Наталья Кравцова - Вернись из полёта!

Истребитель с черным крестом на фюзеляже промчался перед самым носом у Лили, как бы заранее предупреждая ее, чтобы она оставила в покое «юнкерс», иначе ей будет плохо. Лиля поняла, что сейчас фашист пойдет в атаку, но ей уж очень не хотелось бросать «юнкерс», по которому она приго­товилась стрелять. Такая возможность! Сейчас она собьет его... Что же делать? Быстро оглянувшись на «мессера», который ей угрожал, она увидела, что тот разворачивается, чтобы зай­ти ей в хвост. «Успею»,— подумала она, все еще сомневаясь в душе, и нажала на гашетки. Однако в спешке прицелилась плохо, и бомбардировщик, умело сделав маневр, успел укло­ниться: очередь прошла мимо. «Мессер»! Где он?» — мелькну­ло в сознании, и, бросив взгляд назад, Лиля похолодела: не­мец уже пикировал на ее «ЯК», держа его на прицеле. «Сей­час будет стрелять!» — испуганно подумала она и резко отвер­нула в сторону, понимая, что уже, может быть, поздно... С ис­пугу ей показалось, что по ее самолету стучат пули, выпущен­ные врагом... Но что это? Мимо, совсем близко, промчался «мессер», за которым потянулся дымный шлейф. Это был тот самый, ее «мессер»... Увидев рядом со своим самолетом крас­нозвездный ястребок Соломатина, Лиля все поняла: опоздай он хоть на одну секунду, и вместо «мессера» к земле понесся бы ее «ЯК»...

— «Тройка», «тройка», следуй за мной! — раздалась коман­да ведущего.

Выручив из беды Лилю, Соломатин поспешил к другим самолетам, и Лиля послушно пристроилась к нему, стараясь не отставать. Вместе, парой, они снова атаковали строй, кото­рый уже начал распадаться. Часть «ЯКов» дралась с «мессе­рами», отвлекая их, остальные вели огонь по вражеским бомбардировщикам, стремясь помешать груженным бомбами «юнкерсам» продолжать свой путь к цели. Пока шел бой, бомбар­дировщики рассеялись по небу, бросая свой груз прямо в поле и поворачивая назад.

В этом бою были сбиты три «юнкерса» и один «мессер­шмитт». Девятка Соломатина возвратилась на аэродром, по­теряв один самолет.

Посадив свой истребитель и зарулив его на стоянку, Лиля подошла к Соломатину, ожидая от него замечаний.

— Что, Лиля, весело было? — пошутил он.

— Спасибо, Леша, — произнесла Лиля с виноватым ви­дом. — Если бы не ты...

— Ну как, освоилась? — спросил он так, словно бы и не слышал ее слов.

— Угу, — ответила она и вопросительно посмотрела на Со­ломатина, зная, что сейчас он обязательно напомнит ей об «юнкерсе».

— Так вот, следующий раз смотри в оба! А то погналась за «юнкерсом», а свой хвост не защищен. Нельзя надеяться на авось, живо собьют! Они знаешь какие — так и ждут, когда ты сделаешь ошибку...

Соломатин говорил, слегка улыбаясь, без всякой назида­тельности, дружески и даже ласково, и Лиля поняла, что в те­чение всего боя он ни на секунду не терял из виду ее самолет, все время следил за ее действиями и в любой момент был го­тов прийти к ней на помощь.

— Ну, а в общем, честно скажу: все идет как надо! Так и держись! Все идет как надо! — сказал Соломатин, легонько похлопав ее по плечу.

Обрадованная похвалой командира эскадрильи, Лиля ма­шинально кивнула, как бы соглашаясь с ним: все идет как на­до... Соломатин, хитро сощурив глаза, вдруг спросил:

— А теперь, Лиля, признайся: что, очень хотелось тебе, сбить «юнкерс»?

— Угу, — ответила Лиля.

— Это хорошо. Ты немного запоздала: сразу надо было атаковать. На будущее учти: настоящий истребитель тот, кто сам ищет боя, а не ждет, когда ему навяжут. Поняла?

— Поняла.

В этот момент на старте взвились вверх одна за другой три зеленые ракеты — сигнал боевой тревоги, и дежурная чет­верка истребителей пошла на взлет.

— Подружка твоя взлетает,— кивнул Соломатин в сторо­ну самолетов, набиравших высоту.

Они молча проследили за тем, как поднялись в воздух че­тыре «ЯКа» и взяли курс на запад. Четверку повел Баранов, и Лиля мысленно пожелала им всем удачи, особенно Кате, которая летела в бой впервые.

— После обеда дежурит наша эскадрилья, — предупредил Соломатин. — Будь готова — опять полетим.

— Хорошо.

Теперь, после второго вылета, Лиля чувствовала себя го­раздо уверенней, хотя прошел он не так уж гладко: чего-то она не учла, что-то сделала не так, да и «юнкерс» улизнул от нее... А если бы не Соломатин, то наверняка и сама она не вернулась бы. Однако все это не особенно огорчало Лилю. Важно было другое — то, что она дерется с врагом, что теперь никто не запретит ей летать, что рядом этот славный карегла­зый Леша, который относится к ней как к боевому товарищу. А с его помощью нетрудно будет избавиться от ошибок, кото­рые она допускает по неопытности.

