Оборотная сторона медали. Книга вторая - ADMIN RSOTM
Итак, задача поставлена. Все собираются на исходной. Идет артподготовка. Наша миссия — убедиться, что заданные цели поражены.
В бой пошли несколько танков, за ними пара БМП с пехотой. Танки двигались ровно по наезженным колеям, не выезжая из продавленных борозд, как и мы, когда ехали на позицию.
Подъехали к крайней посадке перед полем, за которым растянулась лесополоса. Там держал оборону противник.
Танки остановились и начали стрелять по вражеским позициям. Две «бэхи» помчались через поле на полном ходу.
После небольшого замеса наши стали отходить, позицию они занять не смогли. Командир одной из групп получил незначительное ранение, но по-прежнему рвался в бой. В этом бою погибло два бойца. Истерики не случилось, мужики отработали так, как надо, словно всю жизнь только тем и занимались, что штурмом брали посадки и бегали по чавкающей грязи за боевыми машинами. Но так бывает не всегда. Проявляющаяся в схватке с врагом боевитость, заложенная изначально в мужском характере, может оказаться глубоко запрятанной под грузом многолетних бытовых проблем, разочарований и обыкновенной усталости от жизни.
Когда ты в бою, то быстро начинаешь соображать, что должен уничтожить противника раньше, чем он тебя. Это осознание обычно приходит сразу, не требуя большого опыта. К сожалению, не всякому дано быстро принять жесткие правила игры. Когда ты занимаешься боевой работой, типа управления беспилотниками, и на первый взгляд, отстраненно наблюдаешь со стороны, то на самом деле — еще больше переживаешь за бойцов, понимая, что многие из них просто не должны быть здесь. Еще раз повторяю, не каждый мужчина — воин, не всякий сгодится для битвы. Подобные мысли, как будто нарочно, стараются выбить тебя из равновесия.
На войне нужно прятать душу и сердце куда подальше, чтобы нормально реагировать, а точнее, никак не реагировать, на все эти потери в виде горы трупов, уложенных штабелями. На то она и война…
ГЛАВА 72
ВЛАДЛЕН ТАТАРСКИЙ
— Алло! Ну, шо ты там? — бодрый, как всегда, голос Макса заряжал позитивным настроем.
— Здоров, брат? Как сам?
— Завтра выдвигаюсь из Макеевки. Еду мимо тебя, но заезжать не буду. Лечу в Питер, у меня там встреча с подписчиками, а потом обратно. Планируем устроить здесь серьезное мероприятие с применением роя FPV-дронов. Будем жахать петухов! Потом наберу, все расскажу.
— Хорошо, сильно не гоните! Бубе привет!
Тогда я еще не знал, что разговариваю с Максом в последний раз. Всегда завидовал могучей энергии этого толстяка. Он не намного моложе меня, а столько хотел успеть сделать. Был переполнен силой, талантом и жаждой действия!
Макс горел этой войной. Никогда не забуду его слова: «Я жизнь отдам ради Победы!» Иногда думаю, смог бы он сойти с маршрута? Например, уехать в Крым и там продолжать писать книги. Нет! Так бы он точно не поступил! Если сказал, что через два дня будет участвовать в каких-то испытаниях на фронте, значит, будет! Чтобы о чем-то писать или что-то рассказывать, нужно в этом хорошо разбираться, а для этого необходимо принять участие в событиях, стать их свидетелем, грубо говоря, прожить их. Тогда ты получаешь полное право выносить собственные суждения и, тем более, критиковать действия других.
За то время, пока мы работали вместе, я хорошо изучил его распорядок дня. Макс ложился в районе десяти часов вечера, а вставал рано утром. Когда я только просыпался, он уже стучал пальцами по ноутбуку, набивая очередной пост для своего телеграм-канала. Потом мы завтракали и отправлялись на задачу. Возвращаясь, он снова что-то печатал. Макс использовал каждую свободную минуту, как будто постоянно куда-то спешил. Работал над постами, печатал книгу и записывал, как он его с юмором называл, «самое главное военное шоу» страны. Вот такой он — Максим Фомин!
В один из вечеров я был занят привычным делом — лежал на диване и смотрел какой-то канал на Ютубе, когда мне позвонила супруга Макса — Лера. Она иногда мне звонила, когда Макс просил что-нибудь передать, либо сам набирал с телефона супруги.
— Алло, привет!
В ответ в трубке прозвучал испуганный голос Леры. Сквозь слезы она пыталась что-то сказать, но разобрать было сложно. Наконец, я услышал роковые слова:
— Нас взорвали…
— Как, где? — посыпались от меня вопросы. Морально я был готов к такому повороту событий. Но черные вести всегда приходят неожиданно.
— Мы в Питере. Тут у Максима было мероприятие.
— В каком он состоянии, «скорая» его забрала? Он живой???
— Нет, после такого не выживают, — дальше снова слезы и звонок прервался.
Захожу в телеграм. Все каналы наперебой выдавали информацию о трагедии. Выдвигались версии, строились гипотезы. Пустая суета. Ясно стало одно — Макс больше не с нами…
Часто мы обсуждали с ним возможность совершения терактов противником, особенно после подрыва машины, в которой ехала Дарья Дугина. Понимали, что и на нас ведется охота. В ДНР нам всегда приходилось досматривать машину, менять маршруты. На Донбассе — совершить подрыв намного проще. Много оружия, взрывчатки, да и с агентурой здесь у противника проблем не было.
Но, что это произойдет вот так нагло, средь бела дня на творческом вечере, в центре культурной столицы, никто не ожидал. Думаю, на то и был расчет злодеев. Шок — главное оружие террора!
Судя по всему, враг долго планировал этот теракт. Макс проговаривал множество правильных вещей, которые очень раздражали противника, поэтому от него так хотели избавиться. Говоря образно, он вызывал у врагов скрежет зубовный: воевал на всех фронтах, и в окопах, и в медийном пространстве. И не известно еще, где было тяжелее. Шансы выжить в окопе, примерно пятьдесят на пятьдесят. Когда же ты — успешный публичный человек, работающий на полях информационной войны, не пряча лица, подготовить и направить по твоему следу убийц гораздо легче. А остаться в живых — намного сложнее. Особенно, если ты противостоишь спецслужбам крупного государства, которое тебя люто ненавидит.
Когда уже стало точно известно о смерти Макса, я понял, куда он так спешил. Он хотел оставить нам, как можно больше своих идей и мыслей, свершить дела, о которых бы помнили после него.
На следующий день мне позвонил человек из ЧВК:
— Привет, Фидель! Тут с тобой поговорить хотят, — звонивший передал трубку кому-то еще.
— Фидель, здравствуй! Это Пригожин, — услышал я напористый, зычный голос, ставший в последние месяцы таким знакомым для
