Григорий Василенко - Крик безмолвия (записки генерала)
После войны была отменена карточная система для всех категорий населения. Улучшение материального положения населения осуществлялось не методом дикого повышения цен, а методом систематического ежегодного их снижения. Вернемся к сегодняшним дням. Свора предприимчивых дельцов перепродает продукты питания, товары первой необходимости по бешеным ценам, грабит простого труженика, у которого хватает только на хлеб и молоко. Рабочие, крестьяне, служащие презирают перекупщиков, клеймят спекулянтов, наживающихся на их бедствии, но дельцам–рыночникам в угоду американцам покровительствуют властные структуры. Буш недавно с умилением заявил, «что на протяжении более сорока лет США возглавляли борьбу Запада против коммунизма… Конфронтация закончилась. Советский Союз больше не существует. Это победа наших моральных сил, наших ценностей».
Он не раскрыл механику — как это было сделано. Ему это не нужно было, а нам следует знать о напористости «агентов влияния» ЦРУ, о чем известно было советской контрразведке. Эта агентура действовала в верхах и
обеспечивала проведение курса на разрушение государства и партии, основ социализма. В низах надо было вызвать недовольство, оживить тех, кто ненавидел социализм, вызвать «брожение умов» в обществе. Для этого были пущены в ход: гласность, плюрализм, свобода н. т. «неформалов», партий, организаций. В работу включились все обиженные, реабилитированные, преступные элементы, кооператоры–перекупщики. К этому еще присовокупили кампанию по борьбе с привилегиями и злоупотреблениями. На этой мутной волне шумные митинги морально подавили низовые партийные комитеты, а верхушка, ЦК отмалчивались, внося растерянность в ряды коммунистов. В страну хлынула агентура ЦРУ и эмиссары эмигрантов и их потомков. Кампания по разрушению сверхдержавы финансировалась Западом в виде благотворительной помощи и сам наш президент занялся бизнесом. Щедро оплачивались его книги, но это было прикрытие субсидий за развал государства, как и присуждение Нобелевской премии. Казалось можно бы провалиться сквозь землю за такие подачки, но с экс–президента как с гуся вода, он даже намекает на возвращение к политике, сославшись на великого сына Франции, ее патриота, ставшего на ее защиту в самые критические годы ее истории и возродившего величие Франции.
— Что же мы стоим? — спохватился я довольно поздно. — Давайте присядем на скамейку. Он посмотрел на часы.
— Можно. Время еше есть. Да надо остыть. Так вот… Строительство социализма, что на памяти нашего поколения протекало в обстановке жесточайшего сопротивления свергнутых эксплуататорских классов и их потомков. Утверждения некоторых прорабов перестройки о том, будто в переходный период у советского народа не было классовых врагов — это ложь и фальсификация. Враги были. Они стреляли, вредили, совершали диверсии и саботаж. Внутренние враги смыкались с внешними. Террор развязали в стране не коммунисты и Советская власть, а буржуазные партии, белогвардейцы. Разведки иностранных государств объединились в борьбе с Советами. Появилась и плеяда ультралевых, некомпетентных партийцев, провозгласивших лозунги, усердно стремившихся своим показным усердием довести до абсурда политическую линию партии. Это вызывало на местах озлобление масс, объективно вредило социализму, бросало тень
на коммунистов, среди которых были и подхалимы и карьеристы, злоупотреблявшие властью. К тому же на социализм вылито столько помоев, что нынешнему поколению трудно отделить правду от лжи. И все же благодаря социалистическому общественному и государственному строю, опираясь на мощную индустрию, коллективное сельское хозяйство, высокий патриотизм народа, Советский Союз одержал победу в противоборстве с фашистской Германией. Наш строй позволил быстро восстановить разрушенное войной хозяйство.
Все это я отлично представлял и сам был того же мнения, но не смел прерывать Ивана Ильича, давая ему возможность выговориться, разрядиться.
— Ощутимый удар по социалистической системе нанесла руководящая верхушка партийной и государственной номенклатуры. Она фактически отделилась от народа, от жизни страны, от рядовых коммунистов.
Первые лица и их ближайшие помощники снизошли до распределения дефицитных потребительских товаров, поступавших на базы и в торговлю. А производство дефицита они никак не могли наладить, оказались не способными. И это, заметьте, при плановом ведении хозяйства.
