Анатолий Сульянов - Расколотое небо
Сторожев едва отыскал его после окончания полетов, когда надо было протирать машину, мыть колеса, набивать масленки смазкой. Хорошо, техник заметил, как Васеев скрылся в кустарнике, подсказал, где искать.
— Вставай, вставай! — тормошил Анатолий друга. — Хватит киснуть. Я тоже слетал неважно. Давай лучше все обмозгуем как следует.
Геннадий нехотя поднялся, отряхнул комбинезон, и они медленно зашагали на стоянку, думая о своем первом полете на реактивном учебно-тренировочном истребителе УТИ МиГ-15.
Вечером, когда спал дневной зной, летная группа собралась в методическом городке, обсаженном со всех сторон широкопалыми кленами и густыми кустами сирени и жимолости. Здесь было тихо, говорили, чтобы не мешать другим, вполголоса. Геннадий сидел на краю скамьи и внимательно слушал неторопливый рассказ инструктора, следил за его жестами, всматривался в макет приборов, поставленный у небольшой классной доски, на которой Потапенко изобразил схему переноса внимания на взлете. Значит, вот в чем дело: нужно учиться распределять и переключать внимание. Чтобы действовать не задумываясь, автоматически. Но автоматизм — дело наживное, он дастся практикой, тренировками, полетами… Значит, еще не все потеряно?!
Вопросы Потапенко задавал редко, больше говорил сам — просто, понятно, обстоятельно.
После сигнала о завершении предварительной подготовки курсанты с инструктором направились в класс тренажеров.
2
Ребята не знали, что после полетов их инструктор, обдавшись холодной колодезной водой, помчался на стадион и вместо отведенного распорядком дня короткого отдыха допоздна носился с футболистами районной команды по футбольному полю. Лишь за несколько минут до разбора полетов Потапенко переоделся и побежал в класс, опоздав к началу занятий, за что получил очередное внушение от строгого командира эскадрильи подполковника Фурсы.
Торопясь в методический городок, Петр Максимович воспроизводил в памяти наблюдения и выводы, вынесенные с полетов. Разные ребята, но объема внимания не хватает у всех, нужны тренировки. Кочкин все схватывает на лету, ручку управления держит твердо, после показа разворот выполнил коряво, но самостоятельно. Машину чувствует, будто летал не раз, в воздухе держится молодцом, полет проанализировал правильно, все отклонения заметил. Подвижный, на замечания реагирует верно. С этим будет полегче. А вот с Васеевым, похоже, придется повозиться. Запуск сорвал из-за спешки. Старается чересчур. Не успевает выполнить все действия в кабине, ждет подсказки, боится ошибиться. Этому — тренироваться и тренироваться. Но не беда, справится. На земле строг, хорошо знает аэродинамику и самолет. Толя Сторожев другого склада характера. Отвечать не торопится. Медлителен, но точен в движениях. Уверен в себе и в своих возможностях. Начитан. Обидчив. На шутки Кочкина краснеет. Стесняется похвалы. Интересно, что кроме полетов связывает эту троицу?
В классе тренажеров в кабину Потапенко первым усадил Геннадия и стал рядом. Он скоро убедился, что Васеев теоретически хорошо знает порядок распределения внимания на всех этапах полета, и перешел к тренировкам.
Кочкин и Сторожев «слетали» удачно, и Потапенко разрешил им идти на спортплощадку; Васеев же долго оставался наедине с инструктором, то тренируясь в кабине, то подробно анализируя «полет» у огромной классной доски, испещренной формулами подъемной силы, тяги двигателя, рисунками взаимодействия сил на развороте.
— Не старайся охватить все сразу, — советовал Потапенко. — Раздели каждый этап полета на части и тренируй внимание последовательно, как в реальном полете. — Заметив испарину на лице курсанта, спросил: — Устал?
— Есть немного, — признался Геннадий.
— Тогда на сегодня конец! Иди на спортплощадку. — Потапенко показалось в полете, что на Васеева сильно подействовала смена перегрузок. — Потренируй вестибулярный аппарат. — Он наклонился в поясе, закрыл глаза и принялся вращаться то в одну, то в другую сторону. — Раз двадцать влево и столько же право. Понял? Довести до пятидесяти.
Геннадий согласно кивнул, выскочил из ярко освещенного класса и остановился — темнота стеной встала на пути. Дождался, пока привыкли глаза, и поспешил на спортивную площадку. Возле турника снял ремень, пилотку, унял дыхание и, подскочив, ухватился за прохладную перекладину. Яростно, на одном дыхании выполнил два комплекса подряд, соскочил на землю, наклонился в поясе и принялся раскручиваться, мысленно отсчитывая витки. Сбившись со счету, отошел и бессильно сел на мокрую от росы траву.
