Мицос Александропулос - Ночи и рассветы
— В чем дело? — спросил Космас, обменявшись с ними приветствиями и рукопожатиями.
— Ночью нам сбросили несколько пакетов, и двух мы недосчитались. Сбились с ног, но так и не нашли. Пусть ваши партизаны поищут вместе с нами. Эти пакеты надо найти во что бы то ни стало.
— А что там такое?
Ефрейтор помедлил с ответом.
— Там взрывчатка, причем очень сильная. Предупредите партизан, пусть не прикасаются, если найдут.
— Что он там мелет? — возмутился один из раненых, афинянин. — Если взрывчатка не взорвалась при падении, то уж от наших пальчиков и подавно не взорвется!
— Хорошо, — сказал англичанину Космас, — мы сейчас соберем партизан.
— Космас! Послушай меня! — не умолкал афинянин. — Пусть он нас не дурачит. Провалиться мне на этом месте, если в этих пакетах не золотые!
Афинянин не ошибся. Через несколько минут в госпиталь пришел еще один англичанин — сержант. Его сопровождал Стелиос. И с радостью, и с грустью он обнял и поцеловал Космаса. Сержант проявлял крайнее нетерпение.
— Да что они, в конце концов, потеряли? — спросил у Стелиоса Космас.
— Недосчитались пакета с золотыми, — засмеялся Стелиос. — Смотрите не выдавайте меня…
— Нам они сказали о двух пакетах со взрывчаткой…
— Что они сочинили вам про взрывчатку, вполне понятно. Но зачем им понадобилось сочинять про второй пакет?
— А сколько золотых в этом пакете?
— Два мешочка, по сто пятьдесят в каждом. Не вздумайте отдавать, если найдете…
Врач пошел по палатам отбирать выздоравливающих, которые могли отправиться на поиски, и Стелиос с Космасом успели поговорить о своих делах.
— Живу по-королевски, — рассказывал Стелиос, — со всеми удобствами… Иногда мне кажется, что я не в горах, а у себя на каирской вилле. Недостает только бассейна… Заезжай как-нибудь… Хотя я слышал, что скоро ты переберешься к нам насовсем.
— Я? Зачем?
— Не знаю, Космас. Наш начальник, капитан Мил, справлялся о тебе в штабе, он хотел передать тебе какие-то поздравления. Из штаба ему сказали, что после выздоровления тебя пошлют к нам…
— Кто это сказал? Какие поздравления?
— Что-то в связи с полковником Стивенсом, которого ты спас в Афинах…
— А кто сказал, что меня пошлют на Астрас?
Этого Стелиос не знал. Между тем вернулся врач.
Он привел на подмогу англичанам двадцать партизан. Англичане посовещались и решили разделить их на три группы — по одной на каждого англичанина. Они боялись отпустить партизан одних, и сержант для пущей надежности требовал, чтобы с одной из групп пошел и Космас. Тот рассердился.
— У вас нет оснований не доверять партизанам, — строго сказал он сержанту. — Будь хоть золото в ваших пакетах, партизаны на него не позарятся, вернут в целости и сохранности.
Три дня и три ночи прочесывали партизаны склоны Астраса. Англичане потеряли всякую надежду получить свои золотые. Содержимое пакета ни для кого уже не составляло тайны.
Пакет с золотыми нашелся однажды под вечер, когда поиски прекратились. Его обнаружил молодой партизан из Эпира. Он дежурил на кухне и пошел в овраг наломать веток. Упаковка пакета повредилась при падении, и несколько золотых высыпалось на землю. Недостачу обнаружил Космас, когда пакет принесли в госпиталь.
— Надо найти все золотые до единого. Ты запомнил место?
— Конечно! Я там ветки ломал… Найду хоть с закрытыми глазами!
Высыпавшиеся золотые подобрали, и этой находке партизаны радовались больше, чем целому пакету.
* * *Английская миссия занимала свой старый дом, но вдобавок к нему она получила еще две крестьянские избы, там жили солдаты и многочисленные слуги. Весь состав миссии был новым.
Капитан Мил, высокий, худощавый, с красноватым длинным лицом, расцвел в улыбке, когда Стелиос представил ему Космаса.
— Как хорошо, что вы приехали! Подполковник Стивене просил разыскать вас и передать сердечный привет! Имею честь объявить вам, что Генеральный штаб Среднего Востока отметил в своем приказе вашу заслугу перед английской армией и выразил вам благодарность за благородный поступок.
— Спасибо. Но разве любой грек не оказал бы помощь своему союзнику? Мало ли моих соотечественников отдали во имя этого свою жизнь? А где теперь подполковник? Не собирается ли снова к нам?
