Петр Лебеденко - Красный ветер
Слева шли бандеры марокканцев — отборных головорезов, набивших руку на подавлении своих непокорных собратьев в Африке, за ними — особая часть мавров, в чалмах и неизменных своих бурнусах. Те шли в психическую атаку полупьяные… Мавров должен был встретить батальон анархистов, залегших в окопах: итальянскую пехоту, прикрытую танками, поджидали батальоны интернациональной бригады.
Бой разгорался с необыкновенной стремительностью и той яростью, когда противники начинают слепнуть от ненависти друг к другу. Анархисты первыми открыли шквальный огонь по маврам, но те продолжали идти вперед, оставляя позади десятки трупов. Все ближе и ближе к окопам: анархисты уже слышат их дикие завывания — не то молитвы, не то боевые кличи. Кто-то из них подает команду, анархисты выпрыгивают из окопов и бросаются в контратаку. Рывок, еще рывок… Но вот мавры открывают наконец огонь, и анархисты сразу же откатываются назад. Бегут беспорядочно, толпой, и через несколько минут мавры занимают их окопы.
Боясь, что линия фронта на этом участке будет прорвана, интербригадовцы принимают огонь мавров на себя. Батальон имени Гарибальди поднимается в атаку, врывается в оставленные анархистами окопы, и бой идет здесь врукопашную. В ход пущены штыки, приклады, ножи, пистолеты; люди хватают друг друга за глотки, — душат друг друга, режут, стреляют в упор, подминают под себя, втаптывают в землю ногами. Ни завываний, ни диких криков теперь не слышно: все происходит в напряжении, страшном, неестественном молчании.
И уже когда гарибальдийцы почти полностью очистили окопы от мавров, на них была направлена свежая часть — не то марокканцев, не то итальянцев. Позже Матеотти увидел, что и те и другие накатывались одной волной, они во что бы то ни стало решили вновь захватить окопы, оставленные анархистами. И они должны были их захватить — гарибальдийцы потеряли в рукопашной схватке слишком много людей, помощи же ждать им было неоткуда: наступление франкистов шло по всему фронту, батальоны республиканцев таяли на глазах.
Матеотти и Буорони еще перед наступлением получили особое задание: несмотря на то, как будут развиваться события, на них возлагается задача любыми средствами прорваться в расположение батальона гарибальдийцев и смять его, раздавить, уничтожить. «В этом батальоне, — сказали им, — итальянские коммунисты и социалисты, предатели родины. Дуче приказал обратить на них исключительное внимание ни одной этой собаки не должно остаться в живых. И уничтожить их должен не кто-нибудь, а сами итальянцы».
За Матеотти и Буорони наблюдали. Не потому, что сомневались, выполнят или не выполнят они свою задачу. Нет. В их способности верили. Особенно Матеотти — он уже показал свое умение. Но задача представлялась исключительно важной — приказ ведь исходил от самого дуче. И позже надо было подробно доложить, как два молодых итальянских офицера «проучили предателей». Об их действиях несомненно заговорит большая пресса. В конце концов, Матеотти и Буорони будут исполнять не только чисто военную акцию, но, что еще важнее, и пропагандистскую, идеологическую.
«Ансальдо» Матеотти и Буорони вначале вроде бы не торопились приступить к «карательной экспедиции», как кто-то метко назвал их сегодняшнюю работу. Идя впереди двух бандер марокканцев, они частенько останавливались, маневрировали, и все это выглядело естественным, так как республиканская артиллерия вела по итальянским танкам прицельный огонь. Недоумение у наблюдателей, в числе которых находился и специальный корреспондент газеты, вызвала лишь длительная задержка Матеотти и Буорони в тот момент, когда гарибальдийцы очищали окопы от мавров. Кто-то из наблюдающих воскликнул:
— Черт возьми, они упускают подходящий момент!
А кто-то возразил:
— Если они сейчас начнут утюжить гарибальдийцев, погибнет изрядное количество и наших мавров.
— Наших мавров? Не думаю, чтобы дуче в таком случае был слишком огорчен…
Но вот с маврами, кажется, было уже покончено, в бой с гарибальдийцами с минуты на минуту должны были вступить свежие франкистские подразделения. Создавалась угроза, что «карательная экспедиция» так и не состоится: вряд ли можно было сомневаться, что гарибальдийцы не выдержат натиска новой волны наступающих. Их сейчас сомнут и уничтожат так же, как гарибальдийцы уничтожили мавров.