Проблема дефицита стала все более ощутимой. В стране создалась обстановка для злоупотребления служебным положением, смыкания партийно–советской и правоохранительной номенклатуры с преступными элементами, дельцами теневой экономики. Все это вызывало недовольство в массах, неверие в чистоплотность и справедливость партийной и советской верхушки на всех уровнях.
Отчуждение лидеров от народа, обеспечение себе барского положения, беспринципность и безыдейность, обращение к его величеству рабочему классу не иначе как к черни, работягам привело к компрометации социализма. К тому же партийные лидеры типа Хрущева завели социалистическую теорию в тупик, а «ученые» перемалывали то, что произносили лидеры, провозглашали их речи как вклад в развитие теории социализма, твердили о продвижении вперед, придумав термин «развитого социализма».
— Вам не приходилось слышать об иронии истории?
— О насмешке истории?..
— Можно и так, только это философская проблема. Над ней Гегель корпел. Ее смысл в том, что «посев не похож на жатву». Ирония истории покровительствует
Хрущеву и Горбачеву. Один наломал дров с коммунизмом, другой — с «перестройкой».
— Алексей Иванович, извините великодушно. Я вас заговорил. У кого что болит, тот о том и говорит.
— Нисколько не сожалею. Я словно побывал на лекции, обновил свои познания.
— Я тороплюсь, взяли огород, договорились с женою вскопать на зиму… Она, наверное, заждалась меня. Да, Алексей Иванович, вам на раздумья — кого бы вы назначили министром сельского хозяйства? Подумайте, я побежал на автобус. Извините, до встречи.
Профессор заспешил. Я посмотрел ему вслед. Чуть сгорбившись, но неистово убежденный в своей правоте, он крепко держал портфель, где лежали его лекции, с которыми он приходил в тот дом. Наверное, и копая огород, он спорил про себя со своими оппонентами, доказывал иронию истории. Я тоже размышлял над этим сочетанием.
54
Кого бы я назначил министром сельского хозяйства?
Придумает же такое профессор. Может, он имел в виду себя, отправляясь на сельхозработы? От профессора можно все ожидать.
А если серьезно, то я бы назначил… мудрого селянина, народного агронома Терентия Мальцева, сказавшего однажды, что селу не хватает мужика.
С иронией истории посложнее. Здесь надо разобраться, как‑никак философская идея, высмеивающая устремление индивидов. Иван Ильич назвал двоих, а их больше.
Апогеем бахвальства Никиты Сергеевича было заявление о том, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме. Его тут же подхватила пресса и радио в духе того времени, широко разрекламировав криками: «Даешь коммунизм!» Рьяные драматурги поспешили со своими творениями на театральные подмостки, с которых посыпались заумные размышления о необходимости развернуть соревнование за быстрейшее продвижение к коммунизму, не задерживаясь на социалистической формации, как первой стадии на пути к коммунистическому обществу.
«Крылатая фраза», кем‑то вписанная в выступление Хрущева, извратившая великую идею, очень понравилась кукурузному глашатаю. Еще бы. Ее тут же узнал весь мир, пораженный не только безотчетной болтовней, но
и глупостью провозглашенной тирады, когда страна еще не совсем оправилась от войны, а кукурузная политика привела к тому, что опустели магазины, не хватало хлеба, а крестьяне, боясь того, что отб&рут коров, пошли на массовый забой скота. Сокращалось поголовье, уменьшилось производство мяса, пришлось срочно поднять на него цены. Все это вызвало недовольство у поколения, которому обещали райскую жизнь в коммунистическом обществе. Говорят, что автор этого пророчества был по достоинству оценен Хрущевым: рекомендован для приема в Союз писателей как талантливый журналист, ошеломивший своим глупомыслием все человечество.
Хрущев в своих выступлениях наставлял литераторов, как надо выписывать типические образы современников, стремящихся к коммунизму.
Правда, сейчас никто не хочет признаться в своем «гениальном» предвидении, вложенным в уста первого секретаря ЦК партии. И те, кто это сделал, вдоволь посмеялись в последнее время над проделкой. Это ли не ирония истории?
Казалось бы урок хлестаковщины послужит предупреждением всем последующим государственным мужам, предостережет их от смехотворных заявлений, которых бы никогда не допустил не то, чтр трезвый политик, любой простой смертный, умеющий читать. Однако это впрок не пошло. Не счесть всех последующих провозглашенных лозунгов, не принятых жизнью.
