Глеб Бобров - Осколки

Я буду рядом с тобой

Я невесомей огня,Я воспарил над землейВосточный ветер меняНесет в ладонях домой.Где застилает травуЗеленым шелком рассвет.Тебя одну я зову —Тебя, любимая нет.Лечу в траве наугад,Кричу слова в пустотуИ замерзает закатНа тополином ветру… —Мерцает сумрачный бред,Его дырявит АфганКак ослепительный свет,Как ощущение ран.Чужие здесь тополя.Ресницы в липком поту.Горчит чужая земляКровавой пеной во рту.У искалеченных ногДрожит и плавится зной.Хриплю в горячий песок:«Я буду рядом с тобой!»Чернеет трупом броня.Смердит резиновый чад.Смерть потеряла меня,Смерть возвратится назад.А мне бы руки воздеть,Да вольным облаком стать,К тебе одной улететь,Тобою одною дышать.Я на броню обопрусь,Приподнимусь над землей.Я жилы вырву — вернусьЯ жилы вырву — вернусьЯ жилы вырву — вернусь«Я буду рядом с тобой!»

Баллада о двоих

Здесь, товарищ майор, ни к чему разговоры:Мы остались вдвоем, только Вы вот да я.И еще эти Ваши любимые горы,Для которых не значите Вы ни х…Очень часто, майор, говорили мы матом.Вот и в эти минуты последнего дня…Там, в броне есть, я знаю, ручные гранаты —Принесите, прошу Вас майор. Для меня.Не тревожьте мои бесполезные ногиУходите, майор! И спасибо за жгут.Отходите к реке ради господа Бога —У реки одного Вас они не найдут.Мы не дети, майор, сантиментов не надо.Ни минуты не мешкайте. Времени нет.Уходите с дороги на шум водопада?Торопитесь, в ущелье стекает в рассвет?Я не знал, что рассветможет быть таким жарким.И какая небесная здесь пустота…Наклонитесь, майор!Это — радуги арка.Эй, ключарь! Мы пришли!Отворяй ворота…

На смерть десантника

Его сосватали с войнойКабул и Файзабад.А под Киджолем в мир инойОтправился солдат…Сорвав берет с седых волос,С ПК на перевес,В потертом тельнике ХристосСошел к нему с небес…

Больно

У Петьки матушка спилась…Моя — опять в больнице.А как на пенсию сейчасВозможно пролечиться?!И больно то, что мы с тобойПомочь не в силах мамам:Меня убили под Рухой,А Петьку под Баграмом.

Старушонка

Получила старушонкаНа Андрюшку похоронку…Сентябрем пропахла осень,Небо плакалось с утра.Была, кажется, суббота,Да обычные заботы…Да, домашние заботыНе пускали со двора.

Получила старушонкаНа сыночка похоронку.Прибрала бумажку к письмам,Обмахнула чистый столИ достала из буфетаДва андрюшкиных портрета,И зачем-то их при этомПообтерла о подол.

Отнесла собаке кости:«Мой сынок приехал в гости.Он тебе, подлец, покажет,Как татарить огород!Что ты, глупый, лижешь ноги,Мой Андрюшенька не строгий.Да и то устал с дорогиПочитай, за целый год…»

Посмотрела мать с укоромВ низ подгнившего забора.Вдруг… в момент засуетилась,Поспешила бодро в сад,По пути взяла корзину,Чтоб собрать гостинец сыну,Словно, очень нужен сынуПерезревший виноград.

Сонет

Маргарите

Аромат твоих волосНа земле, забытой Богом,Я, любимая, пронесПо нехоженым дорогам.Свет твоих лучистых глазПонимаю я, родная,Выручал меня не раз,Отводил меня от края.

Но, когда в чужих горахНам не думалось без матаИ входил в привычку страх,Как для нищего заплата,Слава Богу, ангел мой,Ты не встретилась со мной.

Баллада о ненависти

«Ни на солнце, ни на смерть

нельзя смотреть в упор».

Он выпал из вертолета,Подбитого над дорогой.Спасибо, спасла пехота,Спешившая на подмогу.В долину спускался вечер,А в память влилась до краяЗемля, что неслась навстречу,Огромная и чужая…

В бреду на больничной койкеОн чувствовал гул моторов.Горели под ним постройки,Росли, приближаясь, горы.Змеилась внизу дорога,И, мелкие, точно мухи,На желтом холме отлогомПригнувшись, бежали «духи».Он правил на холм машину.Он бил в них из пулемета.Кружила на желтой глинеТень черная вертолета…Не в небе, в железной птице,А в госпитале военном,Где солнечный день ложитсяКвадратным пятном на стену…

Первая послевоенная осень

Плывет, как от блюда с пловом,Тепло над сухой малиной.Вращается лист вишневыйВ аркане из паутины.

Соседский щенок лохматыйС репьями на задних лапахДонес мне от пыльной мятыЕдва уловимый запах.

А после глупыш сопливыйСо страху забился в просо —Он видел, как август сливыРоняет ленивым осам.

Ему молодая осеньРасскажет смешные сказки,И тычется он в колесаБольничной моей коляски.

Старший сержант

Лехе Ржавскому (уже посмертно)

Не замучили болячки,Не угробила война,А допился до «горячки»Из разведки старшина.«Жизнь — дерьмо!»А где в нем сахар?!Я уже молчу про мед…Все отправимся к Аллаху,Только каждый в свой черед…Видел смерть. Играл с ней в прятки.За троих жевал беду.И саперною лопаткойПрокарябал дверь в аду.Там, за речкой, было туго.Там я нужен был. А здесьНапиваюсь, как пьянчуга —Был сержант, да вышел весь!Здесь, завидев боевоеСеребро твоих наград,Скалят местные героиЗолотые зубы в ряд.Здесь придурки и чинуши,Пробивные, как клистир,Беспардонно лезут в душу,Как в общественный сортир!Здесь… война мне стала сниться:Без оружия, в кровиЯ к своим хочу пробитьсяИ не знаю, где свои…

Не стрелять!

По колонне у маленького кишлакаКамикадзе в чалме применил ДШК.Был он, сволочь, соплив и замызган, и бос.Захватили живым. Учинили допрос.И кривилось со страхом на детских губахЧерез слово — «Аллах»…Через слово — «Аллах».Время шло. Время нас подгоняло вперед.И, обычное дело, мальчишку — в расход.И тогда я одно был не в силах понять,Почему командир приказал: «Не стрелять!»

На войне было всякое.Много всего…Под Баграмом убили дружка моего.Мы попали в засаду, а наш вертолетВместо духов по нам применил пулемет…

Сколько лет, как все кончилось,Только во снеЯ опять в этой Богом забытой стране.Снова облаком серым клубящийся дымИ «вертушки», стреляющие по своим.И во сне я хриплю, задыхаясь опять:Не стрелять!Не стрелять!Не стрелять!Не стрелять…

Паранойя

Ночь. Боль предчувствия. Старик.Полузасыпанный арык.Две заблудившихся брони.Ракет враждебные огни…Накрытый простынями стол.Больница. Галоперидол.

Луна в арыке кишлака.Чалма седого старика,Его насмешливый ответ:«Душманов нет, душманов — нет…»Надсадный грохот ДШК.Как плеть, повисшая рука.Куда — то падающий пол…Больница. Галоперидол.

Ночь. Обезумевший старик,Его отрезанный язык,Беззубый, судорожный рот,Который больше не совретИ руки черные твоиВ чужой и собственной крови…Слова: «Сестра! Скорей укол,Два куба. Галоперидол.»

Сон маршала