Михаил Колосов - Три круга войны
— Не… Всё, сбили охоту. Старший сержант, почитай лучше про Швейка. Я тебе фонариком посвечу, — попросил Егоров.
— Интересно ли одно и то же слушать? Я вам другую книжку почитаю, — предложил Гурин. — Чехова.
— Чехова? Это который «Каштанка», «Ванька Жуков»? Хороший писатель, только грустный.
— У него есть и веселые рассказы. И даже очень много. Вот я вам сейчас прочитаю. Называется «Руководство для желающих жениться».
…Так они коротали эту ночь — с книжкой, с анекдотами, с рассказами бывалых солдат, рядом с постоянной тревогой. Но тревога, по всему видно, была напрасной: ночь уже на исходе, а немцев все нет и нет, и теперь они уже ждали не немцев, а скорее — рассвета, чтобы уйти в расположение, позавтракать и хоть немного поспать.
Курсанты, уставшие за ночь, притихли, подремывали, а кое-кто даже откровенно похрапывал. Максимов перестал будить соней, но сам бодрствовал, сменял регулярно наблюдателей и строго-настрого предупреждал глядеть в оба.
— Может, они как раз перед рассветом и пойдут, кто их знает, — напутствовал он курсантов, отправляя на пост. — Они ведь тоже не дураки.
И точно. Не прошло и десяти минут, как ушла на пост последняя пара наблюдателей, один из них тут же вернулся и, приоткрыв в самом низу брезентовый полог, закрывавший вход в землянку, взволнованным шепотом сообщил:
— Товарищ лейтенант, немцы!.. Много!..
— В ружье! — резко, сквозь зубы скомандовал Максимов. — И — тихо! Тихо — предупреждаю! За мной!
Пригнувшись, гуськом курсанты побежали вслед за Максимовым. Через пять минут они были уже на наблюдательном пункте, лейтенант тронул за плечо наблюдателя, спросил:
— Сколько?
— Двадцать семь насчитал… А может, больше… Вон между деревьями, — указал курсант.
— Почему «может»?
— Ну, может, они по два вместе проходили… Отсюда ж не видно. А некоторые назад почему-то возвращались. Вон, вон, смотрите, еще один прошел…
Гурин присмотрелся и без бинокля увидел, как от дерева отделилась еле заметная тень и скрылась за другим деревом. Потом эта тень на минуту снова появилась и быстро исчезла, будто растаяла, на фоне черного подлеска. А правее этого подлеска в снежной мгле маячили, словно призраки, какие-то фигуры. Если бы курсанты не знали здесь каждый кустик, их можно было бы принять за группу молодых сосен. Но это были немцы.
У Гурина холодок пробежал по спине, ладони взмокли, сердце запрыгало, забилось, как у воробья. Он снял с плеча автомат, обхватил гладкую и холодную шейку приклада, мегафон, в который он должен будет призывать немцев сдаваться в плен, положил на бруствер, немного успокоился.
Выждав какое-то время, лейтенант, ни к кому не обращаясь, спросил:
— Все, что ли?
— Кто их знает, — сказал наблюдатель, не отрываясь от бинокля.
Максимов опустил свой бинокль, оглянулся. Гурин протянул руку — молча попросил у него бинокль. Лейтенант снял его через голову, отдал Гурину. Тот сразу направил окуляры правее черного подлеска и явственно увидел черную толпу немцев, узнав их по характерным закрылкам касок. Толпа студенисто колыхалась в сером мареве, уходила все дальше вперед.
— Они скоро наткнутся на центральную засаду, сказал Гурин лейтенанту.
— Нет, еще далеко. Подождем отставших.
С трудом оторвав бинокль от беспорядочной толпы немцев, Гурин нацелил его на тот промежуток между деревьями, где только что прошел последний немец, а потом стал смотреть левее, туда, где начинался лес, — там была сплошная темень, и тогда он снова повернул окуляры на промежуток между деревьями.
— Ну, похоже, все?.. — опять спросил лейтенант.
И тут Гурин заметил, как вдали кто-то быстро мелькнул в обратную сторону.
— Один назад побежал, — сказал он лейтенанту. — Наверное, заподозрили что-то и бегут обратно.
— Не думаю. — Максимов отобрал у него бинокль и посмотрел на толпу немцев. — Нет… те пошли вперед, — сказал он. — Видать, связной мотается. А это значит, что в лесу либо охранение оставлено, либо другая группа. Надо ждать.
— Эти могут наткнуться на центральную засаду, — снова напомнил ему Гурин.
— Время еще есть. Будем ждать до последней минуты.
— А вдруг там ребята прозевают?.. Вдруг, они уснули?..
Лейтенант резко обернулся к Гурину:
— Ты что? Это исключено!
