Георгий Травин - Тайны Тарунинских высот
— Ну-ка, давай посмотрим на эту циркуляцию! — улыбнулся Буранов и вооружился биноклем, служившим ему еще с финской войны.
Перед ним была лесистая высотка, которую еще недавно заслонял этот самый бугорок. Теперь она открылась вся. Буранов стал тщательно исследовать ее, медленно передвигая бинокль, стараясь проникнуть взором в таинственную глубину между деревьями, приглядываясь к цвету зелени, высматривая, нет ли где вскопанной земли.
Лес казался необитаемым.
Но полковник хорошо знал, что наблюдать надо долго и терпеливо, если хочешь что-нибудь увидеть. И, устроившись поудобнее в окопе, он не отрывал глаз от бинокля.
«Толково действует, — с уважением подумал солдат. — Не то что иные-прочие шныряют глазами во все стороны разом. Этот ничего не проморгает. На него можно положиться. Пускай понаблюдает в охотку. Той порой у меня глаза отдохнут».
Прошло не менее получаса, глаза у пехотинца уже отдохнули и от скуки стали слипаться, а Буранов все еще ничего не высмотрел — высота попрежнему оставалась безжизненной.
«Пожалуй, до вечера проторчишь тут зря, — подумывал уже он. — Может, и в самом деле там у противника ничего существенного нет?»
Но этому полковник никак не мог поверить. Он решил сидеть здесь хоть до ночи, полагая, что за целый день обязательно должно что-нибудь обнаружиться.
А солдат уже недоумевал: почему полковник так долго смотрит на эти мало интересные места?
Длительным наблюдением Буранов не тяготился, как рыболов не тяготится часами смотреть на неподвижный поплавок. Зелень лесистой высотки ласкала его взор, казалось, оттуда веет свежестью и лесными ароматами. Хорошо там! Особенно подальше, на горке, где сосны...
Хотя артиллерия Василенко сравнительно мало била по этой высотке, все же снаряды проделали в зеленой одежде ее несколько порядочных прорех. Получились как бы окошки, через которые можно было заглядывать вглубь леса, местами видеть не только середину возвышенности, но и конец ее. Но как ни заглядывал Буранов в эти «окошки», в них ничего не было видно. Высотка казалась безжизненной. Может, и в самом деле там только небольшой заслон?
Но вдруг полковник насторожился: что это? Вдали, в конце сделанной снарядами «просеки», меж стволами сосен мелькнуло что-то белое. Скрылось... опять мелькнуло — поправее!
«Немец, — определил Буранов. — Немец в белом маскхалате. Почему в белом? Не по сезону! Какая же это маскировка? Вон как выделяется на фоне зелени! Странная история...»
Полковник обернулся к пехотинцу:
— Что это за немец в белом там разгуливает? В дальнем конце, меж сосен. Видишь?
Солдат, глядя в бинокль, отвечал равнодушно:
— Нормальная циркуляция отдельного фрица.
— Почему же вы не снимете его из винтовки? Разве у вас снайперов нет?
— Это же повар, товарищ полковник! — отвечал пехотинец таким убедительным тоном, что Буранов невольно улыбнулся: «Ишь ты, гуманность какая! Как же я сам-то не догадался, что это повар?» — думал он, чувствуя, что тут уже есть какая-то нить: повар готовит не на одного человека, и для обслуживания заслона повар — слишком большая роскошь.
А солдат счел своим долгом все разъяснить полковнику:
— Сейчас повар идет в канцелярию — выписывать продукты. Канцелярия правее. Там он пробудет минут пятнадцать. После пойдет на склад — получать продукты. Склад у них в левой землянке, на том скате.
Буранов слушал обстоятельного солдата с истинным наслаждением. Сам Рентгенов не выследил бы все лучше! Очень скоро полковник убедился, что солдат не сочиняет: все было так, как он говорил. Действительно, через четверть часа повар снова появился в поле зрения Буранова. Потом полковник видел, как он шел с мешком на спине, очевидно, уже со склада. «Нестроевой чин» двигался не спеша, спокойно. Он не подозревал, что на него смотрят русские, которым известна вся его «циркуляция»!
Буранов сразу понял, в чем тут дело. Гитлеровцы считали свое расположение на этой высотке недоступным наблюдению с нашей стороны. Так оно и было до тех пор, пока их прикрывал тот самый бугорок, на котором находился сейчас Буранов. Когда наши захватили бугорок, положение значительно изменилось, а гитлеровцы этого не учли. И попрежнему считали себя невидимыми!
Буранов продолжал наблюдать. Теперь никакая сила не оттащила бы его отсюда, он не обратил бы внимания ни на какой обстрел: то, что он видел, было для него слишком интересно. И чем дальше, тем интересней.