И тогда «ансальдо» Матеотти и Буорони помчались вперед на продельной скорости. Правда, они мчались не в лоб итальянским волонтерам свободы. Найдя разрыв между республиканскими частями, Матеотти и Буорони прорвались через него и теперь оказались за спиной гарибальдийцев, зайдя им в тыл. Проскакивая через этот стык, они наткнулись на две пушки, еще не совсем замолчавшие, но уже действующие в четверть силы: более половины прислуги выбыло из строя, остальные артиллеристы беспомощно суетились вокруг своих орудий, оглохшие и растерянные. Увидев перед собой — буквально в нескольких метрах — два танка, они, вместо того чтобы постараться укрыться, начали торопливо заряжать, хотя и ребенку было ясно, что ничего успеть теперь нельзя.
Однако «ансальдо» проскочили мимо пушек, не сделав по ним ни одного выстрела. Они могли с ходу раздавить и людей, но почему-то не сделали и этого, обогнув их стороной…
Майор Меллини, командир танковой части, в которой служили Матеотти и Буорони, отнял «цейс» от глаз и протянул его корреспонденту:
— Взгляните, как ловко Матеотти и его приятель проскочили в тыл батальону гарибальдийцев. Черт возьми, у этого малого действительно выдающиеся способности, и если ему удастся выйти живым из этой испанской заварухи, он, можете не сомневаться, далеко пойдет.
Корреспондент приложил бинокль к глазам. Отсюда, с возвышенности, на которой они находились, открывалась довольно широкая панорама боя. Отдельные участки заволакивались дымом, где-то взрывалась земля, ползли танки, перебегали цепи атакующих и отступающих. Зрелище, которое не скоро забудешь…
«Ансальдо» Матеотти и Буорони остановились позади окопов, которые теперь полностью были заняты гарибальдийцами. Именно остановились, точно находились не в расположении противника, а на своей территории. На миг корреспонденту даже показалось, будто люк одного из танков приоткрылся, кто-то высунул голову и что-то кому-то прокричал. Люк снова захлопнулся, но танки продолжали стоять как вкопанные..
А потом произошло самое невероятное: итальянская пехота и марокканцы уже приближались к занятым гарибальдийцами окопам, когда по цепи наступающих — по марокканцам и итальянцам! — два «ансальдо» открыли огонь. Мощный, уничтожающий огонь! Для наступающих это было настолько неожиданным, настолько нелепым и неправдоподобным, что они, ошеломленные этими чудовищными действиями своих же танков, остановились и на какое-то время точно окаменели. А танки продолжали стрелять, потом поползли вперед, и за ними, как за надежным щитом, бросились в контратаку гарибальдийцы.
Первыми повернули назад марокканцы, следом начали беспорядочное отступление и итальянские пехотинцы…
Корреспондент вернул бинокль майору Меллини:
— Этот ваш Матеотти действительно далеко пойдет, дорогой мой майор. Но боюсь, что ваша заслуга в воспитании столь доблестного солдата дуче не будет оценена по достоинству.
Майор Меллини и без бинокля все видел и все понял. Бледный, он стоял и беззвучно шевелил губами, а потом, — как человек, подверженный падучей болезни, затопал ногами, лицо его перекосилось, и он закричал на своего адъютанта, стоявшего рядом:
— Какого дьявола вы стоите? Какого дьявола вы ничего не предпринимаете? Где мои танки? Где Винченцо, Лореттн, Гуррони, Бенедетто? Дайте команду, чтобы они немедленно атаковали этих двух негодяев! Вы слышите, о чем я вам говорю? Немедленно, сию же минуту!..
Но тут он взглянул на корреспондента и сразу переменил тон:
— Война, дорогой друг, война. Человек до конца раскрывает свою суть именно на войне. Потери, в том числе и моральные, неизбежны… Не думаю, что этому случаю с двумя негодяями следует придавать особое значение и огласку. Вы со мной согласны?
Корреспондент пожал плечами:
— Случай из ряда вон.
— Можете не сомневаться, они рано или поздно понесут наказание. Среди них, — он показал рукой в сторону Мадрида, — немало наших людей. Они получат указание принять соответствующие меры против предателей…
Глава десятая
1Хотя и с большими потерями, фашисты ворвались в Карабанчель Бахо. Республиканские части вынуждены были отступить, по маврам и фалангистам пришлось несладко: баррикады, на которых с решимостью отчаяния дрался народ Испании, не сдавались даже тогда, когда их защитников оставалась ничтожная горстка.
…Узенькая улочка завалена булыжниками, перевернутыми вверх колесами крестьянскими телегами, матрацами, перинами, диванами, стульями, мешками, набитыми песком… Убитые, точно прикрывая своими телами оставшихся в живых, лежат на том месте, где их настигла смерть: на груде камней, на мешках с песком, на перевернутых телегах. На баррикаде десяток стариков, трое молодых парней, пяток четырнадцатилетних мальчишек, две девчонки с черными косичками и несколько женщин, которые хлопочут вокруг раненых, руками и зубами раздирая их собственные рубашки на бинты.
