Гай Гибсон - Впереди вражеский берег
В состав резерва входили:
лейтенант Таунсенд,
ст. сержант Андерсон,
лейтенант Браун,
лейтенант Оттли.
Они должны были держаться сзади, чтобы заполнить бреши в рядах первых двух групп. Это было несложно, так как мы планировали поддерживать постоянную радиосвязь. Еще два экипажа, которые я не упоминаю, не смогли лететь из-за болезней. В воздух должны были подняться 19 самолетов.
Итак, инструктаж подошел к концу. Все твердо знали, что следует делать. Все твердо знали свой маневр. Мы отправились в столовую, чтобы перекусить яичницей с беконом.
Динги спросил меня:
«Я могу забрать твое яйцо, если ты не вернешься?»
Это была старая шутка. Каждый экипаж после возвращения с боевого вылета получал яйца, которые считались деликатесом, потому что их было мало. Я ответил грубовато:
«Да пошел ты».
И еще посоветовал ему сделать кое-что, что сделать с самим собой очень трудно. Но времени уже не было, и мы отправились переодеваться.
До взлета оставалось еще полтора часа, все начали немного нервничать и предпочитали помалкивать. Наверное, они чувствовали бы себя лучше, если бы принялись кричать и танцевать, чтобы стряхнуть напряжение. Однако они стояли, сунув руки в карманы, нервно дымили сигаретами и почти не разговаривали.
Я сказал Хоппи:
«Нам бы только протянуть эту ночь, зато завтра мы напьемся».
Мы с Хоппи всегда об этом договаривались перед вылетом на операцию. Затем он прыгнул в автомобиль, который повез его к самолету.
Я никогда не буду пытаться описывать подобные моменты. Оставим это адъютанту эскадрильи Хамфри, который записал в боевом дневнике эскадрильи:
«Это был великий день нашей эскадрильи. Никто, кроме экипажей, не знал целей атаки. За пределами эскадрильи почти никто даже не подозревал об операции, даже вспомогательные службы. С 8 часов вечера на летном поле происходило то, что следует помнить. Это не походило на подготовку обычного вылета, так как все экипажи полностью осознавали лежащую на них колоссальную ответственность и серьезность задачи. Большинство летчиков отпускали фразы от „ни черта не будет“ до гораздо более выразительных. В целом мне все это напоминало крестовый поход.
Дэйв опоздал. Он выскочил из комнаты отдыха экипажей, когда его люди уже заняли места в самолете. Я не слишком бы удивился, если бы наш легкомысленный Дэвид забыл о них. Подполковник уселся в автомобиль и забрал весь экипаж. Как они туда втиснулись — ума не приложу. Он выглядел собранным и абсолютно спокойным[16]. Наш любимый янки капитан МакКарти вызвал небольшой переполох. Он прибыл к самолету, и тут выяснилось, что у машины неисправна гидравлическая система. Тогда он потребовал резервный самолет. Уже усевшись в кресло, он обнаружил, что забыл полетную карту. Отчаянно ругаясь, он помчался в штаб. При этом в спешке он дернул кольцо парашюта, белый шелк вывалился на землю и волочился за ним, как диковинный шлейф. Весь взмокший, Мак помчался обратно к самолету, и все механики пытались как-то помочь ему. Он успел стартовать вовремя».
Точно в назначенное время Хатч выпустил красную сигнальную ракету, и самолеты начали запускать моторы. До тех пор, пока мы не пересечем вражеский берег, мы должны были хранить радиомолчание.
В кабину моего самолета поднялся командир авиагруппы и пожелал мне удачи. Я послал его к черту. Затем появился фотограф КВВС и попросил нас попозировать для снимка. Эти люди всегда выбирают самый подходящий момент. Затем мы начали выруливать на взлетную полосу и строиться для взлета. Кто-то на сигнальной вышке махнул флагом, я дал полный газ и начал разбег. Адъютант записал:
«Огромные, тяжело груженные машины взлетали одна за другой с травяной полосы, пока наблюдатели стояли, затаив дыхание. Все шло хорошо, однако самолеты поднимались в воздух после очень долгого разбега. Наконец, они все взлетели, и в Линкольне снова воцарилась тишина. На аэродром опускалась ночь. Механики какое-то время посидели, разбившись на маленькие группки, поговорили, а потом начали расходиться по казармам, чтобы вернуться, когда самолеты начнут садиться. Все казалось тихим и спокойным. Мы желали нашим парням божьего благоволения и удачи».
Глава 18. Кому-то не повезло
Мы летели 1 час 10 минут, храня полное молчание. Каждый был занят собственными мыслями. Под самолетом с монотонной регулярностью мелькали гребни волн. Отражение луны плясало на волнах, превращаясь в колдовской гипнотический кристалл. Лишь голос Терри вернул нас к действительности. Он сообщил:
«Через 5 минут будет голландский берег, командир».
