Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает
— Знаешь что, Великан, тебе нужно немного прилечь, чуть-чуть отдохнуть, тогда все будет хорошо.
— Ты находишь… что мне так нужно?
Я сняла с него френч, ботинки и положила его ноги на кровать.
Наверное, в ту летнюю ночь, которую я провела без сна, просидев у окна и простояв на коленях перед спавшим на кровати Манфредом, я впервые поняла, что значит быть женой кадрового военного».
* * *Рената снова встала из-за стола и подошла к окну.
«Неужели Манфред каждую неделю будет приходить домой таким же уставшим, как тогда в Дрездене?» — подумала она.
Внизу хлопнула дверь, а через секунду в комнату вбежал Ральф. Запыхавшись от быстрого бега, он сказал:
— Тетя Рената, она идет!
— Кто она?
— Учительница, которая ударила Юргена… она сейчас идет к тебе…
— Да кто же идет, Ральф?
— Фрейлейн Шалов, моя учительница. Заставь ее постоять перед тобой, пусть узнает…
— Что узнает?
— Ну, попугай ее.
— А-а, ну ладно, только ты куда-нибудь уйди.
— Хорошо!
Ральф выскочил в коридор, и в тот же миг послышалось его равнодушное «здравствуйте».
— Здравствуй, Ральф, — проговорила учительница. — Где я могу найти фрау Грапентин?
— Вон там!
В дверях стояла молодая учительница. Рената пошла ей навстречу, поздоровалась, а затем улыбнулась:
— Я должна вас поставить по стойке «смирно» и попугать…
— Я заслуживаю более строгого наказания…
— Проходите, садитесь вот сюда.
Обе сели друг против друга.
Фрейлейн Шалов была на этот раз накрашена уже умереннее, отчего внешность ее только выигрывала. Она не стала извиняться, а просто объяснила Ренате обстоятельства дела.
— Сегодня я даже начала было укладывать свои вещички, чтобы уехать отсюда, но потом передумала… Дети есть дети… Я должна еще раз все попробовать с самого начала… — Учительница замолчала на минуту, а затем продолжала: — Утром я на миг потеряла над собой контроль. Я вызвала Юргена Гремера и сказала, чтобы он прочел стихотворение, которое я им задавала выучить. Он же, вместо того чтобы отвечать мне урок, сказал, чтобы сначала я сама прочла это стихотворение. Я стала настаивать на своем, тогда он рассмеялся мне прямо в лицо и сказал: «Ты сама-то его не выучила наизусть». Я прикрикнула на него, на что он мне ответил: «Иди лучше к солдатам, погуляй с ними! Они тебя ждут!» Тут я не сдержалась и ударила его по щеке…
— Вам нужно было прочесть стихотворение.
— Нужно было.
Обе немного помолчали, после чего фрейлейн Шалов, перегнувшись через стол к Ренате, быстро заговорила!
— Фрау Грапентин, ни за что на свете не соглашайтесь жить в Бергхайде. Уезжайте отсюда, если вы хотите остаться счастливым человеком. Здесь и жить и работать очень тяжело, одно мучение. Таких, как фрау Гросман, тут много. Они повсюду суют свой нос, они всегда правы. Они нигде не работают, вот от безделья и вмешиваются во все, везде видят одни недостатки. Я сама твердо решила работать в сельской школе, так что буду терпеть, а вам это ни к чему.
Ренате такая жизнь действительно была ни к чему. В Дрездене ее дожидались ученики ее класса. А директор при прощании сказал:
— Я вижу, придется мне подыскивать нового классного руководителя для четвертого «Б»?
— Не нужно никого подыскивать, господин директор, — ответила она.
«Не нужно? — думала теперь она. — А как же быть с чувством ответственности? И с тем, что человек должен быть там, где он нужнее всего? Только вот неизвестно, кто может определить это «нужнее всего». Сорок учеников, восемьдесят учеников. И одна молодая, неопытная, беспомощная учительница, которая, впервые встретив сопротивление, сорвалась и поступила антипедагогично. А тут еще эта фрау Гросман, которая хоть и состоит в родительском комитете, но не имеет ни малейшего понятия о воспитании. Она даже собственную дочь воспитать не в состоянии. А тут таких, как фрау Гросман, много, и таких детей, как Юрген Гремер, тоже много. И, как назло, фрау Хут увезли в больницу, а она попросила позаботиться о детях. А ведь она, видимо, имела в виду не только ее собственных детей, но и учеников в школе».
Рената встала, подошла к окну и увидела внизу Ральфа, который с немым вопросом смотрел на нее, задрав голову кверху. Она улыбнулась и по-товарищески кивнула ему. Мальчуган по-военному отдал честь и куда-то умчался.
В этот момент раздался сильный взрыв, от которого в окнах задребезжали стекла. Вслед за этим взрывом послышались и другие, немного послабее.
