Сергей Аксу - Неотмазанные. Они умирали первыми
— Ну, не скажи, — возразил Шилов. — Приходилось мне встречаться с наемниками и допрашивать некоторых из этих шакалов. Среди них попадаются довольно крепкие орешки, уж поверь мне на слово, есть даже служившие в спецназе. Отморозки, правда, распоследние, бля! За "бабки" не то, что нас, они и мать родную пришьют! Ничего святого для них нет!
Майор, опрокинув стакан, поежился. Подперев кулаками седые виски, уставился в стол.
— Ну, и дрянь! Паленая, бля! Уроды!
Затянувшись сигаретой, продолжил прерванный рассказ.
— Допрашивали как-то одного пленного гаденыша из отряда Хамзатханова. Конечно, пи…дюлей надавали, чтобы посговорчивей был. Бывший десантник, красивый здоровый парень, снайпером воевал в "первую". А вернулся домой, его обратно потянуло. Решил "зелененьких" срубить на мерседес, балдежной жизни ему, видите ли, захотелось. Мозгов-то нет, одна деревяшка! На кирпичах, наверное, много тренировался! Подался мудак к боевикам. У них расценки другие. Под Сержень-Юртом у боевиков в "Якуб-лагере" успешно подготовочку соответствующую прошел. А потом, гнида, ребят наших стрелял, словно самолетики в тире. Это для него, что два пальца обоссать!
— Иуды! — вырвалось у Ромки.
— Нет, мой дорогой, это поддонки! А иуды, кто из-за бабских юбок стреляет и стариками с детьми прикрывается, — уточнил Петрович, пощелкивая по сигарете, стряхивая пепел.
— Помнится, как-то во время движения колонны через Хасавюрт пропал молоденький прапорщик. Заглох движок у последнего "зилка". И сгинул парень вместе с автоматом, больше мы его так и не видели…
— Немудрено, Ромка, — хмыкнул Петрович. — Там полгорода — чеченцев. Пятая колонна, твою мать. И оружия, там говорят, не меряно!
— Удивляюсь, как они нам тогда еще в спину не долбанули.
— Погоди, браток, еще долбанут! Если уже среди белого дня на улицах стали заваливать федералов запросто так, чего ждать дальше.
— Мне кажется, зачищать надо более тщательнее и чаще! Не церемониться, арестовывать пособников, гадов всех подозрительных. Высылать подальше, к еб…ни фени, чтоб духу их здесь не было, чтоб воду не мутили! Иначе ничего не добьемся, так и будут нас месить.
— Ромка, дорогой, не смеши меня, козла старого! Уже высылали! Дедушка Сталин постарался! На нашу бедную головушку! Они теперь русский язык лучше нашего знают, где их только сейчас в России нет, как тараканы расползлись по стране, — язвительно усмехнулся Петрович. — Их полмиллиона к нам переселилось из-за дудаевского режима. Так, вот скажи, какого рожна мы должны за них воевать? Иди, Ахмед, воюй, освобождай свою землю от Басаевых и прочей сволочи. Не идет! Некогда! Бизнесом, видете ли, занимается! Пусть Иван отдувается, сопли кровавые пускает за него!!
— Так что, Петрович, я за "жесткие зачистки". Окружай "десантурой" и спецназом населенные пункты и тряси "чехов" до тех пор, пока не посинеют. Иначе, хер ты тут, что сделаешь!
Бар закрывался. Ромка и Шилов одни из последних покинули уютный столик в углу у окна. На улице было тепло, сверху сыпал редкий пушистый снег. За разговором не заметили, как прошли пару кварталов и остановились у небольшого магазинчика.
— Открывай! — майор настойчиво забарабанил в стеклянную дверь.
— Закрыто! — проорал выгпянувший торгаш, показывая на часы на руке. — Закрываем!
Глава четырнадцатая
К магазинчику подлетел милицейский желтенький "уазик" с "мигалкой", из него выскочили трое милиционеров. Один с автоматом. Ввалились шумной гурьбой в помещение.
— Наряд вызывали? — гаркнул плечистый усатый старшина в шапке, сдвинутой на затылок.
— Да, вот хулиганят, стекло разбили, — объяснял хозяин магазина, молодой откормленный парень в кожаном пальто, лет двадцати восьми.
— Мы уже закрыли, а они вломились, буянят! — визгливо затараторила из-за прилавка одна из продавщиц, сильно накрашенная блондинка с торчащими на голове во все стороны волосенками. — Чертовы пьянчуги! Покоя от них нет!
— Кто буянит, красуля, ненаглядная моя? Какое стекло? Само треснуло, оно на ладан дышало. Я только за ручку тронул. Девочки, милые, бутылку "старки", пачку сигарет и мы покинем ваш райский уголок, — покачиваясь, откликнулся добродушно майор, сосредоточенно копаясь в раскрытом бумажнике. — Вот вам за стекло, а это…
— Всем шампанского! Угощаю всех! Братки, я ведь тоже "мент поганый"! Полгода назад служил в милицейском батальоне! — заорал, увидев вошедший наряд, обрадованный Ромка, размахивая, зажатыми в кулаке смятыми купюрами.
