Альберт Зарипов - Партай-геноссе
Но вот наблюдать за водными процедурами товарища майора Болотского… Это было слишком! Ведь парторгу было недостаточным умыть лицо и шею. Ему потребовалось полностью обмыть свой здоровенный торс. К тому же совершенно небритый… Вернее, абсолютно нестриженный…
Я смотрел почти ненавидящими глазами на то, как чистая и прозрачная вода из общей Це Вешки самым варварским образом расходуется совершенно впустую. На мой почти объективный взгляд, это было изуверством!.. Вода журчащей струйкой вытекала из горлышка пластмассовой фляжки, потом она растекалась по обширнейшему телу якобы товарища майора… И затем заветная и драгоценнейшая водичка попросту уходила в песок. И всё!.. Потери данной жидкости были безвозвратными. Причём без какой-либо пользы всей группе. Была вода, и нету её больше!.. Не улетучилась или испарилась, что, в общем-то, является одним и тем же. Не оказалась выпитой в чистом виде или съедённой в качестве жидкого солдатского супчика, что вполне приемлемо. Нет… Вода уходила в афганский песок в виде струек и капель, стекающих с туловища товарища по партии. Как его назвал Весёлый… За глаза конечно же.
Я подумал-подумал, да и пошёл к командиру группы. Жаловаться и ябедничать, стучать и закладывать, доносить и кляузничать… Короче говоря, обращать внимание командования группы на совсем уж недостойное поведение товарища майора. Хоть это и является лёгкой формой такого греха, как предательство!.. Однако всеобщие интересы личного состава группы заставляли меня пойти на такое падение… Ведь я утрачивал уважение к своей собственной персоне, так и всеобщий авторитет среди других людей. Хоть этот грех и совершался в первую очередь именно для их же блага.
— Товарищ старшнант! — произнёс я очень хмуро.
На большее у меня язык не повернулся. Зато мой подбородок очень точно указал на фыркающего и плескающегося парторга.
— Да вижу!.. — произнёс Веселков.
Он уже наполовину опустошил маленькую банку мясного паштета. Мы не успели обменяться ни единым словом, как в наш служебный разговор встрял товарищ прапорщик.
— А что такое? — поинтересовался старшина. — Воды жалко? А-а?
Вопрос казался совершенно риторическим. Ведь мы сейчас находились в афганской пустыне, а не в пятигорском бювете, где минеральная водичка течёт круглые сутки из десятков краников.
— Жалко! — признался я. — А вдруг не хватит?
— Я же вам на группу выдал одну РДВешку. — заявил прапорщик Акименко. — Что?.. Мало?..
Я вздохнул и всё же произнёс вполне сакраментальную фразу, услышанную в прошлом месяце.
— Воды в пустыне много не бывает.
Старшина никак не отреагировал. Зато командир группы уделил мне чуточку своего внимания.
— Ну, ладно! — сказал он со вздохом. — Ты иди… А я ему потом скажу.
— Есть! — ответил я, затем подхватил свой пулемёт и пошел к своим коллегам-срочникам.
А через минуту умываться стал старшина. Хоть это и явилось для меня второй неприятностью за сегодняшнее утро, однако следовало отдать должное. Акименко сложил две ладошки и одним быстрым движением ополоснул лицо. При этом он ещё и умудрился остатками этой же воды обмыть свои руки. На этом водные процедуры старшины роты оказались законченными.
А товарищ майор всё ещё плескался… В ход пошла уже вторая фляга…
Я бы и сам сейчас умылся. Но не хотел подавать дурной пример остальным нашим бойцам-товарищам. Ведь каждому захочется умыться. Ведь все мы являемся солдатами срочной службы и каждый из разведчиков ничем не хуже меня. Потому-то я и не умывался. Поскольку я сам ничем не лучше остальных разведчиков.
А вот умыться чистым и сыпучим песком — это было в самый раз! И ничего здесь не казалось зазорным. Ведь умываются же люди снегом. Вот и песочек может сгодиться для этой же цели. Ещё в школе я читал повести писателя Платонова, в которых довольно-таки подробно рассказывалось о быте туркменских кочевников. Когда кожа становилась сальной, они использовали обычный песок. Ведь его так много в пустыне…
Я не удержался от этого соблазна и подошел к девственно нетронутому бархану. Мои ладони зачерпнули чистый песок и сложились в одно целое. Я выдохнул воздух, как перед прыжком в глубину, и быстро обтёр сыпучим песком лоб, щёки и подбородок. Первый опыт показался мне очень даже удачным. Хоть на моём лице и остались крупинки пустыни, но кожа после песочной обработки стала сухой и почти чистой. Затем я зачерпнул песка ещё раз… Потом ещё…
Затем мне оставалось обтереть песком свои ладони. После чего ими можно было смахнуть с лица последние частички афганской пустыни. На этом моё умывание закончилось. Кожа стала сухой и совершенно чистой. На ней не осталось ни малейшего намёка на сальность… Только вот веки… Они по-прежнему сохранили остатки сонного состояния. Но это было уже мелочью военной жизни. Через час или два должно пройти.