И в тот же миг ожила пустынная улица. Женщины кто в чем был выбегали из домов. Перед домом Хута остановились несколько женщин. Среди них Рената узнала соседку. Та поздоровалась с ней и сказала:
— Это наши! Это их гаубицы бьют! Меня не проведешь, нюх у меня верный!
— Может, ваш нюх подскажет, когда вернутся наши мужья? — с легкой насмешкой спросила ее молодая женщина, выскочившая с тарелкой в руках.
— Я думаю, что через четыре-пять часов они будут дома.
— Почему вы так думаете? — не успокаивалась молодая.
— Вот если ты, как я, девять лет подряд будешь ждать мужа с учений, тогда тоже будешь точно знать, когда тебе греть воду для ванны. Ты как хочешь, а я пошла!
Смеясь и переговариваясь, женщины стали расходиться по домам.
Соседка махнула Ренате рукой и крикнула:
— Давай грей воду для своих двух вояк!
— Иду! — крикнула ей в ответ Рената.
«Через четыре часа Манфред будет дома. Мой милый Великан, я так много должна тебе сказать. Наша первая тревога закончилась, а сколько их еще будет в нашей жизни?»
Отходя от окна, Рената чуть не столкнулась с фрейлейн Шалов.
— Понимаете, мой муж тоже на учении, — объяснила ей Рената.
— Тогда встретимся завтра утром, хорошо?
— Да, да, конечно. Фрау Хут выйдет из больницы не раньше чем через две недели. А ученики, сами знаете…
Фрейлейн Шалов понимающе кивнула.
— И полное спокойствие, коллега, — сказала Рената. — Мы с вами хоть и молодые педагоги, но с фрау Гросман вполне справимся.
— Спасибо за поддержку и до свидания, — учительница крепко пожала Ренате руку.
— Фрейлейн Шалов, — проговорила Рената, когда учительница была уже на пороге, — желаю вам тоже поскорее найти человека, для которого вы будете греть воду, тогда и вам Бергхайде покажется совсем другим.
Девушка весело рассмеялась, чем понравилась Ренате еще больше.
После ухода учительницы Рената растопила печь в ванной.
8
Вечером, когда дети легли в постель, Ренате пришлось пойти на КПП и забрать сбежавшего туда Ральфа.
Пять часов прошло, а офицеры все не возвращались.
Рената села за письменный стол и, макнув перо в красные чернила, начала исправлять ошибки в сочинении Сильвич.
Вдруг на лестнице раздались чьи-то шаги.
«Неужели это опять Ральф потихоньку сбежал на КПП встречать отца?» — с испугом подумала Рената.
Не успела она выйти из-за стола, как на пороге выросла фигура Манфреда.
Ручка упала на тетрадь, украсив ее большой красной кляксой.
— Мой Великан, — прошептала она. — Великан! Ты это или не ты?
— Конечно, я! — Манфред раскрыл руки для объятий. От него пахло землей, порохом, ружейным маслом, но запаха табака Рената не почувствовала.
Оказалось, что майор Хут послал Манфреда с первой же машиной домой, тогда как колонна полка еще только двигалась в часть.
— Великан мой, иди скорее! — Рената потащила Манфреда в ванную, на ходу расстегивая ему френч. — Иди, я тебя сейчас сама вымою, как маленького ребенка.
Манфред, довольный, рассмеялся:
— Тучка моя милая, да ты так меня совсем избалуешь!
— Ничего.
— А кто будет отвечать за это?
* * *Поужинав, Манфред сел на кушетку в комнате Ренаты. Он улыбнулся и потер уставшие глаза.
— Тучка, ты мне обо всем расскажешь… Но только толкай меня, чтобы я не уснул случайно…
— Знаешь, Великан, ты приляг пока, отдохни. Времени у нас и завтра много будет.
— Ты думаешь?..
Рената наклонилась, стащила с Манфреда сапоги и положила его ноги на кушетку… Манфред устало зевнул.
— Милая моя Тучка, — проговорил он, немного помолчав, — чем ты тут занималась… пока мы там… стреляли?
С этими словами он и заснул.
Рената накрыла его одеялом. Затем она села за письменный стол и принялась исправлять ошибки в тетрадях своих новых учеников.
СОВСЕМ НЕДАЛЕКО (рассказ)
Ульрих Фидлер лежал на походной койке, которую он придвинул поближе к железной печке. Снаружи валил снег. Временами густые снежные хлопья залетали в палатку через квадратное отверстие в крыше и, приблизившись к печной трубе, таяли.
Фидлер, казалось, только и ждал хорошо знакомого шипения. Оно напоминало ему о том мгновении, когда он стаскивал раскаленную заготовку с наковальни и быстро окунал ее в ванну с водой. Правда, там шипение было более громким и продолжалось чуть дольше. И все-таки Ульрих будто почувствовал запах раскаленного железа, жару кузницы, которую не утолишь никаким пивом…
