Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются
Мария Фобиш не принимала участия в обсуждении. Она была счастлива: Юрген, ее Юрген, как она про себя называла его, потушил пожар в школе я задержал Восольского до прибытия пограничников.
Когда в цех вошел Эрмиш, его сразу окружили со всех сторон. Посыпались вопросы.
— Успокойтесь, девушки. Пока ничего не могу вам сказать. Восольский — шпион. Он работал по заданию западногерманской разведки. Подробности узнаем в ближайшие дни.
— Почему задержали пастора? — спросил кто-то.
— Не знаю. Вероятно, понадобился. Говорят, с часовней что-то неладно. Ну, пошли, приступайте к работе!
Постепенно все успокоились. Эрмиш огляделся. Он искал Ганни Манегольд, но она еще не пришла. Мастер посмотрел на часы. До начала работы оставалось пять минут. Знает ли Ганни, что Фриц Кан ранен?
Эрмиш подошел к двери и стал смотреть на улицу. Вот и она.
— Доброе утро, Ганни.
— Доброе утро, мастер, — ответила девушка, глядя в сторону.
Эрмиш пригласил Ганни к себе в кабинет и предложил сесть.
— Что случилось, мастер?
— Послушай, Ганни, что с тобой творится? Что-нибудь случилось дома?
Ганни потупила взор.
— Что может случиться, мастер? Я… я просто неважно себя чувствую в последнее время. Потом эта стрельба ночью… Я так и не смогла больше уснуть.
Эрмиш подошел к столу.
— Ты знаешь, что произошло ночью?
Тон, каким был задан этот вопрос, заставил Ганни поднять глаза.
— Нет. Я не вставала, но слышала выстрелы и видела пожар. А что случилось?
— Послушай, Ганни. Сегодня ночью арестовали учителя Восольского. Он поджег школу. И еще: ранен Фриц.
Ганни с ужасом посмотрела на Эрмиша и, зарыдав, опустила голову на стол.
— Успокойся. Рана не опасна. Через несколько недель он будет здоров. Барбара Френцель — та, что гостила у учителя, оказалась шпионкой…
Ганни вскочила, не дослушав мастера до конца. Мокрые от слез глаза горели ненавистью.
— Что вы говорите, мастер? Шпионка?! — Девушка схватила Эрмиша за руки. — Что с ней?
Эрмишу было непонятно волнение Ганни.
— Она убита. Френцель стреляла в Фрица. — Ганни пошатнулась.
Мастер подхватил ее и усадил на стул. — Ганни, что с тобой?
— Убита… Стреляла в Фрица… — едва слышно прошептала девушка.
Эрмиш решил отправить Ганни домой.
— Все будет хорошо. Иди, Ганни, домой. Завтра все выяснится.
* * *Рано утром бургомистр созвал активистов — членов группы содействия пограничникам — и в общих чертах рассказал о событиях минувшей ночи.
Франц Манегольд в это время завтракал. Он никак не мог поверить в то, что в тихой, глухой пограничной деревушке могла действовать шпионская группа. И что самое невероятное — в часовне был устроен потайной почтовый ящик! Храм божий использовали в грязных целях! Манегольд всегда верил в святость церкви, хотя религиозные убеждения его были неустойчивы.
— Почему же все-таки задержали пастора? — задавал он себе вопрос. — Неужели он был с ними связан? Часовня… Ничего невозможного нет…
Лене с ужасом посмотрела на мужа:
— Франц, не греши! Ведь это наш господин пастор!
— Подумаешь, пастор, — проворчал Манегольд. — Среди них тоже бывают белые вороны. Но ты права. Хинцман не так плох…
Внизу хлопнула дверь. Кто-то поднимался по лестнице.
Манегольд нахмурился.
— Ганни? Почему она дома? — Старик хотел подняться со стула, но жена удержала его.
— Ешь, Франц, я сама посмотрю.
Лене вошла в комнату Ганни и в испуге остановилась. Девушка, бледная как полотно, с печальными и мокрыми от слез глазами, стояла посредине комнаты. Лене Манегольд на какое-то мгновение растерялась, но потом быстро взяла себя в руки.
— Ганни, что с тобой?
— Фриц… ранен. Она в него стреляла. Теперь она мертва… — еле слышно прошептала Ганни.
Лене Манегольд не поняла. Муж ничего не говорил ей.
— Кто стрелял, Ганни? Кто убит?
Девушка пришла в себя. Боль и горечь, накопившиеся за последнее время, вылились наружу.
— Мама, эта Френцель — та, что из Берлина, — шпионка. Фриц попался ей на удочку. Потом она в него стреляла… — Ганни, рыдая, бросилась на кровать. Ее трясло как в лихорадке. Мать только теперь поняла, в чем дело. Она искренне жалела дочь.
Франц с нетерпением ждал жену.
— Ну, что случилось?