«Хорошо», — сказал я и посмотрел вперед.
Палфорд включил прожектора и сказал мне, что нужно спуститься чуть ниже. Джим Диринг, сидевший в носовой башне, начал вращать ее, чтобы обстрелять корабли ПВО, которые могли караулить под берегом самолеты-минные заградители. Тревор снял спасательный жилет и отправился на свое место в хвостовую башню. Летевшие по сторонам пилоты еще ближе сдвинули тупоносые «Ланкастеры». Вероятно, их экипажи делали то же самое, что и мы. Кто-то начал нервно насвистывать, что было слышно в переговорном устройстве. Ему сразу посоветовали:
«Заткнись».
Затем Спэм сообщил:
«Вижу берег».
Но я возразил:
«Это не берег. Это низкая туча и тень от нее».
Однако прав был штурман, а я ошибался. Вскоре перед нами появились голландские острова. Они казались низкими и плоскими. В лунном свете они выглядели очень неприветливо, отовсюду палили зенитки, так как радар сообщил немцам о нашем приближении. Но мы знали об их системе обороны абсолютно все, поэтому, оказавшись в неприятной близости от зениток, начали высматривать ориентиры, которые указали бы место прорыва сквозь огневую завесу. Мы вели себя, как корабль, пробирающийся через минное поле, когда малейший неверный шаг приведет к гибели, но если ему повезет и будет выбран правильный курс, то все закончится благополучно. Терри уселся рядом со мной, чтобы контролировать Спэма. Он открыл форточку и выглянул наружу, чтобы рассмотреть берег в ночной бинокль.
«Ничего не вижу, — пожаловался он. — Мы летим слишком низко. Но мне кажется, мы летим правильно, потому что ветра почти не было».
«Надеюсь, что так».
«Носовой стрелок, приготовиться. Мы подходим».
С ревом мы пронеслись над Западным валом, огибая позиции зениток, и повернули на тот курс, который обещал призрачную безопасность. В этот момент все затаили дыхание. Затем я облегченно вздохнул: не раздался ни один выстрел. Мы захватили их врасплох.
«Нормально, Терри. Новый курс».
«105 градусов по магнитному».
Однако мы продержались на новом курсе всего 2 минуты, после чего опять увидели море. Мы проскочили над маленьким островком, то есть где-то ошиблись. Наш правильный курс должен был проходить между двумя островами, причем оба были хорошо защищены, но благодаря божьему вмешательству мы пролетели прямо над одним из них, пока немецкие артиллеристы еще спали. Мы поднялись на 300 футов, чтобы оглядеться и выяснить, где же мы находимся, а потом снова спустились к самой земле. Терри сказал:
«Прекрасно, вон там мельница и мачты радиостанции. Мы должны пойти справа. Новый курс — 095 градусов по магнитному и осторожнее с маленьким городком, который появится впереди».
«О'кей, Терри, я обогну его».
Теперь мы повернули влево, и я успел с удовлетворением отметить, что Хоппи и Микки все еще держат строй.
Мы летели низко. Мы летели так низко, что Спэм не раз предостерегающе вскрикивал, чтобы я успел перескочить через высоковольтные линии или деревья. Справа мы заметили небольшой город, его трубы четко обрисовались в ночном небе. Мелькнул какой-то огонек. Сначала мы подумали, что кто-то прожектором просигналил нам «V», но потом решили, что просто разбудили человека, и тот выглянул в окно. Ведь моторы ревели просто ужасно.
На новом курсе мы должны были лететь над каналом, который соединялся с другим, а дальше уже лежала граница Голландии и Германии. Все начали пристально вглядываться во мрак, разыскивая это самое водное «Т», так как мы не могли позволить себе вторую ошибку. Канал медленно плыл у нас под правым крылом, и я старательно держался точно над ним, так как мы пролетали недалеко от Эйндховена, который славился сильной ПВО. А через несколько минут мы заметили впереди серебристый проблеск. Это было Т-образное соединение каналов, точка второго поворота.
Спэм быстро определился, где мы находимся, на сей раз все было нормально. Терри задал новый курс прямо к Рейну. Через несколько минут мы пересекли германскую границу, и Терри невозмутимо проинформировал:
«До цели полтора часа. Нашим следующим ориентиром будет Рейн».
Однако прорвались не все. Лейтенант Райс коснулся воды при перелете через море. Хотя самолет сумел подняться, у него вышли из строя оба внешних мотора и оторвалась мина. Ему пришлось возвращаться назад на двух внутренних моторах. Немного позднее Леса Манро подбили зенитки. Самолет получил тяжелые повреждения, и ему пришлось возвращаться на базу. Я мог представить себе ощущения экипажей, которые после нескольких недель интенсивных тренировок и ожидания в последний момент были вынуждены повернуть, так ничего и не сделав. Мне было жаль их. Теперь у нас осталось 16 самолетов и 122 человека.