3
Николай Кочкин любил шутки, веселье, остроумные анекдоты и слыл в эскадрилье курсантов весельчаком и заводилой. Редкая встречная девушка оставалась не замеченной и не задетой им. Оставив на стадионе Геннадия и Анатолия в тот день, когда они впервые увидели инструктора Потапенко, Николай прошел вдоль трибун и задержался возле мороженщицы. Очередь двигалась медленно. Постояв несколько минут, он заметил подходившую симпатичную девушку и тут же подскочил к тележке.
— Две порции, пожалуйста, Мария Ивановна! Извините, спешу на дежурство! — выпалил Кочкин, засовывая измятые рубли в оттопыренный карман некогда белого нагрудного фартука продавщицы, имя которой случайно услышал из разговора стоявших в очереди женщин.
— Откуда вы меня знаете? — засмущалась дородная молодица, протягивая мороженое.
— Военная тайна, — прищурив глаз, шепнул Кочкин вконец сконфуженной продавщице. — Сам товарищ старшина сообщил, — на ходу соврал он, остановился рядом с девушкой и галантно протянул порцию мороженого: — Для вас! По спецзаказу из продуктов особого качества! Николай! — Кочкин сжал руку вспыхнувшей девушки и, не отводя от нее глаз, легонько подтолкнул. — Простите, не расслышал вашего имени.
— Надя, — смело ответила она. — А вы со всеми так лихо знакомитесь?
Вечером, после отбоя, когда в казарме установилась тишина, Кочкин восхищенно рассказал друзьям о своем новом знакомстве. Студентка третьего курса Ленинградского университета, будущий биолог. Приехала погостить к тетке. Красавица — глаз не отведешь. И тетка мировая. Такими варениками с вишней угостила — объедение. Две тарелки умял…
Толя Сторожев к разговору вроде бы и не прислушивался, но, когда Кочкин замолчал, попросил:
— Кочка, возьми в следующий раз меня с собой. Ужас как хочется вареников!
— Ладно, возьму, — нехотя пообещал Кочкин и затих.
Полеты начинались рано, но еще раньше поднимался стартовый наряд. Солнце еще не показывалось из-за лесопосадки, а курсанты, назначенные с вечера финишерами, стартерами и хронометражистами, стараясь не шуметь, заправляли койки, умывались, строились и шли на завтрак. Геннадий и Анатолий с завистью посмотрели на спящего Кочкина. Сторожев завидовал тому, как легко Николай знакомится с любой, даже самой неприступной девушкой, Геннадий — тому, как быстро осваивает истребитель. Ему же летная практика давалась с трудом, и Потапенко нещадно томил его на тренажах в кабине, выкраивал лишние вывозные полеты по кругу, в которых разрешал самостоятельно выполнять все элементы полета.
Усилия инструктора и учлета давали о себе знать, но не так быстро, как этого хотелось обоим. После вылетов Геннадий подходил к Потапенко, чтобы выслушать замечания, и часто видел в глазах инструктора немой укор. Уж лучше бы накричал, с тоской думал Геннадий и, заправив самолет, шел в перелесок. Потапенко смотрел ему вслед: не по возрасту ссутулившиеся плечи, тяжелая неровная походка состарившегося человека — и озабоченно чесал затылок.
* * *Кочкин первым в летной группе успешно закончил вывозную программу и на предварительной подготовке инструктор объявил о его первом самостоятельном полете на МиГ-15. Николай долго не мог уснуть, ворочался, перешептывался с друзьями, чувствуя, как будоражит скопившаяся ожиданием радость. Зато, уснув, не слышал, как поднялся стартовый наряд, как громко заревел двигатель бортового ЗИЛа, увозившего вместе с другими Анатолия и Геннадия. Перед уходом Сторожев, поглядев на спящего Кочкина, шепнул Васееву:
— Ну и нервы у человека! Спит как сурок. Не верится, что сегодня вылетает на истребителе. Счастливец.
Кочкин проснулся оттого, что кто-то усиленно дергал за спинку его кровати.
— Вставай, Кочка! Старшина записывает — угодишь сегодня вечером картошку чистить!
Николай легко соскочил на пол, отыскал комбинезон, сунул в штанину ногу и принялся подскакивать, запутавшись в складках летного костюма. Дважды в темноте наткнулся на кого-то, получил тумак в спину и, наскоро умывшись, выскочил на улицу.
День, который еще недавно только рождался в сизом мареве, настал, и Николай ощутил приближение того Великого Мгновения, какое бывает в жизни человека один раз, когда судьба дарит ему наивысшее счастье — осуществление мечты. Правда, еще надо было пройти последнее испытание — контрольный полет с командиром эскадрильи, но Кочкин верил в себя; вылет с поверяющим не отодвигал приближение Великого Мгновения. Радость бытия охватила его, наэлектризовала каждую клеточку, и он ощутил себя бодрым и сильным. Хоть кричи на весь мир: «Люди! Как хороша жизнь! Как прекрасен мир!»
