Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются
Фриц Кан сидел за столом и смотрел в одну точку. Ганни… Он теперь думал только о ней. Даже события последней ночи не заставили его забыть о своих переживаниях. Куда девалась его веселость!
— Здравствуйте, товарищи!
— Здравия желаем, товарищ унтер-офицер!
Керн огляделся и увидел, что лица солдат необычно серьезны.
— Что тут у вас происходит? Хороните кого или за завтраком объелись?
Петер Блок с трудом сдерживал смех.
— Да ничего особенного, товарищ Керн. У нашего Фрица любовные страдания…
Фриц вскочил. Лицо его горело от возмущения.
— Какое тебе до этого дело! Ты… Клаус Зейферт усадил его:
— Не волнуйся, Фриц. — Он укоризненно посмотрел на Блока. — А ты попридержи свой язык, если ничего путного сказать не можешь. — Затем он снова повернулся к Керну: — Да, товарищ Керн, наш Кан уже несколько дней ходит сам не свой и ни с кем не разговаривает. Мы бы охотно помогли ему, но никто толком не знает, что случилось.
Керн сел напротив Фрица, но тот даже глаз не поднял.
— Ну, так что же с вами, товарищ Кан?
Фриц молчал. Керн понял, что с Каном творится что-то неладное. «Надо будет поговорить с ним наедине по душам, — решил Керн. — Может быть, он не хочет, чтобы все вмешивались в его личную жизнь»,
— Пойдемте со мной, товарищ Кан. Спокойно поговорим обо всем.
— Товарищ Керн…
— Ясно, ясно, — остановил Фрица Керн, — я не буду слишком любопытным.
Фриц поднялся. Оба вышли и уселись на траве под грушей за зданием заставы. Керн молчал.
Когда молчание стало тягостным, Фриц заговорил:
— Что много говорить! Я сам во всем виноват. Дурак!
— Девушка? Поссорились?
— Поссорились! Все кончено!
— Погоди, не все сразу. Давай по порядку. Что произошло?
Фриц прилег и начал жевать травинку.
— Ну ладно, так и быть… Но…
— Ясно. Все останется между нами.
Фриц начал сбивчиво рассказывать, как началось и чем закончилось его знакомство с Барбарой Френцель.
— Это все, — закончил Фриц. — Я теперь и сам не пойму, как все это получилось. Ее глаза… — Он повернулся на бок и посмотрел Керну в глаза. — Товарищ Керн, я… я и сам не знаю, что со мной случилось! Что мне делать?
— Судите сами. Девушка впервые видит молодого человека и через пять минут бросается ему на шею. Да она же по меньшей мере легкомысленное существо! Или вы верите в любовь с первого взгляда? Кто знает, что можно ожидать от такой любви… Я бы на вашем месте был более осторожным.
— Но она чертовски красива!.. А я…
— А вы вели себя как ветрогон. Это должно послужить вам хорошим уроком.
Фриц опустил голову:
— Я все прекрасно понимаю…
— А как вы сейчас относитесь к этой Барбаре?
— Чтоб мои глаза ее больше не видели!
— Ганни знает об этом?
— Если бы знала!
— Что же вы собираетесь делать?
— Что мне делать? Подам рапорт о переводе в другую часть. Мне теперь лучше не попадаться ей на глаза.
Керн, услышав эти слова, сначала не нашелся, что сказать, но потом решительно произнес:
— Не мелите чепухи, Фриц! Это малодушие! Сами заварили кашу, а теперь удрать хотите. Отделение, застава, товарищи больше не интересуют вас? О переводе не может быть и речи!
— Что же мне тогда делать? — робко спросил Фриц.
— Вы должны поговорить с ней. Скажите ей всю правду, и тогда, может быть, опять все наладится. Вы просто обязаны это сделать, товарищ Кан. Или вы хотите, чтобы все показывали на пограничников пальцем? Смотрите, мол, какие они: сначала вскружат девушке голову, а потом бросают!
— Все это я понимаю. Но она и слушать меня не станет.
Керн взял Фрица за руку:
— Послушайте, не будьте трусом. Вы любите ее или нет?
— Да…
— Хорошо, завтра вечером вместе поедем в Хеллау. И не надо вешать нос. Выше голову!
* * *Лотар Гресе, стоя на наблюдательной вышке, прислонился к перилам и стал осматривать в бинокль местность по ту сторону границы. Двое мужчин с полчаса постояли на холме и потом ушли. Больше никто не появлялся. За две последние недели его познакомили с участком границы. С замполитом он обошел контрольно-следовую полосу, а его командир отделения унтер-офицер Рихтер показал ему проходы к постам. Лотар старался все запомнить и делал вид, что служба на границе не так тяжела, однако к лазанью по скалам нужно было привыкнуть.
