Гюнтер Хофе - Заключительный аккорд
Части 30-го британского корпуса располагались на западном берегу Мааса в готовности нанести удар по противнику, который рвался форсировать реку, несмотря на то что все мосты находились в руках англичан и американцев.
2-я танковая дивизия СС, наступавшая на Льеж, вышла на рубеж Малемпре, Остёр.
Командующий группой армий «Запад» в рождество доложил в ставку об успехах 5-й танковой армии. Однако передовые отряды 2-й танковой дивизии остановились у Фой-Нотр-Дама в надежде получить горючее и подкрепление, с тем чтобы совершить прыжок от западных отрогов Арденн через Маас. Однако их ожидания оказались напрасными. Прибывшая из района Аахена американская танковая дивизия нанесла сильный удар по передовому отряду гитлеровцев, принудив их оставить Фой-Нотр-Дам, а затем во взаимодействии с соседом продвинулась дальше, перерезав основную коммуникацию немцев. Затем «шерманы» завязали бой с «пантерами» и самоходными установками немцев, расстреливая их по очереди. Гитлеровские танки горели, как свечи.
Западнее Рохефорта были окружены основные силы 2-й танковой дивизии немцев. На помощь окружённым попытался подойти мощный отряд учебной танковой дивизии. Однако британские истребители-бомбардировщики уничтожили большую часть гитлеровских танков.
В ночь на рождество битва, как таковая, распалась на несколько самостоятельных боёв. 9-я танковая дивизия должна была улучшить положение, ей удалось продвинуться до двадцати километров, но, однако, ото не решило исхода боя. 2-я танковая дивизия была разбита; восемьдесят танков и самоходок были частью уничтожены, частью захвачены противником, триста боевых машин выведены из строя, уничтожена вся дивизионная артиллерия. Дивизия понесла большие потери в живой сило убитыми и пленными.
— Он, как ненасытный, пожирает уйму бензина и масла, — сказал Зеехазе о трофейном джипе. — И всё же он мне нужен.
— Мне бы твои заботы!
— Я его поставил за бункером. Бензобак залил по самую горловину. В остальном всё нормально.
— Мы сейчас укатим отсюда. А я успею доложить Зойферту о том, что ещё один из роты Клазена дал драпака. Один эльзасец из запасных лётчиков. Сбежал с поста, куда его поставили.
— Значит, хочешь укатить?..
— Конечно. Сегодня мы понесли большие потери: шестеро убитых и четырнадцать раненых. И в основном новенькие: опыта у них нет — вот тебе и пожалуйста.
— А что будет, если нас схватят?..
Джип катился по снегу, оставляя глубокий след. Темнело, и туман несколько рассеялся. Огневые позиции пулемётчиков находились на опушке леса, слева от дороги. Пулемёт стоял на ОП. Его накрыли мешком из-под сахара, чтобы хоть как-то защитить оружие от сырости. Дежурный пулемётчик, скорчившись, сидел в своём окопчике, накинув на голову в каске плащ-палатку. Услышав шум машины, из своего укрытия показался заспанный унтер-офицер, небритый, с тёмными кругами вокруг глаз.
— В основном нас беспокоит огонь миномётов, чёрт бы их побрал! В остальном всё в порядке, вахтмайстер!
— Открыть огонь готовы?
— А ты как думал!
— Тогда дай хорошую очередь в честь второго дня рождества.
— Ты с ума сошёл! Да янки по нас ударят тогда из всех калибров.
— Приказ сверху.
— При таком тумане жаль жечь попусту боеприпасы, — пытался объяснить унтер.
— Не забудь, что слепые куры находят больше зёрен, чем зрячие.
Дежурный пулемётчик снял мешок с пулемёта.
Линдеман спрыгнул в окопчик, который был отрыт не более чем на метр.
— Ленивые псы, — недовольно пробормотал он и проверил замок пулемёта, слегка смазанный маслом.
В нескольких шагах от Линдемана стоял Зеехазе. Закуривая сигарету, он подумал: «Этот приказ — не что иное, как предпоследнее средство против тотальной усталости»..
Туман быстро рассеивался, стало намного светлее.
Линдеман припал к пулемёту, стараясь разглядеть в прорезь прицела «мушку».
— Что именно перед вами находится? — недовольным тоном спросил Линдеман.
— Ровно в десяти метрах от нас… — начал было объяснять унтер-офицер.
— Ну и что же там в десяти метрах? — Линдеман вдруг почувствовал раздражение.
Ветер, словно играючи, отогнал туман в сторону засыпанной снегом разлапистой ели. Видимость перед пулемётом стала хорошей.
— Чёрт возьми, так что же у вас находится в десяти метрах?