Мелькавший на дальнем плане повар был малозначительным явлением по сравнению с тем, что увидел Буранов на переднем плане высотки, на опушке покрывавшего ее леса.
Вдоль нее шли два солдата с термосами на спине. Должно быть, получив пищу на кухне, они разносили ее гарнизону. Шли эти солдаты по траншее, которая местами была мелковата: их головы то появлялись, то скрывались. Время от времени солдаты совсем исчезали минут на пять, а потом появлялись в том же самом месте.
Это было чрезвычайно ценное наблюдение: разносчики пищи показали направление траншеи на лесистой высотке — она располагалась почти перпендикулярно к основной линии фронта, проходящей вдоль главной Тарунинской высоты. Это могло означать только одно: здесь противник оборудовал позицию, с которой может вести фланговый огонь по подступам к главной высоте, — стрелковую траншею с большим количеством пулеметных гнезд.
Там, где останавливались и исчезали на несколько минут разносчики пищи, очевидно, были огневые точки, может быть, пулеметные дзоты.
Теперь Буранов по-новому представил себе картину наших неудачных штурмов.
Позиция на лесистой высотке ничем не выдавала себя. Лес так хорошо маскировал ее, что даже аэрофотосъемкой она не была обнаружена. Позиция упорно молчала в начале боя. Она молчала во время нашей артиллерийской подготовки, и даже при начале нашей атаки с нее не делалось ни одного выстрела. И это вводило в заблуждение разведку. Артиллерия, перепахивавшая всю главную высоту — и передний скат ее и самое плато, — мало била по левофланговой высотке. Разведанных целей на ней не значилось, там предполагался только заслон, да и не очень сильный, так как впереди было непроходимое болото.
Что же получалось? Гитлеровцы впускали наши цепи на склон главной высоты, позволяли им приблизиться к своим траншеям и тут внезапно обрушивали на них мощный фланговый огонь пулеметов и винтовок (может быть, снайперских). Шквал свинца, направленный вдоль цепей, сметал атакующих. Наклон плато в сторону левого фланга способствовал эффективности обстрела.
«А ведь все это просто! — размышлял Буранов. — Не ахти какая хитрость. Почему же командиры Василенко не разгадали ее? Конечно, мысль о фланговом огне у них тоже возникала, но они отбросили ее. После боя, если не в ходе его, имеющиеся в ротах специальные наблюдатели должны были бы доложить, что слева противник вел сильный фланговый огонь. Почему они не доложили? Может, просто не вернулись с поля боя? А с наблюдательных пунктов в нашем расположении ничего такого не было видно. Так вот и получилось: искусная маскировка, а главное выдержка противника сделали свое дело. В анализе боя был допущен пробел, ошибка. И при втором штурме артиллерия обстреливала лесистую высотку совершенно недостаточно, да и не тогда, когда нужно. Гитлеровской ловушке удалось сработать два раза!.. Ну, а в третий раз не выйдет. Номер не пройдет. Я ее уничтожу».
Буранов дождался возвращения солдат с термосами и, следя за появлением их голов, проверил и уточнил свой набросок фланкирующей траншеи. Оставаться дольше на батальонном НП было незачем, да и некогда: у командующего артиллерией немало дел. Прощаясь с солдатом, Буранов спросил его фамилию.
— Рядовой Никитин первой роты, товарищ полковник! — доложил солдат.
— Молодец ты, Никитин! Отлично все высмотрел.
— Обыкновенное дело, — отвечал солдат. — Натуральная циркуляция противника в лесисто-болотистой местности.
Замысловатый солдат очень понравился Буранову, потом полковник не раз вспоминал его.
Своей вылазкой Буранов был доволен: предположения его подтверждались. Но он прекрасно понимал, что это только одна из тайн Тарунинских высот, загадочным оставалось еще многое. Когда его артиллерия встанет на рубеж, дело пойдет успешнее: артиллерийские разведчики — солдаты и офицеры — помогут разгадать все вражеские секреты. На бугорке будет оборудован специальный передовой наблюдательный пункт. Лучшие разведчики поведут отсюда непрерывное наблюдение за лесистой высоткой.
ГЛАВА V
СТРАННОСТИ НОВОГО РУБЕЖА
Смена частей произошла, как обычно, ночью. В ту пору наши войска под Ленинградом превосходно приучились к ночным действиям. Все темные и полутемные часы короткой летней ночи наполнены были тайным движением, скрытной работой. На нашей стороне только ночью и можно было производить смену частей, рыть траншеи, орудийные окопы и ходы сообщения, строить дзоты и блиндажи. Из офицеров и солдат вырабатывались виртуозы скрытности, мастера маскировки, умевшие за одну ночь делать невидимыми пушки и блиндажи.
