Роман Кожухаров - Штрафники на Зееловских высотах
Взрыв, истошные крики, сноп огня фотовспышкой высвечивает корчащиеся на земле фигуры. Один из раненых в агонии ползет на четвереньках, отталкиваясь одной, уцелевшей рукой. Рядом по земле катится каска, сорванная взрывной волной с головы. На его перекошенном лице застыл ужас боли и шок. Он ищет свою вторую руку, оторванную взрывом чуть выше локтя. Обрубок лежит рядом, метрах в двух перед ним. Уже мертвая кисть крепко сжимает трубу «фаустпатрона».
Несколько взрывов, один за другим, озаряют ряды немцев. Это гранаты, которыми штрафники начинают буквально закидывать врага. Взрывная волна страха пересиливает и начинает оттягивать немцев назад. Самое время для броска.
– Вперед! – отрывисто бросает Аникин в ночной воздух и вскакивает на ноги. С каким-то звериным, утробным рычанием штрафники поднимаются в атаку. Короткие очереди летят в спины отступающим немцам, добивают падающих. Земля здесь еще сильнее берет под уклон, неожиданно обрываясь водой. Канал! Вернее, неширокий, метра три поперек канальчик.
Фашисты у воды притормаживают. Кто-то сразу бросается в воду, кто-то оборачивается, пытаясь встретить противника. Завязывается рукопашная схватка. Аникин у самой кромки темной воды догоняет рюкзак немца. Огромный рюкзак сполз по спине фашиста и бьет по ногам во время бега. Видно, что ему тяжело бежать, лямки продавливают щуплые плечи.
Андрей со всей силы размахивается «папашей» и наносит немцу удар прикладом в основание черепа. Приходится как раз поверх рюкзака, под самую каску. Она слетает, обнажая светло-русые волосы и уши, которые нелепо растопырены в разные стороны. Андрей успевает заметить и шею, щуплую, почти мальчишескую. Из руки немца вылетает винтовка, и он с шумом, плашмя, плюхается лицом в воду.
Андрей перехватывает автомат, чтобы добить врага выстрелом, но немец не подает признаков жизни. Раскинув руки, он медленно погружается в воду под тяжестью рюкзака, одновременно дрейфуя к середине канала. Здесь не так глубоко, по грудь на середине. Но это значительно замедляет преодоление немцами преграды.
Немцы обречены. Напор контратакующих слишком силен. Штрафники, покончив со своим противником, тут же помогают товарищам справиться с их врагами. Неожиданно с другого берега канала, из темноты, начинает работать пулемет. Он не разбирает, где свои, где чужие, обстреливая веером всю эту сторону канала.
– Гранаты!.. Забирайте гранаты!.. Отходим!.. Гранаты… – кричит Аникин, выпуская очередь в сторону пульсирующего огня пулемета. Единицы счастливчиков, сумевших перебраться на ту сторону, тут же занимают позиции и открывают огонь. В них летят гранаты с этого берега канала.
XXVI
Под плотным пулеметным и винтовочным обстрелом, наспех похватав трофейные гранаты, «фаустпатроны» и прочее оружие – кто что успел, – штрафники отходят обратно к границам фольварка. Аникин приказывает занять оборону вдоль правого фланга, так, чтобы весь уклон к каналу хорошо простреливался.
Немецкий пулемет на несколько секунд умолк, а затем забухтел с новой силой. Теперь он работал уже с новой точки. Среди трофейного вооружения почти у каждого бойца оказались «фаустпатроны». Несколько штрафников владели навыком использования немецкого гранатомета.
По команде Аникина, один за другим, с трех разных точек, Липатов и еще двое бойцов произвели выстрелы из «фаустов» по пулемету. С минуту пулемет молчал, а потом снова заработал, опять сместившись в центр. Этого следовало ожидать. В темноте, стреляя практически наобум, попасть в немца из ручного гранатомета было бы чистой удачей. Но и то, что заставили пулеметчика ползать, уже было достижением.
– Не видно ни черта, товарищ командир… – с нескрываемой досадой буркнул Липатов. – Куда эта луна подевалась? Хоть бы капельку света…
– Ничего… – откликнулся Аникин. – Найди Латаного. Узнай, что он там, израсходовал пачку свою последнюю или нет. Если нет, пусть отработает по пулемету…
– Есть найти… – живо откликнулся Липатыч.
Уже через минуту за дело взялся Латаный. Выставив свою «кочерыжку», он произвел два выстрела из своей драгоценной, последней пачки патронов, потом тут же снялся с места и сменил позицию. С нового места Латаный дострелял весь боезапас, целя в пулеметный факелок на той стороне канала. Пулемет замолк.
– Опять побег, сволота… – вглядываясь в темноту, прокомментировал Липатов. – Ничего, пусть хоть побегает…
Секунды шли, а пулеметная стрельба не возобновлялась.