Под пристальным взглядом мужа Лене не могла хитрить.
— Ужасно! Неужели ты ничего не знаешь?
— Что я должен знать? Говори же!
— Фриц и эта берлинская…
— Перестань, Лене. С ним все кончено. Пусть он только попадется мне на глаза!
— Послушай. Она шпионка. Стреляла в Фрица и ранила его. А сама убита. — Лене перекрестилась.
Манегольд пожал плечами:
— Что она шпионка и убита, я знаю, но о Фрице Тео мне ничего не говорил. Но какое дело до всего этого Ганни?
Лене укоризненно посмотрела на мужа:
— У тебя сердце есть? Неужели ты не видишь, как девочка переживает? Ганни любит Фрица. Она в отчаянии, и мы должны помочь ей.
— Помочь? Может быть, я должен силой привести его сюда?
— Не греши! Тебя просят совсем о другом: оставь Ганни в покое, не вмешивайся в ее дела.
— Не вмешиваться? Как это понять? — Манегольд схватил рюкзак. — Я пошел на работу, Лене. Смотри за Ганни…
* * *Родители Юргена Корна говорили с соседями возле своего дома, когда сын поднимался по улице. Взволнованная мать бросилась к нему навстречу и заключила в свои объятия.
— Мой мальчик! Как мы волновались! Тебе было больно?
Юрген, смущенно улыбаясь, пытался высвободиться из материнских объятий.
— Мама! Здесь, на улице… Я ведь не мальчик!
Корн смерил сына взглядом:
— Ну, вернулся, бездельник! Попробуй только еще раз убежать из дому без спросу — увидишь, что будет. Понял?
— Но, отец…
Корн схватил сына за ухо:
— Ты меня понял?
Юрген, увидев в глазах отца веселые искорки, облегченно вздохнул:
— Ясно. В следующий раз не убегу…
— А теперь?
— А теперь ужасно хочется есть! Корн засмеялся:
— Ну, тогда пошли в дом. А потом расскажешь все по порядку, как было. Ясно?
Юрген уже несся по лестнице. Корн едва поспевал за ним. «Точно как я, бывало», — подумал он.
* * *Доклад Керна о последних событиях произвел на Рэке сильное впечатление.
Рэке повернулся к Керну.
— Товарищ Керн, почему вы раньше ничего не рассказали мне?
— Кан просил меня молчать. Я сам хотел пойти с ним к Ганни Манегольд, чтобы уладить эту историю. Мы тогда не знали, что представляла из себя эта Френцель…
Рэке прервал Керна:
— Хорошо, что все позади. У товарища Кана сейчас, видимо, плохое настроение. Ему пока не надо говорить, что он застрелил Френцель.
Рэке решил сам поговорить с Ганни. Простит ли она Кану его ошибку?
Час спустя Рэке был в пути.
* * *Фрицу Кану сразу же сделали операцию. Пуля прошла через правое плечо к лопатке. Операция закончилась благополучно.
У койки Фрица дежурила сестра. Дважды к нему наведывался главный врач. Через некоторое время Фриц очнулся. Он попытался было повернуться, но сестра вовремя заметила это.
— Лежите спокойно, господин Кан, не шевелитесь.
Только теперь Фриц понял, где он находится. Адская боль в груди напомнила о событиях минувшей ночи. Он, Фриц, побежал вместе с Бергеном, потом что-то заметил. Берген зажег фонарь. Они увидели Барбару Френцель с пистолетом в руке, а рядом с ней еще кого-то. Он, Фриц, кажется, закричал и заслонил собой Бергена. Больше он ничего не помнил.
— Сестра, что со мной?
Девушка улыбнулась:
— Не разговаривайте, пожалуйста. Вы должны беречь себя. Лежите спокойно и не волнуйтесь. Скоро вы поправитесь.
Фриц не успокаивался:
— Огнестрельная рана?
— Да.
Кан вытянул затекшие ноги.
— А что с остальными? С командиром? Говорите, сестра! — Фриц снова потерял сознание. Сестра прикоснулась к его волосам. Она сама мало что знала и не могла ответить на вопросы Фрица.
Фриц начал беспокойно ворочаться. На лбу его выступили капельки пота. Время от времени он что-то бормотал. Можно было разобрать только одно имя — Ганни.
На следующий день все посещения больного были отменены. Состояние Фрица оставалось тяжелым. В полдень Берген говорил с главным врачом. Тот сказал, что его больше всего волнует душевное состояние больного.
Берген подробно рассказал врачу о событиях минувшей ночи. Не умолчал и о том, что своим отважным поступком Фриц спас жизнь командиру.
Доктор Альберт обещал сделать все возможное, чтобы ускорить выздоровление пограничника, и посоветовал Бергену не говорить пока Фрицу о смерти шпионки.
В это время в дверях показалась фрау Кан. Доктор Альберт пошел ей навстречу.