— Ладно, хватит бузить! Поехали, мужики! — предложил сержант. — Проветримся!
— Заодно отдохнете, протокольчик составим! — добавил другой.
— Куда? — спросил Валерка, осоловело тараща глаза на милиционеров. — Не понял?!
— В гости, дорогой! К Санта Клаусу! — сержант засмеялся своей удачной шутке (у дежурившего сегодня старшего лейтенанта Каменского было прозвище — Санта Клаус).
— Нам и здесь не плохо!
— Сейчас будет плохо! Кому говорю! Выходи, пока холку не начистили! — отозвался дюжий сержант, бесцеремонно толкая майора к выходу.
— Что за тон, ментура? — возмутился Шилов. — Ты как со мной разговариваешь, щенок? Ну-ка, руки в сторону!
— Да, чего с ними церемониться! Давай ребята!
Милиционер, грубо заломив руку майору за спину, потащил его к выходу. Ромка бросился другу на помощь и схватил сержанта за рукав, но, получив резкий сильный удар локтем в лицо, отлетел к прилавку и шлепнулся на пол.
— Суки!! — взревел Шилов, вывернувшись из захвата и сбив сержанта с ног. Сдернул у него с плеча "акаэс" и, предернув затвор, заорал на опешивших ментов.
— Стой! Падлы!
— Ты чего, майор! Не дури!
— Всех положу! Не подходи!
— Охренел совсем? Что за шутки?
— Не будь мудаком, отдай оружие!
— Назад! — глаза потемнели и сузились на багровом лице военного.
— Слышь, приятель, давай по-хорошему поговорим! Только автомат верни!
— Ты, что?! Неприятностей на свою жопу ищешь?! — рявкнул побледневший старшина. — Будут! Под статью захотел? На нары!
— Заткнись, сученок! Я тебе такие нары покажу! Это тебе не старых бабок с семечками да носками у магазинов гонять!
— Паша, передай Терехину…
— Меня боевого офицера какая-то шушера будет лапать! — перебил старшину майор. — Да я вас сейчас стреножу! Или яйца отстрелю! Мудачье поганое! Извинения еще будете просить!
— Майор! Ты не зарывайся!
— Ну-ка, живо! Поднять парня! — Шилов повел дулом "акаэса".
Двое милиционеров попытались поднять отключившегося Ромку с пола. Левый глаз у того основательно заплыл, из разбитого распухшего носа на подбородок и шарф текли кровавые сопли.
— Малец, ну давай! Давай! Хватит спать, здесь тебе не гостиница, — похлопывая по щеке, младший сержант, делал все, чтобы привести Ромку в чувство.
— Вы чего с парнем сделали, козлы ментовские? — майор, опутив автомат, наклонился над лежащим.
Этого движения было достаточно, чтобы милиционеры воспользовались ситуацией. Один из них крепко обхватил сильными руками майора сзади, тем временем двое других вцепились в оружие. После непродолжительной возни поверженный майор лежал на полу лицом вниз с наручниками на руках. Грязно матерясь и извиваясь, он пытался пнуть кого-нибудь из врагов.
Спустя тридцать минут он уже метался по "обезьяннику" как раненый зверь, крича через решетку проклятия в адрес "ментов". Ромка, молча, сидел на привинченной к стене скамье без ремня и шнурков, прижавшись разбитым лицом к холодной цементной стене. Тошнило. Гудела голова.
Всю эту неделю, заместитель начальника отдела милиции, подполковник Марголин уходил домой поздно: в понедельник приезжает комиссия из министерства. Требовалось привести все дела и документы в должный порядок, чтобы комар носа не подточил.
— Что за шум? Кто там у вас буйствует? — спросил он старшего лейтенанта Каменского, спустившись в дежурку.
— Да, только, что привезли двоих скандалистов. Майора и парня с ним. Устроили пьяный дебош в магазине.
— Кто, такие? Документы есть?
— Вот удостоверение майора, а это военный билет пацана.
Марголин, листая документы, резко отдал указание:
— Немедленно освободить! Это же майор Шилов! Ветеран чеченской войны. Личность известная, можно сказать, легендарная. Парня тоже! Ну, молодцы! Ничего не скажешь! Вы, что не видели, что это не какие-нибудь алкаши, забулдыги?! Это же комбатанты!
— Кто, товарищ подполковник?
— Комбатанты, я говорю. Комбатанты — это те, кто прошел через военные конфликты. У них психика, как правило, нарушена. Мозги набекрень. Они привыкли находиться в экстремальных условиях, в боевой обстановке, ходить по лезвию ножа. И многие, вернувшись с войны, не могут приспособиться к мирной жизни. Отсюда срывы, депрессия, самоубийства. Вечный конфликт со всеми. К ним подход нужен особый. Лечить их надо всех до одного в реабилитационных центрах! А их у нас, сам понимаешь, нет! Понятно? — Марголин взглянул на дежурного офицера.
