Антон Кротков - Последний вираж штрафбата
— У них в Аргентине так принято, что если мужчина приходит в дом невесты просить у родителей девушки ее руки, то один ботинок он должен символически снять в знак того, что готов ради счастья любимой ходить в рубище и босиком.
Юная проказница, с веселым блеском в глазах ожидавшая развязки, просияв, утвердительно кивнула головой, подтверждая его слова:
— Точно, дядя Жора, у них в Южной Америке так все и происходит, а иначе как девушка поймет, что ее кабальеро действительно хочет ее, а не ее наследство.
— О! Прекрасный обычай, — поднял бокал с вином Скулов. — И все-таки надеюсь, что вы больше ничего снимать сегодня не станете…
После обеда Марина потащила Нефедова к себе. В ее комнате все было устроено с авангардистской смелостью: вместо массивных кресел — легкие городские «шезлонги» на раскоряченных ножках с простыми фанерными подлокотниками. Долой традиционные люстры! Вместо них свисающие цилиндры из разноцветного пластика.
Никакого монолитного шкафа! (Для одежды и обуви юной хозяйки в квартире была предусмотрена специальная гардеробная комната.) Зато в центре ее личной «резиденции» «расположился» полупустой сквозной стеллаж с какими-то загадочными фигурками из стекла, керамическим кувшином в восточном стиле и скульптурой из коряги, напоминающей диковинного спрута.
Здесь все должно было символизировать индивидуальность и свободу. На стенах не традиционные пейзажи и натюрморты, а эстампы на фантастические сюжеты и странные авангардистские картины. Зато, по мнению Марины, такой творческий минимализм создавал особенное жизнерадостное настроение молодости, легкости и полета. Бывающие у нее в гостях молодые художники, чьи работы власти объявляли «дегенеративным искусством», обычно хвалили нестандартный вкус хозяйки.
После однообразной жизни в офицерском общежитии Игорю нравилось бывать дома у Марины. Он мог с удовольствием часами болтать с подругой в ее комнате, слушать диски модных иностранных групп, которых у девушки было огромное количество. Будущий муж прекраснейшей из девушек часто представлял, как они просыпаются вместе. Рядом ее обнаженное теплое тело. Он сразу начинает ласкать ее, а она спросонья только мурлычет от удовольствия. Но постепенно его ласки распаляют ее. Тихо постанывая, она ждет, когда он начнет энергичный танец любви… Впрочем… Продолжая поддакивать в такт рассказу подруги о какой-то сногсшибательной фотовыставке в Питере, Игорь слегка покачался на тахте, на которой сидел. Нет, тонкие ножки этого хлипкого порождения дизайнерской мысли вряд ли переживут даже их первую брачную ночь. «Надо начать присматривать более основательное „ложе“», — решил молодой человек. Он был совершенно счастлив!
Совсем другой энергетикой обладал генеральский кабинет. В каждой его детали чувствовался консервативный вкус хозяина. Именно так и должен выглядеть кабинет большого государственного человека — с обязательным бегемотоподобным кожаным диваном и массивным столом, на зеленом сукне которого надежно базировалась тяжелым бронзовым основанием «наркомовская» лампа под зеленым абажуром. По стенам — уходящие под потолок стеллажи. За их стеклом поблескивали золотым тиснением регулярно протираемые домработницей корешки неподъемных фолиантов. И можно было не приближаясь угадать, что там притаились не всякие там Дюма и Жюль-Верны, а обязательные для любого правоверного коммуниста собрания сочинений Ленина, Маркса — Энгельса.
Не нашлось на полках места лишь для 16-томного собрания сочинений Сталина. После XX съезда[5] и разгромного выступления Хрущева такую литературу приходилось хранить в запираемом на ключ напольном металлическом ящике. Тем не менее, меняя квартиры на более просторные, Скулов всегда брал их с собой. Примерно раз в месяц Георгий Иванович доставал из сейфа тяжелые тома с портретом кремлевского хозяина на обложках и бережно протирал их от пыли.
Делал он это всегда только лично. Домработнице, в преданности которой Скулов в общем-то не сомневался, доверить такое дело было нельзя…
Резко переменившийся в последнее время к новому жениху своей дочери Скулов старался всячески демонстрировать Игорю, что теперь относится к нему почти как сыну. Георгий Иванович настойчиво приглашал гостя, как он выражался, «в свою берлогу».