С брони за мной наблюдал Вовка Агапеев. Явно не выспавшийся и потому с чрезвычайно сонным личиком.
— Ну, и как? — спросил он. — Песочком…
— Нормально! — бодро ответил я. — Сойдёт для сельской местности.
Сейчас почти все солдаты группы сидели на броне «согласно купленных билетов». Кто-то дожёвывал особо вкусную хлебную корочку. Кто-то подставил заспанное лицо под еле тёплые лучики восходящего солнца. Кто-то устраивался поудобнее. В общем все ждали… Ведь наша группа уже была готова к выдвижению. Но ядро отряда вместе с двумя группами запаздывало. Команды «Вперёд!» пока что не поступало. Я тоже взобрался на БМПешку и уселся на своё место. Вооружившись самым мощным биноклем, я стал осматривать пустыню… Чтобы не видеть водное святотатство…
Наконец-то моржовое фырканье вкупе с весёлым плесканьем енота-полоскуна закончилось. Товарищ парторг стал обтираться полотенчиком. И чувствовал он себя самым счастливым человеком на свете. А я наоборот… И мои мысли уже сами по себе переносились в завтрашнее утро. А потом в послезавтрашнее. А затем ещё дальше… И возникали у меня чересчур уж сильные сомнения… Что командир группы скажет хоть слово против майорского обыкновения умываться водой по утрам.
И вдруг послышался новый плеск воды! Мои задремавшие было глазки открылись почти мгновенно. И я увидел то, как теперь под водной струйкой держит ладони солдат Сальников.
— Сало! — взвился я как ужаленный в одно место. — Ты чего?! Охренел?
Затем я моментально перешёл на самую ненормативную часть наиболее великого и чрезвычайно могучего языка всей нашей планеты Земля. Причём моё красноречие совершенно не стеснялось указывать на первопричину внезапно вспыхнувшего гнева…
— Ты чего орёшь? — обиделся Сальников. — Воды что ли жалко?
— Жалко — это у пчёлки! — я на мгновение вставил в свою речь более-менее приличную фразу, после чего опять перешёл на откровенную ругань.
Моё сквернословие прекратилось очень быстро. Когда сбоку объявился товарищ майор.
— Зарипов! — возмутился он самым праведным гневом. — Ты чего это здесь материшься? А-а? Я тебя спрашиваю!
Я конечно же спохватился… Как будто ругался только из-за Вовки Сальникова… И как будто мой откровенный мат-перемат имел прямое отношение только к солдатскому разгильдяйству… Как будто я совершенно не хотел затронуть недавнее умывание товарища майора…
А парторг продолжал наседать:
— Я тебя спрашиваю! Чего молчишь? Кто тебе позволил ругаться матом?
— Никто! — хмуро буркнул я, но затем вновь вскинулся. — А чего это он воду впустую переводит?! Вот я и ругаюсь! Мы же сюда не на прогулку приехали! Сегодня — только второй день!
Однако мои доводы не подействовали на майора Болотского.
— Солдат умывается! — заявил парторг самым беззастенчивым тоном. — Ну, и пусть умывается! Советский солдат должен быть всегда чистым и опрятным!
Кажись, это была фраза из какого-то общевоинского Устава. А потому данное изречение являлось непреложным военным законом.
— Ну, ладно… — смирился я. — пусть умывается.
На этом моя дискуссия с товарищем парторгом закончилась и он ушел обратно… Однако мой диалог с солдатом Сальниковым продолжился…
— Ладно, Вовчик! — произнёс я очень уж умиротворённым тоном. — Умывайся! Вода же твоя…
Он меня понял моментально… Ведь мой крайний намёк означал то, что Сальник может умываться сколько ему вздумается. Но только вся израсходованная им вода будет считаться не из общего запаса… А его личного…
— Алик! — взвился Володя. — Ты что?!
— А ничего! Отрезал я. — Ты сейчас умываешься своей водой! Какие проблемы?! Умывайся дальше! Но на раздаче получишь на одну флягу меньше.
Вовка подумал немного и попробовал возразить мне с другой стороны:
— Так что теперь, совсем не умываться?
— Я же тебе говорю… — произнёс я. — Делай с водой что хочешь. Со своей водой. Можно и песком умыться.
