Богдан Сушинский - Ветер богов
— Ситуация была иной. Все прояснилось значительно позже.
— Ситуация была иной — вы правы. Но мы чуть было не приняли против вас ответные меры. Лично против вас, — их взгляды скрестились и замерли.
— Я была… решительно против каких-либо… контрмер, — медленно, с расстановкой, произнесла фрау Ленерт. — Решительно…
Они выпили немного вина и какое-то время молча колдовали над салатом. Тишина, царившая в это время в комнате, как и во всем здании, была подобна тишине монастырской кельи.
* * *Прошло пять минут, прежде чем Паскуалина, до этого молча и незаметно наблюдавшая за «первым диверсантом рейха», вновь возобновила прерванный разговор.
— Нам даже стало известно, что, из-за пассивной позиции по поводу этой акции, вы впали в немилость высшего руководства рейха. Что значительно возносит ваши заслуги.
— Это неверные сведения, — по-солдафонски отрубил Скорце-ни. — Возможно, кому-то и не понравилось, что я не настаивал на выдворении папы из Рима и переносе папской резиденции в Авиньон, однако меня это мало интересует. Никакой особой немилости фюрера, Гиммлера или Кальтенбруннера, от которой зависит моя служба, я не ощутил.
Паскуалина мягко улыбнулась, подчеркивая неловкость от столь милой своей оплошности.
— И все же вы должны знать, что папе римскому и его ближайшему окружению, особенно тем, кто ведает службой безопасности папы, дело было преподнесено в том духе, что главным виновником срыва операции явились именно вы. И это произвело должное впечатление. Возможно, пока что вы не в состоянии оценить этот наш ход. Но со временем он может сыграть важную роль в вашей судьбе.
— Каким образом? — пророкотал Скорцени. Теперь он не стал дожидаться появления монаха Того и сам наполнил бокалы.
Застолье начинало напоминать тайную вечеринку с дамой. Скорцени все еще не до конца уяснил для себя, почему Паскуа-лина решилась на приезд на Корсику и этот его визит. Зато прекрасно понимал, чем «папесса» рискует, если их встреча станет известной журналистам.
— Когда после войны по отношению к вам лично мир окажется еще более ожесточенным, чем сейчас вы — по отношению ко всему остальному миру, вы неминуемо вспомните об Италии, о нас, резиденции «Кастель Гандольфо». Не зарекайтесь, штурмбаннфюрер, не зарекайтесь, — с чисто женской суеверностью упредила она возражение Скорцени. — Еще неизвестно, как все сложится.
— В любом случае я буду помнить о вашем снисхождении ко мне, фрау Ленерт.
— Пока что рассчитываю на то, что и сейчас, в это очень смутное время, когда к власти на севере Италии вновь вернулся этот мерзавец Муссолини, жизнь папы будет оставаться в безопасности. Для нас не секрет, что Муссолини считает папу таким же врагом, как и короля вместе с маршалом Бадольо. Хотите не согласиться со мной?
— Не вижу оснований.
— Однако он вряд ли осмелится предпринимать что-либо против Святого престола без вашего согласия, господин Скорцени, а то и без вашей помощи.
«Вот оно в чем дело! Вот почему мятежная “папесса” решилась на приезд сюда и на встречу с “первым диверсантом рейха”!» — он с самого начала их встречи предполагал, что дело обстоит именно так. Но это было всего лишь предположение.
Теперь Скорцени как-то сразу же почувствовал себя увереннее. И даже не от того, что ему ничего больше не угрожает в этой напичканной людьми «папессы» и монаха Тото, вилле, из которой он теперь сможет уйти, сохранив достоинство. А скорее от осознания, что загадка, которая мучила бы его еще, наверное, очень долго, оказалась разгаданной самой «папессой» — ясно, недвусмысленно и весьма доходчиво.
— Простите за комплимент, синьора Ленерт, однако вы — мужественная женщина.
Паскуалина предостерегающе помахала рукой, пытаясь остановить его, но Скорцени почему-то вдруг решил до конца излить свои чувства к ней.
— Сие не должно смущать вас, госпожа «папесса», — слегка улыбнулся он, — поскольку речь идет вовсе не о комплименте. Я слишком хорошо изучил историю вашего знакомства с Эудженио Пачелли и вашего совместного восхождения к папскому престолу, чтобы оскорблять вас подобными комплиментами. А что касается безопасности папы римского, то я гарантирую ее лишь настолько, насколько способен гарантировать.
Взгляд Паскуалины вновь излучил признательность.
— Пока мы здесь расточаем друг перед другом комплименты и заверения, союзники уже вошли в Рим и движутся в направлении Флоренции, — голос «папессы» стал сухим и жестким, привыкшим диктовать условия. — Вскоре Германия лишится своего самого мощного союзника. И притом, кажется, последнего, если не считать очень ненадежную Венгрию, склонную к тому, чтобы захлебнуться в собственной гражданской войне. Вот о чем вы должны подумать сейчас, господин Скорцени.
