В горах долго светает - Владимир Степанович Возовиков
Под вечер сосед позвал Андрея наладить систему зажигания «Москвича», он вернулся скоро и узнал, что Варя заходила в его отсутствие. Быстро переоделся.
Солнце еще не село. Из-за реки по мосту гнали коров, золотилась пыль в вечерних лучах, покрикивал и свистел пастух, на открытой машине проехали с песней доярки, возвращались с полей косари на грузовиках, мотоциклах, «Жигулях» и «Москвичах», где-то одиноко стучала телега. Тихое днем село оживало к вечеру, из приоткрытых окон лилась музыка, звучали приглушенные голоса дикторов. Андрей отворил калитку ее дома, поднялся на крылечко, постучал. Варя не удивилась его появлению.
— Проходите, Андрей Петрович. — Она распахнула дверь пошире. — Только извините за беспорядок. Мама — с дежурства, а я в дорогу собиралась.
— Варя, вы не возражаете, если я... В общем, приглашаю вас на прогулку, ненадолго.
В темно-серых глазах ее отразилось удивление, потом растерянность и смущение.
— Наверное, у вас какое-нибудь дело ко мне?
Андрею стало неловко от своей самонадеянности, но, привыкший, как и все летчики, быстро выходить из сложных положений, он поднял глаза на конек крыши:
— Скажите, у вас есть громоотвод?
— Не знаю. — Она удивленно подняла брови. — Кажется, нет...
— Завтра же я вам его устрою. А то мне вчера показалось, будто все молнии летят в ваш дом.
— Да что вы! Не пугайте, я и так вчера натерпелась страху. Да вы же в грозу, кажется, на покосе были. — Варя неожиданно смутилась. — Фантазер вы!
— Нет. — Андрей улыбнулся. — Может быть, это профессиональное? Все время кого-то надо спасать и защищать. Хотя бы от грозы. Или мальчишек.
Девушка опустила глаза.
— Да вы проходите, Андрей Петрович.
— Лучше я здесь подожду. Можно подождать вас?
— Что с вами делать? Подождите. — Она неуверенно улыбнулась. — Я скоро, только надену что-нибудь — прохладно.
Андрей отошел к калитке, отвечал на приветствия прохожих, значительно поглядывающих в его сторону.
— Так куда же мы, Андрей Петрович, в клуб?
Он едва узнал ее в строгом темном свитере и темных брюках, лишь ожерелье цвета спелой калины роднило эту Варю с той, что явилась ему два дня назад.
— А вам туда хочется?
— Да, — сказала просто. — Встретить знакомых — разве плохо? Я теперь бываю дома редко. Только вот фильмы сюда запаздывают... У меня одно обязательство не исполнено. Просили зайти тут к одним. Может, вы проводите меня за реку?
— Хорошо.
Девушка потупилась, прошла в калитку первой. На улице он осторожно взял ее под руку. Маленькая рука показалась сильной и горячей под тонким свитером.
По телевидению началась передача какого-то крупного футбольного матча из-за рубежа, и дикарский рев болельщиков, пролетев радиоволной через космос над континентами и морями, хлестал из открытых деревенских окон, заглушая рев коровьего стада, растекающегося по дворам. Андрей усмехался, но сейчас он был благодарен телеэкрану, отвлекающему любопытные глаза. На деревенской улице рядом с девушкой всегда чувствуешь себя словно на витрине. И все же в тихом переулке их подстерегли: навстречу вдруг полилось, набирая силу:
То не брат с сестро-ой, То не муж с жено-ой — Это молоде-ец С красной девицей...На груде бревен у смородинового палисадника сидит, ухмыляясь, белоголовый парень, на коленях — портативный магнитофон.
— Черт патлатый, это же он нарочно завел!
— Он хочет вам напомнить, как вы его за уши таскали. — Варя тихо засмеялась.
— За уши? Этого? Я ж его первый раз вижу.
— Меня вы позавчера тоже первый раз увидали, Андрей Петрович? Забыли, как спасали меня от этого Веньки, когда он с дружками клубнику у девчонок отбирал?
— Неужели он?! Все равно за уши я его не таскал.
— Таскали, Андрей Петрович, таскали!
— Значит, не зря. И сейчас оттрепал бы с полным удовольствием.
— Попробуйте. Он без двух месяцев агроном. Да и Наташа вам за него глаза выцарапает.
— Если Наташа — это серьезно. — Андрей остановился, оглянулся на парня: — Интересно, помнит он, что я ему однажды напророчил?
— А что, Андрей Петрович? — Варя наморщила лоб.
— Да лучше, пожалуй, если забыл. Хотя все равно вспомнит когда-нибудь, раз поумнел.
— Вы на него не сердитесь, — тихо, грудным голосом сказала Варя. — Он ведь хочет вам удовольствие доставить. Наверное, думает, что мы... А мне нравится песня, послушайте-ка — он снова ее завел...
Свернули в узкий черемуховый переулок, прямо перед ними в березовую рощу по другую сторону реки садилось красное зеркальное солнце, над ним тянулась черная цепочка птиц, где-то в поле погромыхивала машина. Варя оступилась, и снова он ощутил силу ее маленькой руки.
— Вы спортом занимаетесь?
— Ага. Три дня сено сгребала, воду носила, картошку полола, огурцы поливала, пол мыла, дрова рубила...
— Дрова — это плохо, это не для девушки.
— У нас мужчин в доме нет, приходится.
— С вашего позволения я вам не только громоотвод налажу, но и перерублю все дрова, какие найдутся.
— С мамой о плате договаривайтесь. — Девушка улыбнулась.
— Мне удовольствие дороже. Отец жалуется: за неделю чурочки дома не оставил, зимой ему делать нечего будет.
— В деревне, Андрей Петрович, всегда работа найдется. Тут не город, дома не заскучаешь от безделья.
— Иные как раз на скуку жалуются.
— Лодыри всегда жалуются на скуку.
Андрей от души рассмеялся:
— Я это тоже замечал, Варвара Михайловна... если не ошибаюсь.
Быстро глянула, сказала не без удивления:
— Не ошибаетесь, Андрей Петрович, и мне это даже странно.
— Привыкайте. Вот закончите медучилище, явитесь в белом халате перед пациентами и станете Варварой Михайловной в девятнадцать лет.
— В двадцать. Да я не о том...
В реке еще текла заря, а в рощах уже сгущались сумерки, там мельтешило и шелестело, большая сова налетела на них из-за деревьев, шарахнулась, рассыпав гулкий лешачий смех. Варя на миг прислонилась к его плечу:
— Вы меня обратно проводите,
