на разделочные крюки?..
До Чечни большой политикой Месяцев не занимался, считал это уделом тех, кто не имеет работы или не умеет ею заниматься. Но едва засвистели реальные пули над головой, едва заскулили о войне по телевизору все, кому не лень, в заочных спорах с ними и влез капитан в эту самую политику по уши. Она отвлекала и озлобляла Месяцева, перед которым ставились конкретные задачи с конкретными людьми в подчинении. Раздражала, делала неуправляемым. Собственно, его отказ выполнять боевую задачу и снятие с должности — это результат увлечения политикой, это его сомнения и убеждения, рожденные перед экраном телевизора. И прав, наверное, подполковник, что вышвырнул его с должности. Дать очухаться и оглядеться. Снова вспомнить, что ему, человеку в погонах и при оружии, отвечать за жизнь людей, а не за слова тех, кто по недомыслию или закулисно вверг страну в бардак и раздрай. В результате которого он и бегает по кривым чеченским улочкам с автоматом наперевес.
Одним словом, и в политику влезать — гиблое дело, и дураком быть не хочется. А все, наверное, потому, что наступили в стране времена, когда все занимаются всем. А надобно каждому — своим делом. Так что храни людей, капитан, и выполняй свою, боевую задачу. А то дойдет до того, что однажды сержанты пошлют его самого подальше и начнут рассуждать о целесообразности того или иного приказа. И не побегут следом…
Пока же Аркадий Яровой, прихватив Москвича, Буракова и еще кого-то, тоже не запомнившегося капитану, безоговорочно бежал за ним в узкую улочку. И то, что своих обстрелянных бойцов он оставил Алмазову, вновь дало Месяцеву если не уверенность в успехе, то злость — уж точно. Потому что таких бойцов он просто обязан вытащить из ловушки, в которую их невольно загнали вознесенные в мольбе руки обезумевшей от горя женщины. А тут еще и Яровой, догнав и решительно оттолкнув командира, бронежилетом побежал впереди — отводить опасность, ловить на себя пули, мины, ножи. Нечто подобное он намеревался сделать и на БМД при выдвижении к селению, но там командира обойти не удалось, и теперь сержант повторял прием «пешим по машинному». Молодежь Ярового не поняла, забеспокоилась в отсутствии сержанта, сбилась за спиной капитана, и уже Месяцев жестами расставил десантников в каре вокруг себя. Не для того, чтобы прикрыться солдатами. Просто чтобы учились не попадать под одну очередь, не наступать всем вместе на одну мину. И, конечно, хранить командира в бою.
5
У ставшего знакомым забора капитан вновь замедлил шаги, и вновь не получил никакой подсказки. А была ли она вообще?
На окраине села его встречал Григорий Иванович, который так и не сподобился отвернуть рукава — упирался в глиняный дувал голыми локтями. Ствол автомата был нацелен на дорогу.