Штурмбаннфюрер молча кивнул и несколько минут с самозабвением гурмана предавался жареной говядине. Что касается Паскуалины, то она не столько ела, сколько, не стесняясь, созерцала буйство аппетита своего гостя. Ей откровенно нравилось наблюдать проголодавшегося мужчину, с благодарностью пожирающего все, что только выставлено перед ним на стол. Возможно, в эти минуты она даже не осознавала, насколько это заметно со стороны.
— Могу ли я позволить себе еще один вопрос? — все же нашел Скорцени мужество прервать акт утоления голода.
— Боюсь, что их окажется как минимум три. Первый: каким образом я узнала о том, что вы нагрянете на Корсику.
— Вот что значит большую часть жизни своей провести у папского престола; ближе всех иных смертных к Богу, — откровенно богохульствовал Скорцени.
— Мне сообщила об этом — в виде предположения, конечно, — княгиня Мария-Виктория Сардони, — простила ему эту шутку Паскуалина Ленерт. — Через своего агента, ясное дело. По нашему каналу связи. Как видите, я даже не пытаюсь создавать из этого тайну. В тот же день нам удалось вырваться из Рима, отправившись якобы на итальянскую Сардинию.
— Понятно, — Скорцени с уважением взглянул на «папессу» и опять принялся за мясо.
— Не совсем ясно, правда, почему вы решили выудить меня на Корсике, а не на вилле «Орнезия». Ведь о том, что предполагается мой визит на родину Бонапарта, достоверно не знал никто. В том числе и я.
— Господи, это же так просто, — снисходительно улыбнулась сестра Паскуалина. — Княгиня предвидела, что вы не рискнете нанести ей визит. Да и я тоже в этом не сомневалась.
— Кроме того, я забыл, что вилла «Орнезия» оказалась в зоне влияния правительства Муссолини, — спокойно признал свою ошибку Скорцени. — Третьего вопроса не последует. Синьоре Сардони было известно, что мне нравится Корсика и что я наведывался сюда, подготавливая похищение дуче.
Штурмбаннфюрер хотел добавить еще что-то, но в это время спокойствие виллы было взорвано ревом автомобильных моторов, выстрелами в воздух и командами на немецком.
Паскуалина подхватилась и бросилась к окну. У Скорцени же хватило духу и выдержки опустошить еще один бокал, неспеша закусить несколькими вилками салата и лишь тогда подняться.
— Что там происходит? — резко спросил он появившегося в двери Того.
— Этот вопрос удобнее было бы задать мне вам.
— Поздно. С этой минуты вопросы здесь задаю только я. Итак?
— Вилла окружена эсэсовцами из Корсиканской бригады и еще какими-то солдатами, кажется, из дивизиона противовоздушной обороны. Все они прибыли на четырех бронемашинах и двух грузовиках.
— А что вас так удивляет: вилла и должна быть окружена, — пустился Скорцени в откровенный кураж. Он понятия не имел, откуда здесь взялись эсэсовцы, кто и зачем привел их сюда.
— Где штермбаннфюрер Скорцени?! — донесся с первого этажа резкий, разъяренный голос Лилии Фройнштаг, подкрепленный двумя выстрелами из пистолета. — Я вас спрашиваю: где штурмбаннфюрер СС Скорцени?!
Брови «первого диверсанта рейха» резко поползли вверх. Он знал, что происходит, когда начинает хозяйничать Фройнштаг, чей мужеподобный голос звучал сейчас так, что ему позавидовал бы любой строевой фельдфебель.
— Я даю вам ровно пять минут для того, чтобы вы освободили его из-под ареста!
— Но его никто не собирался арестовывать, — попытался образумить Фройнштаг кто-то из охраны виллы, засевшей уже здесь, на втором этаже, и приготовившейся к отражению штурма.
— Вмешайтесь, господин Скорцени, вмешайтесь! — буквально взмолилась «папесса». — Я не желаю, чтобы мое имя увязывалось с каким бы то ни было кровопролитием.
— Одно ваше слово, синьора Ленерт…
69
Когда Скорцени вышел в коридор, он увидел, что несколько дюжих парней устанавливали в проемах дверей и окон ручные пулеметы и готовили к бою фаустпатроны.
— Вы забыли о штурмовых лестницах, Фройнштаг! — захватив за ствол один из ручных пулеметов, он вырвал его из рук охранника, который пытался пристроиться с ним у пьедестала статуи русалки, и заставил вояку стать лицом к стене. — Я здесь! Никто не пытался взять меня под арест!