Там у нас протянута колючая проволока, а на ней висят пустые консервные банки. — Лицо унтер-офицера просияло.
— Так-так… колючая проволока с консервными жестянками… А хоть парочку мин вы там установили? — поинтересовался Линдеман.
Унтер покачал головой:
— Когда нам было заниматься этим?
«Обучая солдат, мы им вдалбливали, что чем больше пота, тем меньше крови, — подумал вахтмайстер. — Грозили им набить зад, если они это когда-нибудь забудут, а они ничего и не собирались запоминать».
Тут Линдеман вспомнил о приказе, который он получил. Разумеется, его можно легко выполнить: выпустить две ленты, и всё. Он прислушался, и ему показалось, что консервные банки на проволоке тихо звенят.
«Да нет, не может быть. Это мои нор пшики расходились, — успокаивал он себя. — При чём тут нервы, когда к тебе лезут живые янки? До них не более двадцати метров! Не лежать же перед этой проволокой с пустыми банками?»
Линдеман нажал на спуск, и в тот же миг пулемёт затрясло мелкой дрожью. Огненные трассы пуль полетели от него. Но дно лощины находилось в мёртвом пространстве, а тут ещё обрывки тумана…
Унтер-офицер стрелял из своего карабина. Зеехазе вытащил из кобуры пистолет.
В ответ где-то совсем рядом стали рваться мины.
Все трое вдавились в снег. Стрельба со столь близкого расстояния казалась чрезвычайно громкой.
И тут, словно из земли, из гроба, на миг промелькнула чья-то рука с чем-то тёмным, зажатым в ней. Ещё мгновение — и это что-то полетело в сторону Линдемана. Вот оно падает прямо перед ним на землю!
С ужасом в глазах вахтмайстер схватил ручную гранату и швырнул её обратно, но она взорвалась в воздухе, не успев долететь до земли. Линдеман упал ничком, опалённый взрывом. Он ничего не видел, он почувствовал только ужасную боль и в тот же миг потерял сознание.
Пулемёт снова дал очередь: это стрелял Зеехазе, надеясь на туман да на счастливую случайность. Стрельба со стороны противника, казалось, несколько удалилась.
На белом снегу распластались двое американцев. Ни один из них не шевелился. Лишь капрал, раненный в руку, как сумасшедший палил по отходившей в тыл штурмовой группе.
Зеехазе подхватил вахтмайстера под руки и потащил его к джипу, у которого пули выбили ветровое стекло и в нескольких местах повредили обшивку. Уложив Линдемана на заднее сиденье, он крикнул пулемётчику, чтобы тот доложил Зойферту о том, что он повёз раненого вахтмайстера Линдемана на перевязочный пункт.
Машина мчалась на предельной скорости. Снег летел во все стороны из-под колёс. Сосны мелькали по обеим сторонам.
«Вот я третий раз даю дёру, — подумал обер-ефрейтор. — Однако на этот раз должно удастся. По крайней мере в части нас больше уже не увидят».
«Тигры» и самоходки нашей Пятой танковой армии находятся в ста двадцати километрах западнее… Несмотря на упорное сопротивление противника, наши войска медленно, но всё же продвигаются вперёд…»
«Вовремя передали эту сводку вермахта», — подумал обер-лейтенант Зейдельбаст, а вслух произнёс строгим голосом:
— Там сейчас куётся победа над англо-американскими плутократами, и мы с вами обязаны делать всё возможное, чтобы быть достойными наших лучших героев! Мы должны обеспечить коммуникации, по которым идёт снабжение войск, должны помочь им одержать окончательную победу над врагом!
Произнося речь, Зейдельбаст умышленно ни словом не обмолвился о полководческом таланте фюрера, так как по выражениям лиц солдат, стоявших перед ним в строю, определил, что они встретят эти слова скрытой, а то и явной насмешкой.
— Вольно! — скомандовал обер-лейтенант и приказал раздать солдатам почту.
Генгенбах почувствовал, как его слегка кольнуло в сердце. Кто может ему написать? Мать погибла при первом воздушном налёте, отец находится на Восточном фронте, судя по номеру полевой почты, где-то в районе Банкеши. Любимой у него нет: опять-таки из-за этой проклятой войны. Правда, когда он был в Париже, у него была знакомая по имени Дениз. Она танцевала в варьете «Лидо». Только она, конечно, была создана не для него. Да он никому и не сообщал номера полевой почты своей строительной роты. Наверное, если бы он написал Ильзе Хельгерт, то, возможно, мог бы надеяться на ответ.
Генгенбах стоял и ничего не выражающим взглядом смотрел на носки своих сапог. В строю вместе со всеми стояли и члены кружка «Святого духа». На левом фланге виднелась фигура Шрёдера, низкорослого вора с печальными глазами.
