Георгий Брянцев - Конец осиного гнезда. Это было под Ровно
— Трофим Степанович!
— А, и ты здесь? Наш пострел везде поспел! — добродушно сказал партизан, взял Ветрова под руки, легко приподнял и расцеловал в обе щеки.
Я догадался, что этот Трофим, о котором шла речь в записке командира партизанского отряда, и тот Трофим Степанович — лесник, о котором я слышал от Фомы Филимоновича и Криворученко, одно и то же лицо.
Он поставил смущенного Ветрова на землю, вгляделся в него, похлопал по плечу и проговорил:
— Ты, Серега, сдается мне, на вершок прибавился. Выше стал. Ей-богу!
Сережа нахмурил брови, стараясь сохранить серьезный вид, и досадливо повел плечом.
— Хлопцы! — обратился Трофим Степанович к партизанам. — У кого есть рулетка? Надо обмерить парня!
Все дружно захохотали. Сережа еще пуще насупил брови, но не сдержался, прыснул, и всю его важность как рукой сняло.
— Вот так-то лучше! — рассмеялся Трофим Степанович и, подойдя ко мне, подал руку с широкой обветренной ладонью. — Майор Стожаров? — спросил он.
Я улыбнулся в ответ и кивнул.
— Приятное знакомство. А я — Карягин. Трофим Карягин.
Каждому из нас пришлось выдержать восемнадцать рукопожатий. Я окинул взглядом прибывшее пополнение и обратился к Тане:
— А ведь надо накормить товарищей. Что можно…
— Вот это зря, — решительно перебил меня Карягин. — Совсем зря. Такую ораву разве накормишь? Мы прихватили кое-что с собой, а час назад основательно подзаправились. Миколка не даст соврать.
Логачев подтвердил.
— А вот табачком мы не богаты. Угостишь — не откажемся.
Я оглянулся на Таню, и она тотчас извлекла из «неприкосновенного запаса» пачку махорки. Но ее оказалось недостаточно, и пришлось извлечь вторую. Все восемнадцать человек вертели такие цигарки, от одного вида которых могла закружиться голова.
Партизаны быстро освоились, окружили нашу группу, и завязалась веселая фронтовая беседа. Это были и в самом деле ребята на подбор — молодые и средних лет, рослые, крепкие, с продубленной ветрами и солнцем кожей на лицах, спокойные и деловитые.
Я и Карягин подсели к костру и завели разговор.
Вокруг нас зеленели лес и трава, сзади голубела гладь озера. Дул легонький теплый ветерок.
— Как же это вы не уберегли Семена? — сказал Карягин и укоризненно покачал головой. — А какой был парень! Огонь! Как рассказал мне Миколка, у меня сердце зашлось. И командир наш горевал. Часто он вспоминал Семена. Да…
Мы помолчали, потом я сказал:
— Мне нужен список ваших людей.
— Сейчас?
— Да, лучше заранее.
Карягин встал, позвал молодого парня и отошел с ним в сторонку. Через несколько минут мне был вручен написанный на обратной стороне фашистской листовки поименный список на всех восемнадцать человек. Я пробежал его и спрятал в карман гимнастерки.
— С народом будешь говорить? — спросил Карягин.
— Обязательно!
— Правильно, — одобрил Карягин. — А ну, хлопцы, давай сюда в кучу! — позвал он партизан.
Я расстелил перед собой рабочую схему действий, план Опытной станции и начал рассказ о предстоящей операции:
— Наша задача слагается из двух частей. Первая — захват живыми тех гостей, которые пожалуют сегодня к этому озеру поохотиться на уток. Вторая — налет на вражеский разведывательный пункт, расположенный неподалеку. Налет преследует цель захватить важные для нас документы, а разведпункт уничтожить вместе с его обитателями. Никто не должен уйти живым.
Партизаны одобрительно закивали.
— Теперь насчет гостей, — продолжал я. — Охотничками займусь я со своими ребятами, а вы возьмите на себя сопровождающих их солдат. О налете на разведпункт надо потолковать поподробнее.
Все наклонились над схемой и над планом Опытной станции. Я постарался коротко и ясно объяснить, что от нас требуется. Я рассказал, каким путем придется добираться до осиного гнезда. Объяснил, что разведывательный пункт находится в лесу, в бывшем доме отдыха. Территория его обнесена глухим трехметровым забором, поверх забора идет колючая проволока. Проникнуть на территорию станции придется обычным путем — через калитку, предварительно убрав часовых: одного снаружи, другого внутри.
