Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 5
Видя, куда клонит министр обороны, Косыгин сказал: «Нам, конечно, принимая такое решение относительно помощи, надо серьезно продумать все вытекающие отсюда последствия. Дело это очень серьезное».
Слово взял Андропов: «Нужно очень серьезно продумать вопрос о том, во имя чего мы будем вводить войска в Афганистан. Для нас совершенно ясно, что Афганистан не подготовлен к тому, чтобы сейчас решать вопрос по-социалистически. Там огромное засилье религии, почти сплошная неграмотность сельского населения, отсталость экономики и т. д… О какой революционной ситуации может идти речь в Афганистане, там нет такой ситуации. Поэтому я считаю, что мы можем удержать революцию в Афганистане (Юрий Владимирович слово «революция» в данном случае брал в кавычки) только с помощью своих штыков, а это совершенно недопустимо для нас». И далее продолжал:
«…Как мы видим из сегодняшнего разговора с Амином, народ не поддерживает правительство Тараки. Могут ли тут помочь наши войска? В этом случае танки и бронемашины не могут выручить. Я думаю, что мы должны прямо сказать об этом Тараки, что мы поддерживаем все их акции, будем оказывать помощь, о которой сегодня и вчера договорились, и ни в коем случае не можем пойти на введение войск в Афганистан».
Так же категорически выступил Громыко:
«Я полностью поддерживаю предложение товарища Андропова о том, чтобы исключить такую меру, как введение наших войск в Афганистан. Армия там ненадлежащая. Таким образом, наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого же она будет воевать? Да против афганского народа прежде всего, и в него надо будет стрелять. Правильно отметил товарищ Андропов, что обстановка в Афганистане для революции еще не созрела, и все, что мы сделали за последние годы с таким трудом, в смысле разрядки вооружений и многое другое, — все это будет отброшено назад… Все неприсоединившиеся страны будут против нас. Одним словом, серьезные последствия ожидаются от такой акции. Спрашивается, а что же мы выиграем? Афганистан — с его нынешним правительством, с отсталой экономикой и с незначительным весом в международных делах. С другой стороны, надо иметь в виду, что юридически нам не оправдать введение войск. Согласно Уставу ООН страна может обратиться за помощью, и мы могли бы ввести войска в случае, если бы они (т. е. афганцы) подверглись бы агрессии извне. Афганистан никакой агрессии не подвергался. Это внутреннее их дело, революционная междоусобица одной группы населения с другой… Мы имеем дело с таким случаем, когда руководство страны в результате допущенных серьезных ошибок оказалось не на высоте, не пользуется должной поддержкой народа».
Как бы подводя итог обмену мнениями, Косыгин предложил вызвать в Москву Тараки «…и сказать ему, что мы увеличиваем вам помощь, но войска вводить не можем, потому что они будут воевать не против армии, которая по существу перешла на сторону противника или отсиживается по углам, а против народа. Минусы у нас будут огромные. Целый букет стран немедленно выступит против нас. А плюсов никаких для нас тут нет… Одним словом, мы ничего не меняем в помощи Афганистану кроме ввода войск. Они будут сами более ответственно относиться к решению вопросов руководства делами государства. А если мы за них всё сейчас сделаем, то что же для них останется? Ничего. В Герате у нас имеется 24 советника… Их надо будет вывезти…»
На следующий день заседание Политбюро прошло с участием Брежнева. Он полностью согласился со своими товарищами — помощь оказывать, но войска не вводить, а Тараки пригласить в Москву и разъяснить.
Таким образом, Политбюро ЦК приняло правильное решение о том, что наши войска в Афганистан не вводить, а помощь этой стороне продолжать оказывать. В духе этого решения прошла и встреча 20 марта 1979 года Тараки с руководством нашей страны (с Брежневым он встречался отдельно).
Казалось, все ясно и понятно: решение принято — наши войска в Афганистан не вводить. Но Устинов не был бы Устиновым, если бы не «пробил» свой замысел, который отвечал и интересам Тараки. К сожалению, документальных подтверждений нет, но, зная метод и упорство Устинова добиваться своей цели, вполне логично предположить порядок его личных действий. Главное, он не унывал, если при первом или втором заходе его не поддерживают.
Так было и в случае с Афганистаном. Уверен, что первым шагом, направленным против этого решения Политбюро, было подталкивание руководителей наших представительств в Афганистане к проявлению инициативы: официальными телеграммами о том, что советские войска все-таки хоть в ограниченном составе, но ввести надо. И такую телеграмму за подписью советского посла в ДРА Пузанова и представителя КГБ Иванова уже после заседания Политбюро в Москве получают (подписи главного военного советника не было, чтобы не возникло каких-либо теней на МО). Вот ее текст:
«Донесение из Кабула(Секретно. Срочно.)
