Юрий Коротков - Девятая рота
Сержант отошел в сторону, дожидаясь, когда первое отделение доберется до вершины.
— Слушай сюда, пацаны! — негромко сказал Лютый, не отрывая волчий взгляд исподлобья от ползущих по склону точек. — Все идем ровно, не отставать, не рассыпаться. Под верхушкой, у того камня, Воробей, Стас и Ряба вперед. Хватайте за ноги и валите на себя, двоих хотя бы. Хоть зубами держите. Главное — дыру пробить. Чугун, Джоконда, Пиночет — со мной, остальные следом.
— Вперед! — заорал сержант.
Пацаны с криком бросились на склон. Цепляясь за камни задубевшими пальцами, соскальзывая по осыпи и вновь догоняя своих, они цепью карабкались вверх. Когда вершина была уже рядом, навстречу высыпало первое отделение — выстроились вдоль кромки, посмеиваясь, возбужденно потирая руки, подманивая к себе.
— Воробей, пошел! — задыхаясь, крикнул Лютый. — Чугун, Джоконда, ко мне!
Воробей, Ряба и Стас метнулись вперед, мертвой хваткой уцепились за ноги двум противникам и покатились с ними вниз. Лютый, Чугун, Джоконда, наступая коваными ботинками на переплетенные тела, на спины, на головы, рванулись в образовавшуюся брешь и выскочили на вершину, следом ринулись остальные. Схватка разбилась на сцепившиеся насмерть пары. Лютый, как куклу, бросил своего противника вниз, отодрал другого от Джоконды, швырнул следом.
— Отбой! Отбой, я сказал! — Оба сержанта в четыре руки растаскивали сцепившихся солдат.
Оставшиеся в меньшинстве перваки уже сами соскакивали на склон. Лютый еще метался вперед и назад, но драться уже было не с кем, тогда он наконец остановился и заорал в выжженное небо. И остальные подхватили этот звериный ликующий вой, обнявшись на вершине.
— Рядовой Воробьев! — выкрикнул полковник.
Воробей, чеканя шаг, подошел, встал на колено, взял протянутый голубой берет, поцеловал его и край знамени, поднялся и надел берет.
— Служу Советскому Союзу! — сияющий, едва сдерживая улыбку, отдал он честь.
Следом подошли Лютый, Джоконда, Чугун…
Вскоре весь полк стоял на плацу в беретах, в полном десантном параде.
— Теперь вы с полным правом. И гордостью, — рубил фразы полковник. — Можете носить этот голубой берет. Я не хочу и не буду выделять лучших или худших. Потому что самый главный экзамен. Еще впереди. И сдавать вы его будете там, — кивнул он за горы. — На днях вы все. Отправитесь в зону боевых действий. Чтобы выполнить свой интернациональный долг перед братским афганским народом. И сегодня. Я в последний раз. Могу задать вам вопрос. Кто из вас по каким-либо причинам. Не хочет или не может лететь в Афганистан?
На плацу воцарилось молчание. Полковник оглядел строй.
— Я не сомневался в вашем ответе… Рядовой Сергеев, выйти из строя!
Серый шагнул вперед.
— По просьбе матери и по приказу командования вы продолжите службу поблизости от места жительства.
Серый растерянно оглянулся на сочувственные взгляды пацанов.
— Товарищ полковник, разрешите…
— Не разрешаю. — Полковник чуть смягчил голос. — Не имею права. Ни как офицер, ни как отец.
— Товарищ полковник! — отчаянно сказал Серый.
— Рядовой Сергеев, стать в строй! — отрезал полковник.
Торжественным маршем, чеканя шаг под оркестр, с развернутым знаменем впереди пацаны прошли мимо трибуны. Серый, не попадая в ногу, шел в середине шеренги, опустив голову, глотая слезы.
Глава 10
— Подъем, второе отделение! — Дыгало влетел в спящую казарму. — Подъем! Подъем, уроды!! — Пьяный, с налитыми кровью глазами он метался по казарме, скидывал зазевавшихся со второго яруса на пол. Растерянные пацаны кое-как выстроились в трусах около кроватей, не понимая, что происходит. — Ложись! Ползком марш!
Пацаны поползли по кругу между кроватей.
— Быстрей! Быстрей, я сказал! Быстрей, уроды! — Дыгало подгонял пинками по ребрам. — Голову не поднимать! — Он с силой ткнул каблуком в затылок Чугуну, припечатав того лицом в пол. — Еще быстрей!
Пацаны, задыхаясь, ползли на пределе сил, извиваясь всем телом, дробно стуча голыми локтями и коленями.
— Что? — вдруг остановился сержант. — Что, не понял?.. Встать!
Пацаны вскочили, тяжело переводя дыхание. Дыгало пошел по кругу, оглядываясь.
— Ты что-то сказал, рядовой? — Он с левой ударил Стаса в зубы.
— Никак нет.
— Может, ты? — с разворота ударил Дыгало Джоконду.
— Никак нет, товарищ сержант.