Во дворе имеются три жилых дома, столовая с кухней, радиостанция, сарай, в котором стоят три машины — легковые и грузовые. В первом доме четыре комнаты. В двух размещаются девять солдат, три шофера, электромонтер и три радиста. В двух других — радиостанция. Жилые комнаты имеют по два окна, выходящих на одну сторону. Во втором доме шесть комнат, наверху — большой чердак. В доме живут восемь человек — офицеры и лица, к ним приравненные. В доме шесть окон, и выходят они на три стороны. Есть подвал. В последнем, третьем, доме, что в углу двора, имеются четыре комнаты, в них живут начальник разведпункта Гюберт и его помощник Штейн.
— Пулеметы у них есть? — спросил Карягин.
— Есть. Два. Один зенитный, другой обычный. Оба стоят во дворе около часового у грибка.
Вместе с Карягиным мы определили роль каждого участника операции. Выделили людей для охраны подходов и обеспечили их двумя пулеметами, привезенными партизанами; назначили минеров для минирования большака; наметили расстановку людей у каждого окна. Поименно назвали, кому врываться во двор, кому оставаться снаружи. Определили условные сигналы для начала операции и для отбоя.
Березкину поручалось ликвидировать связь — перерезать телефонные провода, а затем подготовить к выезду грузовую машину, если она к тому времени окажется на месте, и уничтожить легковые. В помощь ему назначили партизана, работавшего до войны шофером.
Документы осиного гнезда захватывали я и Логачев. Тут же я распорядился освободить вещевые мешки.
Я предупредил товарищей:
— Успех зависит от быстроты и внезапности действий. На станцию мы должны проникнуть неслышно и скрытно. Все должно занять не более десяти минут. Близость районного центра, где стоит рота эсэсовцев и комендантский взвод, не допускает задержки. Никаких разговоров и вопросов на месте. Каждый должен все выяснить здесь. А там — молча действовать по сигналам.
Как и следовало ожидать, посыпались вопросы.
— Овчарки есть?
— Есть, — ответил я. — Ими займется Кольчугин.
— Знаем такого! — раздался голос.
— Кстати сказать, — добавил я. — Товарищ Кольчугин должен приехать сюда с гостями, и он же впустит нас во двор станции.
— Фома не подведет! — заметил Карягин. — В струну вытянется, а не подведет.
— А как насчет трофеев? — задал кто-то вопрос, и тут же раздался смех.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— Ну всякое там… Есть же у них оружие, походная рация да и харчишки тоже. Ребята в отряде надеются.
— Правильно! — раздался одобрительный возглас. Я и Карягин переглянулись.
— Трофеями займусь я, — решил Карягин. — Склад за мной. А поможет мне Терехов. Вот так…
Вопросов было много. Потом начали обмениваться мнениями. Никто не возражал, никто не высказывал опасений, все говорили только о том, как лучше выполнить задание.
Сережа Ветров важно сказал:
— Документы могут быть и на радиоузле, не только в доме Гюберта. Я прошу поручить это дело мне. Прежде чем поджечь радиостанцию, я вынесу оттуда все бумаги.
И тут произошел небольшой конфуз. Я объявил Сереже, что он должен будет оставаться здесь, а документами займется кто-нибудь другой. Но я сразу же перерешил и сказал:
— Ладно! Согласен!
Перерешил потому, что Сережа взглянул на меня таким молящим взглядом, в глазах его было столько смятения и обиды, что я не смог ему отказать.
Почти то же произошло и с Таней. Когда деловая беседа закончилась и Трофим Степанович с помощью Логачева и Березкина стал распределять оружие и боевую технику, она подошла ко мне и, теребя кончик косы, сказала:
— Кондратий Филиппович! Выходит, что я такая… что мне и дела не найдется?
— Хм… Почему ты так решила? — немного смешался я.
— А чего тут решать? — вздохнув, сказала она. — Всех вы назвали по фамилии. Каждому объяснили…
Мне очень не хотелось брать ее и Сережу на операцию, но, видно, ничего не поделаешь. И я слукавил:
— Тебя я не назвал потому, что ты будешь помогать мне выносить документы. Поняла?
— Да.
— Готовь вещевые мешки. Два-три мешка… Таня повернулась и убежала.
Ко мне подошли Карягин, Логачев и Березкин.
Трофим Степанович, держа в руке клочок бумаги, сказал:
— Неплохо получается, майор. Совсем неплохо. Смотри: два ручных пулемета, десять автоматов, три винтовки, шесть пистолетов, сорок две гранаты и семь бутылок с зажигательной смесью. Я не считаю мины да три дробовика. Можно лихо штурмовать, а?