Не успел затихнуть вдали гул моторов только что взлетев­ших самолетов, как тишину голубого неба нарушил новый звук, спокойный, ровный.

— Слышишь, летит! Это определенно к нам.— Соломатин посмотрел вверх.

— Кто летит?

— Разведчик — «рама».

Действительно, на большой высоте, направляясь к аэро­дрому, не спеша скользил по небу двухфюзеляжный «Фокке-Вульф-189», или, как его называли летчики, «рама». Развер­нувшись над самым аэродромом и наверняка сфотографировав его, «рама» взяла курс на север.

— Засекла. Теперь нужно ждать налета. Это уж точно!

Леша поспешил на командный пункт, и вскоре оттуда был подан сигнал «переруливать самолеты». К Лиле подбежала ее техник Инна:

— Лиля! Приказано переруливать на запасной аэродром. Я сама отрулю, ты отдохни...

— Сама? Ну давай, Профессор, рули. Сможешь без меня?

— Смогу. Валя поможет запустить.

Лилин «ЯК» обслуживал женский экипаж: техник Инна Паспортникова и оружейник Валя Краснощекова. С этими девушками Лиля прибыла сюда, в мужской полк, и с ними продолжала работать, полностью им доверяя. Почему-то Инну она стала называть «Профессором»: то ли потому, что до войны та была студенткой авиационного института и благодаря знаниям, полученным в институте, могла теперь ответить на любой технический вопрос, с которым к ней обращались; то ли просто оттого, что Инна, строгая, рассудительная девушка, отличалась необыкновенно серьезным отношением к жизни, людям, ко всему на свете.

Лиля пошла домой пообедать и часок отдохнуть, а тем вре­менем техники и часть летчиков спешно отруливали самолеты на запасной аэродром, находившийся в степи в нескольких километрах от основного. Неизвестно было, когда появятся вражеские бомбардировщики, но опыт говорил о том, что прилетят они обязательно...

Пообедав, Лиля села в автобус и приехала на аэродром к своему самолету. Инна и Валя, закончив чистить пушку, вставляли внутрь пружину. Руки и лица у них были перепач­каны, у Вали чернели жирные масляные полосы на лбу и под­бородке. Обе пыхтели — упрямая пружина никак не станови­лась на место, выскальзывая из рук.

Некоторое время Лиля молча наблюдала, как они трудят­ся, потом предложила:

Что, девочки, помочь?

Валя испуганно воскликнула:

— Что вы, товарищ командир! Перепачкаетесь перед вы­летом. Мы сами. Сейчас мы ее...

Наконец пружина перестала сопротивляться. Инна, вздох­нув c облегчением, сказала, вытирая рукавом потное лицо:

— Ну все. Стала, проклятая. Никогда сразу не полу­чается...

Она посмотрела на Лилю и подумала, глядя на голубой

подшлемник, видневшийся из-под шлема, и такого же цвета шарфик, наброшенный на шею: «Вот зачем ей понадобилась вдруг синька. Как всегда, прихорашивается наша Лиля!»

— Соломатин уже здесь, пришел, — сказала Инна. — Ты опять с ним полетишь в паре?

— Угу, — ответила Лиля. — Катю видела?

— Видела. Она недавно здесь была. Отрулила сюда свой «ЯК» и пошла обедать.

— Значит, мы разминулись. Ну, как она слетала?

— Говорит, отлично! Довольная такая: Баранов похвалил ее. Рассказывает, что немцев было в воздухе видимо-невиди­мо... Она расстреляла весь боекомплект, прилетела совсем пус­тая. Уверяет, что если бы еще хоть несколько снарядов, то обя­зательно сбила бы «юнкерс»!

Лиля улыбнулась, вспомнив свой разговор с Катей: да, уж она выпустила по немцам все пули до последней...

Девушки занялись пушкой — нужно было поставить ее на самолет. А Лиля вынула из бокового кармана гимнастерки зеркальце. Вдруг рядом прозвучал голос:

— О, мадемуазель, вы сегодня великолепны!

Она вздрогнула и поспешно спрятала зеркальце. Мимо сто­янки шел Кулагин, насмешливо улыбаясь, сверкая угольками черных глаз. Вглядываясь в его лицо, Лиля пыталась снова найти в нем то, прежнее, выражение, которое уже однажды видела.

— Вам удивительно к лицу этот чудный шарфик ядовито-голубого... простите, небесного цвета!

Нет, ничего похожего на того Кулагина...

— Хотел бы я знать, для кого вы приоделись? Не обратите ли вы внимание на мою скромную персону? Разумеется, я могу и подождать — мне некуда торопиться...

Лиля, не выдержав, резко повернулась к нему и, скрестив руки на груди, сердито сощурила глаза.