Они подолгу сидели в кабинете и беседовали под хороший коньяк. Свободные от книжных стеллажей стены привлекали взгляд своей отделкой. Пожалуй, эти великолепные резные дубовые панели были единственной деталью, которая вносила толику разнообразия в стандартную обстановку домашнего кабинета высокопоставленного чиновника. Их приобрела и отреставрировала у известного мастера еще покойная супруга генерала. Эти панели да вольтеровское кресло конца XVIII века в гостиной — все, что осталось от обстановки снесенного при реконструкции Арбата старинного аристократического особняка.
Конечно, лейтенанту не могло не льстить, что ему позволено сидеть в солидном кожаном кресле и потягивать с хозяином коньяк. Молодой человек уважительно поглядывал на стоящий на столе английский телефонный аппарат с гербом Советского Союза — так называемую «вертушку» для прямой связи с Кремлем. И от этого чувство собственной избранности только усиливалось.
Хотя личность хозяина дома вызывала у Нефедова смешанные чувства. С одной стороны, Скулов всячески демонстрировал молодому человеку свое расположение. Но с другой — в его присутствии Игорь не мог избавиться от ощущения какого-то дискомфорта. Иногда молодому человеку казалось, что генерал только притворяется, когда говорит ему, что рад такому зятю, а на самом деле замышляет недоброе.
Даже в домашней обстановке Георгий Иванович выглядел чрезвычайно внушительно. Один его голос чего стоил! Даже разговаривая на вполне мирные темы о своей любимой охоте или об испортившейся погоде, он как будто издавал львиное урчание. Кустистые брови, иссеченное морщинами лицо, с которого почти никогда не сходило властное выражение, невольно вызывали опасливое уважение. Перебить генерала было немыслимо.
И только при появлении дочери лев моментально превращался в домашнего кота, с которым юная принцесса могла делать все, что ей только заблагорассудится: дергать за усы, даже пнуть ногой приставалу, чтоб не надоедал своими ласками.
Неудивительно, что Скулов всячески старался наладить отношения с Нефедовым, чтобы не гневить дочку. Лишь однажды, случайно узнав, кто отец молодого человека, он не сдержал раздражения:
— Так твой отец этот полууголовник-штрафник?! — с презрением произнес он, изменившись в лице. — Как же, приходилось слышать…
— Батя настоящий герой и летчик от Бога, не то что я, — возмутился молодой человек, покраснев от гнева.
Скулов сразу понял, что совершил оплошность, показав свое отношение к семье дочкиного ухажера. Он перегнулся через столик и примиряюще похлопал Игоря по плечу:
— Да ты не обижайся. И молодец, что заступился за родственника. Все правильно. Тем более что сыновья за отцов не в ответе. У бати твоего своя жизнь, а у тебя должна быть своя. Просто мне хочется, чтобы муж моей Мариночки имел в этой жизни все: почет, надежное положение, деньги. Но чтобы все это иметь, надо пробиться к серьезной власти. Если будешь меня слушать, ты это сможешь. Я в тебя верю.
Игорь не догадывался об истинной причине странной неприязни генерала к его отцу. После войны бывшего командира батальонной разведки Георгия Скулова направили на службу в госбезопасность. Начинал он работу в «органах» в абакумовском МГБ. Тогда его непосредственным начальником являлся полковник Артур Тюхис — злейший враг Бориса Нефедова. После ареста Абакумова новое руководство МГБ не подвергло Тюхиса и его людей репрессиям как команду особо ценных специалистов по организации провокаций, в том числе против высших партийных и военных чиновников.
Благодаря этому Скулов, в отличие от многих своих коллег, уцелел в ходе новой волны чистки органов госбезопасности. Впоследствии он сделал впечатляющую карьеру в КГБ, а затем в военной разведке. Поэтому Скулов считал себя человеком Тюхиса и привык с ненавистью относиться к его врагам, среди которых, как он знал, одним из первых числился Борис Нефедов — отец Игоря. «Как же все-таки тесен мир!» — удивленно подумал он, узнав, чьего сынка родная доченька готовит ему в зятья.
Глава 3
Георгий Иванович Скулов никогда не прощал своих врагов. При этом он умел скрывать собственные чувства, ожидая удобного момента для нападения. Со своими противниками ветеран спецслужб обычно расправлялся таким образом, что его самого невозможно было обвинить в какой-либо причастности к случившейся с человеком беде. Генерал являлся мастером оперативных инсценировок, аппаратных интриг, провокаций, подстав. Особенность тактики старого чекиста: с помощью сложной кулуарной игры провернуть щекотливое дело чужими руками, чтобы собственный департамент оставался вне подозрений.