— А-а! — вдруг радостно оскалился Дыгало. Он, хищно пригнувшись, двинулся к Лютому. — Это ты, воин! — Он подошел вплотную, лицом к лицу, глядя в упор мутными глазами. — Ты хочешь что-то сказать, правда! Я же вижу! Ты давно хотел мне что-то сказать! Ну скажи, ну пожалуйста! Ну? Чирикни на ушко! — Он повернул голову, прислушиваясь.
Лютый молчал, глядя на него исподлобья.
— Ну, давай! — Сержант вытащил его в середину круга. — Один на один! Как нормальные мужики! Никто не видит! Никто не узнает! Ну! — Он ударил Лютого. — Ты — берет, и я — берет! Давай! Давай! — Он ударил еще несколько раз.
Лютый только защищался, сдерживаясь из последних сил.
— А может, ты? — Дыгало выхватил Чугуна. — Давай! Ну, все на одного! — лихорадочно обернулся он. — Вот он я! Вперед, десантура! — Он стал в стойку посреди круга, сделал выпад назад, пытаясь достать ногой, метнулся в одну сторону, в другую. Пацаны только расступались, молча глядя на него. — Ну! — отчаянно заорал Дыгало. — Есть тут хоть один мужик или чмыри одни позорные?..
Он вдруг остановился и замер, опустив плечи, будто выпустили воздух. Медленно прошел к выходу, не глядя отшвырнув с пути Воробья, и грохнул дверью.
В казарме стало тихо, пацаны молча переглядывались.
— Приснилось, что ли? — сказал Ряба.
— Ага, приснилось… — Стас сплюнул тягучую кровь, вытер разбитые губы.
— Весеннее обострение. — Воробей покрутил пальцем у виска. — Это у них бывает.
— Погоди, — вспомнил Джоконда. — Сегодня в штабе говорили: он заявление опять писал, хотел с нами улететь. Сегодня отказ пришел.
Сквозь окно видно было, как Дыгало, запинаясь, не разбирая дороги, брел по городку. Потом сел на землю и обхватил голову руками.
Ряба торжественно вскрыл трехлитровую жестяную банку яблочного компота. Повел носом и, зажмурившись, сладострастно замотал головой. Остальные тоже, сталкиваясь лбами, понюхали — и оценили. Они сидели вокруг разложенной на газетке снеди в скупо освещенной сушилке, под развешенными на металлических штангах бушлатами.
Ряба зажег спичку и жестом волшебника поднес к банке — над горлышком заплясал голубой огонек.
— Чистяк! Батяня гнал! — гордо сказал он, прихлопывая огонь ладонью. Выудил грязными пальцами лезущее через край яблоко и разлил розовую жидкость по кружкам. Они чокнулись и переглянулись.
— Ну что, пацаны? За отлет! — сказал Лютый.
— Прорвались, пацаны!
— Не верится даже, правда?
Они выпили и задохнулись.
— Погоди… сколько градусов-то?.. — просипел Чугун.
— Семьдесят. А чо, за сто верст бражку слать? Мне б на одного не хватило!
Воробей с выпученными глазами искал, чем заесть, схватил яблоко, надкусил — и совсем скис, отплевываясь. Все захохотали.
— Классное яблочко, Воробей? Из райского сада!
— Слышь, пернатый, да ты не пей, не мучайся, — сказал Чугун. — Ты яблочка поклюй, тебе хватит!
— Ну чо, по второй сразу? — спросил Ряба.
— Погоди, не гони. Пиночет, доставай, — кивнул Лютый.
Пиночет разломил домашний пирог, вытащил начинку — завернутый в целлофан пакет с травой. Свернул косяк, раскурил, передал дальше по кругу.
Воробей затянулся, медленно выдохнул, пробуя вкус, пожал плечами, передал Джоконде и сплюнул.
— Трава травой. А в чем кайф-то?
— Не курил еще, что ли? Вдыхай во всю грудь и держи, сколько сможешь. Вот так. — Джоконда показал и отдал обратно.
Чугун покосился на сосредоточенно напыжившегося, с раздутыми щеками Воробья, его душил смех, он из последних сил пытался сдержать дыхание, коротко хрюкнул раз, другой, выпуская тонкие струйки дыма, и наконец захохотал, невольно заражая смехом остальных. Один за другим все кололись, окутываясь клубами дыма.
— Кончай, Чугун! Кайф уходит! Чо, повело уже?
— Да не… Я, это… — Чугун все не мог остановиться. — Как Воробей под танком обоссался!.. Да еще фигурно как-то… Ну ладно… это… но как ты на спину-то себе нассать изловчился?
— Да ладно, а сам-то — чуть очком на кол не сел! Четыре часа бегали, искали, думали — в Афган улетел, а он, как пугало в огороде, стоит!
Теперь уже все хохотали, корчились от смеха.
— А как Джоконда хрен из пластита слепил!.. А этот не заметил, стоит, как мудак, хреном машет… ой, не могу… запал вставляет…
В сушилку влетел Стас, возбужденно заорал придушенным голосом:
