Константин Рогов - Годы
О подробностях боя бронебойщика Рахманова написала наша «дивизионка». Писал литсотрудник газеты Борис Серман, будущий писатель, по «стилю» изложения которого сразу узнавался автор.
«60 вражеских танков показалось со стороны противника. Всё ближе и ближе подходили они к нашим позициям.
— Стреляй, Ахмед, чего не стреляешь, — торопили товарищи бронебойщика Ахмеда Рахманова. Но он не торопился. Когда головной танк подошёл ближе, Рахманов открыл огонь. Скоро запылал один, а затем другой танк. Третий танк начал разворачиваться, чтобы убраться восвояси. Этим воспользовался бронебойщик и поджёг ещё один танк…
…Когда закончился этот бой, на поле осталось шесть горящих танков. Их поджёг Ахмед Рахманов…»
Этот же бой вспоминает в своём письме ко мне разведчик 398 отдельной разведроты дивизии М. Е. Старчак. Старчак начал войну в шестнадцать лет. Во время отхода наших войск к Тереку он пристал к 4-му Кубанскому кавалерийскому корпусу, был ранен. Из госпиталя его направили в 337-ю дивизию, где был зачислен в полковую школу.
— Я прошёл учёбу в полковой школе в Карабудахкенте в ореховом саду с виноградом, — писал Старчак.
Затем его забрали в разведроту.
Сварчак писал:
«…Мы с Павликом Выженко, тоже юношей, пошли в нейтральную зону за разрушенный колодец, замаскировались. Вдруг на зорьке поднялась фигура. Павлик говорит: „Мишка, немец!“. Я с ходу снёс его. А второй выскочил — срезал Павлик его из автомата. Подали сигнал, что немцы готовят наступление. И сразу несколько десятков танков немецких из-за бугра! И мы остались отрезанными в кукурузнике Чечен-Балки (село называлось так: Чеченский аул). Ваня Пристенский и многие другие остались на поле боя раненые. И вот Миша Снегирёв и Ваня Кононенко решили отходить. После прикрывали наш отход огнём. Всё в порядке. Вот мы на перекрёстке в лощине, где стояли ПТР. Взвод Рахманова завязал бой с танками, подожгли 7 танков. Остальные ушли за бугор…
Нам принёс кушать отец Павлика Выженко, который был у нас поваром в разведроте, мы сели за склоном горы. Но, вдруг, снаряд. Мы в треугольник („Треугольником“ назывался окоп для противотанкового ружья. К. Р.). я очнулся в 421 мсб в станице Вознесенской. Меня контузило, откопали ребята наши, а Павлика ранило в живот. Я видел, как он открывал рот, что-то говорил, но я не слышал. Его похоронили возле школы в саду, там, где и остальных хоронили в Вознесенской. А отца его похоронили там же»…
О боевых делах наших бойцов даёт и статья в дивизионной газете «Вперёд, за Родину», в виде дневниковых записей командира пулемётной роты капитана Жукова о взводе младшего лейтенанта Киселёва.
«В ночь на 31 октября взвод Киселёва выдвинулся на одну из высот, чтобы пулемётным огнём поддержать атаку.
…Днём гитлеровцы пытались перейти в атаку. Расчёт Масолова сорвал планы врага. Противник отошёл, оставив на подступах к высоте 20 трупов солдат и офицеров.
2-го ноября. С бешенными криками фашисты снова пошли в атаку. Бойцы выждали пока немцы не подошли поближе. Заработал пулемёт Дёмина. Одновременно открыл огонь Шведченко. Потери противника — 28 солдат.
3-го ноября. Противник приблизился к окопам Шведченко и Дёмина. Снова ожесточённый бой. Результат боя — 80 трупов гитлеровцев.
4-го ноября. Немцы спрятались в кукурузнике. Они подползли к нам, думая, что мы их не видим. Как только гитлеровцы поднялись и пошли в атаку, Шведченко и Дёмин открыли огонь. На этот раз фашисты потеряли 46 своих солдат и офицеров.
6-го ноября. Показались танки врага. Они не выдержали огня наших артиллеристов. А мы, пулемётчики, записали на свой счёт ещё 20 истреблённых немецких солдат.
7-го ноября. 25-я годовщина Октября. Мы поздравляем друг друга с великой датой. Фрицы хотят испортить нам настроение. Чёрта с два! Они лезут пьяные, дикие. Наши окопы неплохо замаскированы, и немцы их не видят. Не видят немцы и окопов Шведченко. А пулемётчики ждут, дожидаются. Наконец-то! Десятки метров остались до гитлеровцев. Ну и всыпали немцам мои солдаты, по-праздничному. Не забудут, век будут помнить! В день 25-й годовщины Октября ещё 60 гитлеровцев нашли свою могилу на подступах к высоте»…
Судя по всему, фашисты успокоились, и командование 337-й, все работники штаба, облегчённо вздохнули, надеясь более или менее спокойно встретить праздник, 25-у годовщину Великой Октябрьской Революции. Надеялись привести в порядок сильно потрёпанные и уставшие подразделения. Но этому не суждено было сбыться.
9.9
Дальнейшие боевые действия. Празднование 7 ноября. Вопросы работы штаба
К 17 часам начальник оперативного отделения штаба дивизии капитан Гаевой получил через майора Дикова с ВПУ армии приказ командующего о взятии высот 390,9 и 478,8. Майор Диков, начальник оперативного отдела 9 армии (он не ушёл в 37-ю армию), подписавший боевое распоряжение. Оперотдел штаба 9-ой армии, 6.11.42 № 0572, охарактеризовал боевую обстановку того времени так:
«Сложность создавшейся обстановки на Орджоникидзевском направлении, в связи с усиливающимся сопротивлением соединений и отдельных частей нашей армии, не исключает возможности к нанесению внезапных ударов на других участках фронта и, в частности, на Маздокском, Малгобекском и Эльхотовском направлении, где активность противника сводиться к усиленным разведывательным поискам».
Ну, к поискам или не к поискам. Но когда в атаку идут 60 танков сразу! Если атака шестидесяти танков одновременно дивизии СС «Викинг» считать разведпоиском, затянувшимся на пять дней, то каким количеством танков будет нанесён предполагаемый удар?
Нет, 337-й стрелковой дивизии на «Малгобекском» направлении доставалось здорово. Она понесла большие потери в матчасти и людском составе. Нет, вывод штаба армии был неверным. Это был не разведпоиск, а удар противника с целью, если и не далеко идущей — прорыв в долину Алхан-Чурт, то, по крайне мере, с целью заставить наше командование бросить сюда часть резервов и ослабить свой нажим под Орджоникидзе!
Командование армии предупреждало комдивов, а командование 337-й внимательно следило за развитием событий под Орджоникидзе, считая, что дела у нас идут неплохо. Ну, не совсем неплохо, зато за нами, восточнее Вознесенской, стояла 176-я Краснознамённая стрелковая дивизия, резерв 9-й армии. Эта дивизия показала себя с наилучшей стороны в сентябрьских и октябрьских боях в предгорьях Терского хребта и под Малгобеком, за что была представлена к званию «гвардейская». Но Президиум Верховного Совета СССР наградил её орденом Красного Знамени.
Командир 176-й дивизии полковник Глаголев был опытным военачальником, старым знакомым полковника Дементьева, держал с нами постоянную связь. Глаголев приезжал к нам в начале ноября, чтобы уточнить план совместных действий на случай прорыва врага. И с удовольствием принял моё предложение пообедать. Во время обеда я поинтересовался у полковника, а помнит ли он приезд комиссии политотдела 24-й армии в 73-ю дивизию? Глаголев ответил, что помнит, но об этом не стоит говорить.
Вскоре Глаголев был назначен командиром 11-го корпуса, стал командармом и в 1943 году генерал-полковником. После войны мне случайно удалось увидеть генерала Глаголева, командующего воздушно-десантными войсками, в городе Старо-Константинове за день до его внезапной смерти.
Получение боевого распоряжения № 0672 о взятии высот 390,9 и 478,8, оставленных противнику в результате длительных и изнурительных боёв, не было принято нами с энтузиазмом, хотя в помощь нам выделялся 109-й полк 176-й стрелковой дивизии.
Офицеры штаба, находившиеся весь день на передовых позициях, вернулись в штаб и приступили к работе. Вот и получилось, что вечером под праздник штаб наш был занят срочной подготовкой боевого приказа и дополнительных распоряжений на занятие исходного положения для наступления. Предварительно надо было провести перегруппировку войск. Штаб торопился, стремясь отдать все распоряжения частям как можно раньше. Война войной, но и на войне хотелось как-то отметить наступающий праздник.
Ещё не было закончено печатание боевых документов, предварительные распоряжения уже были разосланы, как в землянку оперотделения стали собираться, приведшие себя в порядок, работники штаба и управления. Приглушённые разговоры и смешки пришедших мешали машинистке Кате и помогавшей ей машинистке политотдела, а младший лейтенант Медведев не имел достаточного «авторитета», чтобы утихомирить заигрывающую с машинистками молодёжь. Пришлось вмешаться мне.
Около полуночи на почётном месте уже сидели начальник политотдела старший батальонный комиссар Наков, ветеран 9-й армии начальник связи дивизии майор Денежкин. Возле них разместились политотдельцы, мой заместитель по политчасти батальонный комиссар Герасимов, помощник начсвязи по радио капитан Огарков Алексей Николаевич, командир роты связи старший лейтенант Пупков Н., и его заместитель лейтенант Халявин Н. С. Пришли и начальники отделений: разведывательного — старший лейтенант Зайцев, по учёту личного состава — интендант 3-го ранга Каюрин, по тылу — старший лейтенант Федоровский, помощники начальников отделений — старший лейтенант Никулин и лейтенант Нестеренко, топограф старший лейтенант Рябикин.