— Думаю, что соберется. Но не теперь, позднее… Чего же мы стоим? Присаживайтесь… Надо отметить такое событие!
— Как-нибудь в другой раз! Я приеду специально. Сегодня же меня послали с поручением. Я должен передать вам потерянный пакет.
Мил и Стелиос, пораженные, глядели на сверток.
— Будьте осторожны! — засмеялся Космас. — Опасно для жизни… Нам сказали, что там взрывчатка…
Мил взял сверток и увидел, что упаковка вскрыта.
— Она разорвалась при падении, — пояснил Космас, — но все золотые на месте. Прошу вас проверить и дать мне расписку.
— Да, да… — Мил присел и занялся подсчетом.
— Вы с ума сошли, — зашептал Космасу Стелиос. — Они уже списали эти золотые и тому, кто найдет, обещали дать половину. Раз уж вы сглупили и вернули им пакет, то возьмите хоть награду. Я могу подтвердить, что они обещали…
Мил подошел и заявил, что ни одного золотого не пропало.
— Тогда дайте мне расписку, что получили всю эту сумму сполна.
— С удовольствием. Стелиос составит нам такую расписку, а я подпишу. А пока скажите мне, пожалуйста, кто нашел этот пакет?
— Партизан.
— Он один его нашел? Он знал, что внутри золото?
— А как же! Он половину золотых подобрал с земли.
— Он знает цену золоту?
— Как и мы с вами…
— О! — засмеялся Мил. — Будь я на его месте, золото осталось бы у меня.
— Если бы вы были партизаном, то не оставили бы его у себя…
— Какая разница? Все равно оставил бы! Хотя я ни за что не стал бы партизаном ЭЛАС!
— Почему?
Мил со смехом пожал плечами.
Стелиос приготовил расписку, и Мил не глядя подписал ее.
— Возьмите еще вот это, — Мил вынул из пакета завернутый в бумагу столбик монет, — передайте партизану, который нашел сверток, или распорядитесь ими по-своему. Словом, делайте что хотите. Они ваши…
Космас придержал его руку.
— Нет, капитан, партизан, который нашел сверток, не примет этого подарка.
— Скажите ему, что он слишком горд, потом сам раскается, что не взял… Ну ладно, давайте подарим ему парашютного шелку. Хороший, настоящий шелк…
— Шелк ему тоже не нужен. Вот от оружия он не отказался бы.
Мил был непроницаем, как густой туман.
— Хорошо! Достоинство — похвальная черта. Передайте ему нашу благодарность.
В госпитале Космаса с нетерпением ждала Янна.
— Мы уезжаем! Звонили из штаба дивизии. Сегодня же вечером мы оба должны явиться…
V
И в штабе дивизии все было по-новому. Резиденция штаба — деревня Кардари — находилась не в диких, как Астрас, горах, а в тихой долине. Но изменились не только географические условия. В прошлом году Космас прибыл в дивизию в разгар операций: и начальник, и офицеры штаба сражались на передовой, комендантская рота то и дело снималась с места и уходила в бой, и, заглянув в Астрас, невозможно было догадаться, что там расположен командный пункт военного соединения. Теперь это чувствовалось сразу же и во всем.
Над железным балконом двухэтажного дома развевался греческий флаг. Там размещалось командование. Штабные отделы и прочие службы располагались в соседних домах. Тут были и склады интендантства, и кабинет просветработы, и редакция газеты «Астрас» — Космас с особой любовью разглядывал эту надпись, сделанную черными чернилами прямо на стене. Тут же помещались комитет областной организации ЭАМ, комитеты женской и молодежной организаций и народный кассационный суд.
По деревенским улочкам нескончаемой вереницей тянулись крестьяне с мулами и осликами, торопливо и деловито шагали партизаны; при встрече они отдавали честь, но не останавливались перекинуться словечком и, видимо, вовсе не знали друг друга. Выглядели они вполне цивилизованно — стриженые, выбритые, — в чистой, глаженой одежде. Кухня работала без перебоев, больным и выздоравливающим давали повышенный паек. Одним словом, времена черной фасоли остались далеко позади. Стояла нестерпимая жара, но партизаны комендантской роты, все до единого незнакомые Космасу, заливались песнями, словно кузнечики.
По направлению, которое получил в госпитале Космас, ему надлежало явиться в кабинет А 2. Там его встретил молодой лейтенант, одетый не хуже Леона, но пока еще не столь величественный.
— Взгляни-ка, пожалуйста, на эту бумагу, — сказал Космас, подчеркнув небрежно слово «бумага» и выразив тем самым свою неприязнь к новым, официальным порядкам в дивизии.