…В случае дальнейшего обострения обстановки будет, видимо, целесообразным рассмотреть вопрос о каком-то участии под соответствующим подходящим предлогом наших воинских частей в охране сооружений и важных объектов, осуществляемых при содействии Советского Союза. В частности, можно было бы рассмотреть вопрос о направлении подразделений советских войск:
А). На военный аэродром Баграм под видом технических специалистов, используя для этого в качестве прикрытия намеченную перестройку ремзавода;
Б). На Кабульский аэродром под видом проведения его реконструкции, тем более что недавно на этот счет было заключено межправительственное соглашение, о чем сообщалось в печати.
В случае дальнейшего осложнения обстановки наличие таких опорных пунктов позволило бы при необходимости обеспечить безопасность эвакуации советских граждан.
Пузанов, Иванов». 19.03.1979 г.Кстати, и во время беседы 20 марта руководства нашей страны с Тараки Косыгин перечислил, какое конкретное вооружение и боевая техника предоставляется Афганиста-ну безвозмездно, немедленно и дополнительно. Тараки искренне поблагодарил и дальше мысль не развивал. Но Устинов вставил: «В связи с дополнительными поставками военной техники, видимо, возникает необходимость в дополнительном направлении в Афганистан военных специалистов и советников».
На что Тараки ответил: «Если вы считаете, что такая потребность существует, то мы, конечно, примем их…»
То есть Устинов инициировал даже Тараки, и тот сделал (хоть и бестолково: «Если вы считаете…» вместо того чтобы сказать: «Мы просим и благодарны») этот шаг. Но дальше Тараки спросил Косыгина: а как поступит Советский Союз, если на территорию Афганистана будет совершено нападение извне? Косыгин без колебаний прямо сказал, что это будет совершенно другая ситуация, но сейчас нужно сделать все, чтобы такого вторжения не было.
В марте 1979 года здоровые правительственные силы в Афганистане все-таки подавили мятеж в Герате без участия советских войск. Это и радовало афганское руководство, но и ударило по его авторитету: выходит, что в Москве (лично Косыгин) лучше чувствуют и понимают обстановку, чем в Кабуле.
В связи с этим событием 1 апреля 1979 года Громыко, Андропов, Устинов и Пономарев направили в ЦК КПСС записку, в которой делается анализ ситуации в Афганистане в целом и подробно — в Герате. Критикуется руководство ДРА, проявившее непонимание возможных последствий, которые могли бы иметь место, если была бы выполнена их просьба о вводе советских войск. А в заключение отмечалось:
«Таким образом, наше решение воздержаться от удовлетворения просьбы руководства ДРА о переброске в Герат советских воинских частей было совершенно правильным. Этой линии следует придерживаться и в случае новых антиправительственных выступлений в Афганистане, исключать возможность которых не приходится…»
Документ хоть и подписан четырьмя, но инициатором его появления был Громыко, о чем он высказался в декабре 1984 года. А дело было так. Андрей Андреевич, являясь председателем комиссии Политбюро по Афганистану, назначил очередное заседание на конец декабря. К этому времени я вернулся из Афганистана, где одновременно с начальником Пограничных войск КГБ СССР генералом армии В. А. Матросовым решал задачу создания таких же войск в Вооруженных Силах Афганистана. Естественно, у меня были совершенно свежие данные по всем областям жизни и деятельности ДРА. К тому же я готовился выехать в Афганистан уже на постоянной основе, чтобы, заменив в этой стране С. Л. Соколова и С. Ф. Ахромеева, находиться там безвыездно «до конца», как мне сформулировал мое положение Сергей Федорович Ахромеев (уже будучи начальником Генштаба).
Заседание комиссии предполагалось проводить в здании ЦК на Старой площади. Я приехал за полчаса до начала в расчете повстречаться с некоторыми товарищами и обсудить накоротке отдельные вопросы (вообще так практиковалось всегда). Но я был крайне удивлен, когда обычно пунктуальный Громыко вдруг пришел до заседания на целых пятнадцать минут раньше. Мы еще расхаживали, стояли и сидели небольшими группами. Он вошел, остановился, оценивая обстановку, и затем направился к нам. Кто-то на ходу спросил его: «Возможно, начнем раньше?» Он сказал, что начнем точно в назначенное время. «Тем более, — добавил он, — к нам подойдет еще кое-кто из членов Политбюро».