Помолчали несколько минут, которые Гурину показались вечностью. Он был уверен, что немцы уже давно наткнулись на центральную засаду, расправились с нею втихую и спокойно уходят. Но Максимов терпеливо ждал. Наконец обернулся к Гурину:
— Наверное, не дождемся… Я возьму одно отделение и пойду в обход: нельзя их упускать, — кивнул он в сторону леса. — Ты остаешься за меня и действуешь по намеченному плану. Сигналом к действию будет начало стрельбы либо в моей стороне, либо у центральной засады. Только — не горячись. Главное — выдержка. Да… И сразу же вызывай роту. Вот тебе, — он передал Гурину ракетницу и сумку с ракетами. Из кармана вытащил еще два ракетных патрона. — Это сигнальные — роту по тревоге поднимешь. Я пошел. — Он надвинул поглубже на голову шапку, сказал сержанту: — Отделение — за мной!..
Увел Максимов отделение — сразу как-то пусто стало и тихо. Так тихо, будто весь мир безмятежно уснул крепким предутренним сном и только одни они бодрствуют да вон те немцы, которые уже почти и не видны отсюда и, наверное, думают, что им удастся проскочить… А вдруг удастся?..
Гурин подошел к наблюдателю, спросил:
— Ну что?
— Никакого движения, — сказал тот, не оборачиваясь.
— Смотри пристальней, — и Гурин принялся заряжать ракетницу осветительной ракетой. Зарядил, потом подумал и перезарядил ее сигнальной. «Прежде всего надо роту поднять, а осветить после успею… Если успею… Главное — роту вызвать, это надо успеть…» Руки у него дрожали: переломив ракетницу, он никак не мог попасть в казенник патроном. Хотел оглянуться — не видят ли его состояние курсанты, но сдержался, зарядил и только тогда не спеша посмотрел по сторонам, будто для того, чтобы удостовериться, все ли на месте. Но курсантам было не до него, они, как и он, были поглощены немцами: одни наблюдали за лесом, другие следили за теми, которые ушли вперед.
Первый выстрел раздался не у Максимова, а у центральной засады, и Гурин тут же выстрелил вверх из ракетницы. Красная ракета взвилась над снежным полем, описала дугу и, не долетев до земли, погасла.
— За мной! — скомандовал он и побежал по краю лесной опушки, чтобы отрезать немцам дорогу к отступлению обратно в лес. Курсанты заняли заранее подготовленные ячейки, приготовившись к бою.
Впереди неистовствовала стрельба, и одна за другой взлетали осветительные ракеты. Вскоре они увидели на снежном поле бегущую на них черную толпу немцев. Гурин выпустил осветительную ракету, курсанты дали по ним несколько очередей. При свете ракеты ясно было видно, как немцы попадали на снег и лежали, распластавшись большим черным пятном. От Гурина немцы были еще далеко, и стрельба курсантов была скорее предупредительной, чем прицельной.
Еще не погасла ракета, выпущенная Гуриным, как ей на смену взвилась слева. Теперь немцам было ясно, что они в западне. Гурин приложил ко рту мегафон и закричал на немецком языке:
— Солдаты! Вы окружены! Бросайте оружие и сдавайтесь в плен!
Не успел он закончить фразу, как над ним пропели одна за другой несколько пуль: немцы ответили пулеметной очередью. «Ого! Что-то будет!..» — подумал Гурин и невольно оглянулся на лес: там ведь тоже немцы, и неизвестно еще, кто кого окружил — то ли курсанты немцев, то ли немцы курсантов во главе с Гуриным.
В лесу было тихо. Где-то там пробирается Максимов — на него надежда, что он отвлечет на себя лесную группу.
Освещаемые поочередно с трех сторон, немцы лежали, не предпринимая никаких попыток вырваться из окружения. Наверное, ждали помощи от своих товарищей, оставшихся в лесу. Гурин передал по цепи — вести наблюдение и за лесом, чтобы на них не напали с тыла. А сам все прислушивался — ждал спасительных выстрелов со стороны Максимова. И когда они раздались, Гурин так обрадовался, что чуть не закричал «ура!». Однако радость его была преждевременной. Эту стрельбу услышали и немцы, лежавшие перед ними на снегу. Услышали и, наверное, решили, что это пошли им на выручку их товарищи, — поднялись во весь рост и ринулись на гуринское отделение всей лавиной, стреляя на ходу из автоматов.
— Огонь! Огонь! — закричал Гурин, но курсанты и без его команды уже открыли стрельбу. Немцы залегли. Гурин оглянулся на лес — там, где-то вдали, раздавались редкие автоматные и пулеметные очереди. Гурин выпустил вторую сигнальную ракету — просил помощи от командира роты, а в мегафон торопливо прокричал: — Напрасные жертвы! Вы окружены! Ваши товарищи в лесу тоже окружены! Сдавайтесь! — и юркнул в окоп, боясь, что в ответ немцы пошлют пулеметную, очередь. Но они лежали, будто неживые.