– Иди ты… – воскликнул Липатыч. – Похоже, Штопаный фашиста завалил…
– Похоже на то… – отозвался Аникин, крикнув Латаному: – Умело, товарищ боец! Сразу видно мастерскую работу…
– Вернее, теперь фашиста уже не видно… – довольным голосом отозвался из темноты Латаный.
XXVII
Аникин перебежками переместился на левый фланг. Получалось, что по всей длине обороны они занимали метров двести с лишним. Совсем близко, за границами фольварка, нарастал шум ночного боя.
– Товарищ командир, товарищ командир… – заполошный голос Затонского прозвучал прежде, чем его силуэт проступил в полумраке. – Тут это…
Следом, из темноты появился другой силуэт. Черты лица не разглядеть, но по голосу Андрей его сразу узнал. Это был Кокошилов. Без всяких вступлений он сбивчиво заговорил:
– Там это… Немцы… Бой… мы там… товарищ командир… Держим… Танк наш подбили… Танки…
– Погоди, чьи танки? – перебил его вопросом Аникин.
– Танки… немецкие. На нас, из Раштока. И самоходки… Пять или шесть. Одну подбили…
– Ясно… – остановил его Андрей. – Липатов! Берешь шестерых бойцов. И Латаного… Черт, у него же патроны для ПТРа закончились…
– Патроны есть… для «кочерыжек»… есть в нашем отделении… – вскинулся Кокошилов.
– Хорошо, раз есть… – проговорил Аникин. – Липатыч, соберите «фаусты», сколько смогут унести. Мы двигаем на выручку Мамедову… Здесь они танки вряд ли пустят: края у канала сильно отвесные…
Он вдруг осекся, вспомнив о важной мысли:
– Погоди, Кокошилов… А Шевердяев? Где его люди?
– Там же, товарищ командир… Шевердяевское отделение самоходку и подбило. Не знаю, кто именно… Из «фауста» трофейного… Мы их много насобирали… – отдышавшись, ответил боец. Он был явно доволен, что нашел своих.
– А твои-то где? – спросил его Липатов. – Те два «фаустпатрона», что ты подобрал возле дров?
– Те-то? – хмыкнув, бесшабашно переспросил боец. – Да я их еще в прошлой жизни в расход пустил… Первый – еще на хуторе… Там скопление немца обнаружил… Да только толку с моего первого выстрела никакого не вышло. К нему ж тоже надо сноровку заиметь. В небо ушел… А вот второй уже по делу. По тем же «фаустникам» влепил. Они на прямой курс выскакивают против «тридцатьчетверки», а я уже на взведенном был. Хрясть! – и в клочья…
– Ладно, храбрый сказитель… Хорош на разговоры тратиться… – хлопнул его по плечу Аникин. – Побереги силушки. Сейчас они тебе снова понадобятся…
XXVIII
Обстрел с той стороны канала усилился. Винтовки и автоматы поливали шквальным огнем позиции штрафников.
– Затонский! Кузьма!.. – позвал Андрей командира отделения. – Остаешься за старшего. Без толку не стрелять… через канал фашиста не пускать… Гранаты, гранаты берегите…
– Ясно, товарищ командир… – ответил Кузьма. – Только вы это… не забудьте про нас…
– Про тебя забудешь… – с иронией откликнулся Липатов.
– Ладно, давай, Гена, веди нас… – поторопил Аникин Кокошилова.
– А что тут вести, товарищ командир, – ухарски ответил тот. – Танки вражеские сами покажут, куда топать.
– Давай, давай… – на ходу поторопил его Аникин, потом обратился к бойцам вновь сформированной группы:
– Ну что там, есть с чем на помощь идти?
– «Фаусты», товарищ командир… – с готовностью откликнулся Капустин, молодой боец из третьего взвода. – Костич вот у канала нашел, целый ящик…
Он ткнул рукой в силуэт стоявшего рядом. Это был Костюченко, тоже боец из калюжинского взвода.
– Немец, видать, бросил, когда удирал… – проговорил он скрипучим, прокуренным голосом. – Ну вот, мы и взяли, чтоб с запасом… И гранаты еще…
В полумгле силуэт Капустина ощетинивался двумя торчащими наконечниками гранатометов.
– Что-то ты пожадничал… – произнес Аникин. – Разгрузить тебя надо… Дай-ка мне один. И парой гранат поделитесь, у кого чересчур…
Бойцы по-братски распределили между собой гранаты и ускорили шаг. Они без потерь преодолели метров триста. Берегла темнота и удача. Поймать шальную пулю можно было легче легкого. Свист пуль раздавался отовсюду, и чем ближе они подбирались, тем плотнее становилась стрельба спереди.
Уклон на правую сторону понемногу выровнялся. Кокошилов по пути сообщил, что никакого канала по пути бойцы не встречали и не пересекали. Значит, канал или обрывался где-то по пути, или заворачивал резко вправо.
