Абрам Вольф - В чужой стране
Тише! — Соколов предостерегающе поднял руку, подошел к окну, прислушался. — Машины по шоссе идут, колонна… Зашевелились гитлеровцы. На побережье части подтягивают, доты на каналах строят. Видать, дело ко второму фронту… Разведка у немцев работает!
— Тут без разведки ясно, — ответил Дядькин. — Красная Армия вступила в Румынию, вышла к границам Чехословакии… Да, теперь они должны высадиться! Надо ждать в скором времени… Наша задача — хорошо помочь союзникам. Мы находимся в тылу гитлеровских войск. Что же, нас теперь тут не так мало. С вами будет пятьсот человек… Вы, конечно, войдете в бригаду? — Дядькин прямо посмотрел в лицо Соколову.
— В бригаду? — Соколов отошел от окна, сел за стол, — обдумать надо, товарищ Дядькин. Может быть, нам и не с руки входить к вам в подчинение…
— Боитесь дисциплины? — Острые глаза Дядькина прищурились. — Или самостоятельность не хотите потерять?
— Дисциплины нам бояться нечего, товарищ Дядькин, у самих дисциплина твердая. А вот в смысле самостоятельности… — Соколов наморщил лоб. — Далеко вы от нас, вот в чем дело! Мне же тут виднее, как действовать. Мне, к примеру, ударить надо, а я должен к вам за разрешением посылать. Этот вопрос меня смущает. У заместителя моего, Григория Чепинского, тоже насчет этого сомнение имеется. Ну, и ребята…
«А ты, оказывается, хитер, Вито Дюйвол! — подумал Дядькин. — Хочешь, чтобы мы тебе гарантировали самостоятельность? Что же, ты прав».
— Вот я и гляжу, товарищ Дядькин, как для дела лучше…
— Мы у отрядов самостоятельности и инициативы не отнимаем. Обстановка позволяет — бей… Мы планируем главные операции. Ясно? Но уж если штаб бригады тебе поставил задачу… Точка!
— Понятно, товарищ Дядькин, — Соколов коротко кивнул головой.
— Дело идет к открытым боям. Тогда стянем бригаду в кулак…
— Ну, если так, то мы согласны вступить в бригаду. Метеор мне говорил, что у вас программа и устав имеются. Надо бы познакомиться.
— К вам приедет представитель штаба, старший лейтенант Ольшевский. Он привезет документы… В хорошее время мы соединились, Дмитрий Михайлович. Самая жаркая пора наступает!
— Бригаду не подведем! — Соколов поднялся. — Ну, мы поехали. С рассветом в Мельдерт отправляемся… Теперь веселее жизнь пойдет. Бригада! — Он крепко пожал Дядькину руку.
Дядькин решил остаться у Вальтера до утра. Ночью по шоссе ехать опасно — патрули теперь на каждом шагу. Старик уступил ему свою кровать, а сам устроился в комнатушке дочери.
Только Дядькин задремал, в окно легонько постучали. Послышались торопливые шаги старика, прошлепавшего босиком в кухню. Дядькин, прислушиваясь, приподнялся. Он знал, что это свои, — гестаповцы так не стучат, — но рука инстинктивно потянулась к подушке, под которой лежал пистолет.
Старик зажег лампу. В комнату вошли двое, оба молодые, стройные, в дорогих, отлично сшитых костюмах. Один голубоглазый, белокурый, а второй жгуче-черный. Старик, показав глазами на Дядькина, сказал им:
— Это ваш товарищ. К Вито Дюйволу приехал… Вито Дюйвол только ушел…
Черноволосый рванулся к Дядькину, протянул сразу обе руки.
— Здорово, друже! Вот это дило… У меня будто сердце чуяло, что тебя повстречаю! — На лице Чепинского был такой восторг, что посторонний человек мог подумать, будто он встретил своего давнего друга. Между тем, Чепинский видел Дядькина впервые. — Вставай, по чарке горилки выпьем. Така встреча… Дезире, это ж Дядькин, Ян Бос!
Старик, стоявший у двери, от удивления вытянулся, глазки его округлились, забегали.
— О, Ян Бос… Этот парень — Ян Бос… — залепетал он и бросился из комнаты во двор.
Белокурый подошел к Дядькину, положил ему руку на плечо и весело подмигнул.
— Мы тебя знаем, Ян Бос…
— Мы тебя тоже знаем, Дезире! — Дядькин с улыбкой посмотрел на бельгийца. В этом худощавом парне было что-то мальчишеское… Глаза озорные, уши торчком.
Чепинский принес из кухни большой, туго набитый портфель, высыпал на стол гору хлебных карточек. Потом принялся вытаскивать пачки из карманов, из-за пазухи.
— Целый мильон! — рассмеялся он, бросив на стол последнюю пачку. — Будет что хлопцам жевать…
— Где это вы разжились? — спросил Дядькин, показывая на груду хлебных карточек.
— В Беерингене. До дому, на шахту в гости поихалы…
Вошел старик. В руках у него была черная бутылка вина. Видно, она хранилась в погребе не один год. Бутылка была покрыта пылью, облеплена соломинками.
— О! Это есть доброе вино… Я хранил к свадьбе сына, но для такого гостя… О, Ян Бос! Я в молодости тоже был Ян Бос! Люблю храбрых людей…
Или вино оказалось крепким, или Чепинский и Дезире были большими весельчаками, но в комнате вдруг стало шумно. Чепинский под общий хохот принялся рассказывать, что с ним приключилось дорогой.
— О це вин мне удружил, Вальтер. Где ты, Вальтер, нашел цей проклятый портфель, на свалке, чи що?
— Ты сказал, тебе надо большой портфель, так я и нашел большой!..
— Що велыкий, то велыкий, а замки?.. Замки-то ни хрена ни держуть… Я ж из-за твоего портфеля чуть не згинув! Едем мы вдоль канала, Дезире впереди, за ним Морис и Шашко, а я позади. Автомат с патронами у меня в портфеле. Еду себе як велыкий начальник. Костюм на мне добрый, шляпа, все як слид… Подъезжаем к мосту, а там четыре гитлерюги. Часовые. Я бы напрямик через мост поихав, бис с ними, с фрицами. Их четверо, так и нас четверо. А Дезире под мост поихав, там недалеко плот стоял. Нехай соби, думаю, на плоту переберемся. И что ты думаешь, друже, тут приключилось? — Чепинский тронул Дядькина за руку и обвел всех вопрошающим взглядом. — Тильки я из-под мосту на дорожку выскочил, а руль у меня — шасть! А портфель промеж рамой и колесом оказался… Я со всего ходу и грохнулся, на пузяке поихав! А портфель, хай его бис, расстегнулся, все мое хозяйство повылетело. Автомат в одну сторону, а патроны в другу… А фрицы наверху стоят и на меня дивлятся. Вот тебе — спектакль! А комедия, чи трагедия… Закрыл я грудью автомат и делаю вид, что подняться пытаюсь, а сам левою рукою запихиваю автомат в этот бисов портфель… Потом встал на колено и давай патроны хватать. Схвачу горсть и будто поднимаюсь. Трохи поднимусь и знову падаю, ни як будто подняться не могу, дуже зашибся… А немцы стоят на мосту и ржуть, як жеребцы. Ладно, думаю себе, смейтесь. Ще побачим, подлюги, хто останий смеяться будет! Собрал я патроны, поднял велосипед и шкандыбаю по дороге, рукой за колено держусь. А эти подлюги все ржуть…
— Вы что же, прямо в шахте карточки взяли? — спросил Дядькин.
— Нет, на улице. Возле кафе машину грохнули. Хлопцы из Беерингена с нами действовали, бельгийцы… Обратно мы другой дорогой поехали, мимо лагеря. Як раз колонну пленных из ворот выводили. Третья смена на работу пошла… Подывився я на них — сердце вид боли зашлось. Не люди, а тени идут по шоссе, гремят колодками. — Лицо Чепинского, только что светившееся веселым возбуждением, помрачнело. — Идут, а их ветром качае… Так бы и крикнул: братцы, ридни, мы здесь, мы помятаемо о вас, товарищи ваши, помятаем! — Чепинский помолчал, проговорил со вздохом: — Ждут они нас, одна надия на нас…
— Да, ждут… — Дядькин наклонил голову, закрыл глаза ладонью. — Нет, сейчас мы не можем их освободить, не можем…
За беседой быстро пролетел остаток ночи. На рассвете Дядькин собрался в дорогу. Прощаясь с Чепинским, сказал горячо:
— Значит, теперь мы вместе. Рады принять в бригаду таких орлов… Верю я, что ваш отряд не будет в бригаде последним.
— Драться готовы до последнего! Так и скажите своим хлопцам, — ответил Чепинский. — До последнего!
Через неделю к Соколову прибыл старший лейтенант Михаил Ольшевский, назначенный вторым заместителем командира бригады. Штаб возложил на него руководство пятым и шестым отрядами, охватившими весь район между Хасселтом и Дистом.
Дипломаты
К Дядькину приехал комендант партизанского района из города Леопольдсбурга Жак Гастон. Он проделал на велосипеде сорок километров, чтобы поговорить с «отважным Яном Босом», посоветоваться, как лучше провести одну очень трудную операцию.
— Ребята у нас смелые, а военной подготовки нет, все они такие же рабочие и крестьяне, как я, — объяснял Гастон, расстилая на нарах (они беседовали в землянке) большой план города. — Вот мы и решили, что надо ехать к тебе, Ян… Смотри, фашистский батальон стоит здесь. — Гастон ткнул пальцем в чертеж. — Склад с оружием рядом, здесь… О, если взять этот склад!
— В Леопольдсбурге не один батальон, а три! — сказал Дядькин, придвигая ближе к себе план города. — Где они стоят?
— Вот тут, у шоссе, и здесь…
— Да, задача нелегкая! — Дядькин посмотрел на стоявшего рядом Воронкова. — Что скажет наш генштаб?