Рядом с ним стоял старший наряда ефрейтор Зейферт. Клаус понимал, что молодому солдату служба пограничника в новинку, и поэтому обращал внимание на каждую мелочь.
Клаус тронул Лотара за плечо.
— Дай-ка бинокль, я сам понаблюдаю. И слушай, что я тебе скажу. Смотри вокруг и все примечай. Не упускай из виду ни одного кустика, ни одного дерева. Где они стоят, как растут. И не только на той стороне, но и здесь. Это важно. Любое изменение может что-то означать. Ты должен изучить местность до мельчайших подробностей. Только тогда ты сможешь прийти на участок и сразу заметить какие-то изменения. Для нас это особенно важно, потому что здесь, на нашем участке, можно осуществлять прямую визуальную связь с той стороной. Ясно?
— Ясно. — Гресе протянул Клаусу бинокль. — Только за один день все это, конечно, не усвоишь.
— И еще одно. Если что-нибудь заметишь, не обнаруживай себя. Притаись и наблюдай. Не выдавай своего присутствия ни одним движением. Например, увидел на той стороне притаившегося таможенника — посмотри в бинокль, заметь место и наблюдай за ним. Но незаметно. Он не должен знать, что его обнаружили. Понял?
— Понял. Но я же должен смотреть туда.
— Ясное дело! Прежде всего ты должен замаскироваться. Стекла бинокля блестят на солнце, поэтому его надо направить так, чтобы наблюдать краем линзы. А если ты еще сбоку прикроешь стекло рукой, он не поймет, куда ты смотришь. Но всегда время от времени смотри в другую сторону или показывай куда-нибудь рукой. А может быть и так: ты обнаружил кого-то на той стороне. Тогда вставай и иди к постовому домику. В нем темно, и ты сможешь наблюдать через окно, оставаясь незамеченным. Тот, на той стороне, будет думать, что ты устал и пошел отдохнуть. Бинокль никогда не высовывай из окна: солнце не должно светить прямо в стекла.
Гресе с удивлением смотрел на Клауса.
— Да ты, оказывается, тертый калач!
— Хочешь стать настоящим пограничником — постоянно учись. Ты должен быть на голову выше любого нарушителя границы, иначе ты будешь только называться пограничником.
Разговор оборвался. Оба занялись делом. Так прошел, наверное, час. Легкий ветерок донес из деревни звуки рояля. Лотар легко узнал: английский вальс. В это время на той стороне, на холме, появился таможенник.
— Смотри-ка, Клаус!
Оба стали наблюдать за таможенником. Тот постоял немного, помахал рукой в направлении наблюдательной вышки, прокричал что-то и ушел.
— Что ему нужно? — спросил Лотар.
— Они часто подходят к границе и изображают из себя добрых парней. А когда видят, что ты не обращаешь на них никакого внимания, начинают ругаться.
Лотар снова прислушался к звукам рояля. Теперь играли нечто странное. Высокие и низкие звуки, сменяя друг друга, образовывали интервалы.
— Что это он играет? — спросил Лотар.
Клаус, не отрывая бинокля от глаз, ответил:
— Кто его знает! Наверно, какой-нибудь болван без устали колотит по расстроенному роялю…
Лотар стал слушать еще внимательнее. Долетавшие до него звуки что-то напоминали ему. Короткий, короткий, длинный, короткий, длинный… И вдруг его осенило:
— Клаус, послушай, да это же морзянка!
Зейферт опустил бинокль и вопросительно посмотрел на Лотара.
— Какая еще морзянка? Тебе приснилось, что ли?
— Да ты послушай!
Клаус наконец понял, в чем дело.
— Ты уверен? Азбуку Морзе знаешь?
— Да!
Клаус схватил журнал наблюдений и приказал:
— Диктуй, записываю!
— «В-н-и-м-а-н-и-е, о-с-т-о-р-о-ж-н-о…»
Вскоре игравший переключился на фокстрот. Клаус с волнением прочитал записанный текст: «Внимание, осторожно, пятый день».
— Вот это да! Что же все это значит? Мы должны немедленно доложить! — прошептал Лотар.
— Погоди. Ты слышал, где играли?
— Кажется, в домике на окраине.
Клаус лихорадочно соображал: «Что предпринять? Видно, готовится какая-то пакость, определенно почище обычного нарушения границы! Вполне возможно, что пограничные телефонные переговоры подслушиваются. Как же сообщить командиру? Может быть… Да, другого выхода нет. Пусть это будет слишком осторожно, но зато наверняка». Клаус передал бинокль Лотару.
— Продолжай наблюдение. Особенно внимательно следи за опушкой леса.
Клаус подождал еще минуту, потом зашел в постовой домик, торопливо позвонил. К телефону подошел дежурный. Клаус попросил Бергена:
