Збигнев Домино - Блуждающие огни

Рейтар вышел из бункера, прислонился к приятно пахнущей смолой сосне. Был уже полдень. Чума стоял на посту, остальные, как и Рейтар, вылезли, чтобы погреться на солнышке, которое в тот день было на редкость приветливым и ласковым. Рейтар с презрением смотрел на своих подчиненных — заросшие, грязные, оборванные. Корабяк чесал слипшуюся шевелюру. Топор снял серую, землистого цвета, рубаху, искал в ней вшей и давил их грязным ногтем на прикладе автомата, смачно и грязно ругаясь. Рейтар с отвращением отвернулся и, зажмурив глаза, подставил осунувшееся лицо солнцу. Ощутил его приятное тепло. «Что же делать? Пустить себе пулю в лоб? Быстрый и почетный выход из положения. Нет, это не для меня. Ольга. Осенью обвенчаюсь с ней.. Красивая рыжая коса, удивительный запах волос. Разлагаешься, Рейтар, живым разлагаешься. Ну что ты сейчас можешь сделать? Разве не прав был Молот, когда уговаривал тебя отказаться от этой романтической, несбыточной мечты и подумать о себе? Молот — это не я. Сгнил уже, наверное, хромой черт. Гниют и Лупашко, и Бурый. Но они, а не я! Не падай духом, Рейтар, не падай! Просто ты устал, измотался. Хватит, рано еще ставить на себе крест, мы еще поживем. А коль буду жив, то еще докажу всем, кто такой Рейтар! А что делать, я знаю! Прежде всего отдохну недельку. Потом проведу сходку, изберу новую тактику. Нужно подчинить себе всех, кто действует до сих пор поодиночке, — Глухаря, Ласточку, Щегла и Кабана. Это даст мне еще около ста человек. Сто человек — это уже сила. Ведь в конце концов война должна когда-то начаться и Запад должен выступить! Эх, если бы удалось установить с ним связь! Сто человек. Можно, правда, задействовать еще и конспиративную сеть. Будь спокоен, Рейтар, мы еще погуляем. А что творится в мире? Надо раздобыть радиоприемник, заглянуть к ксендзу, проведать мать, Ольгу».

Солнце село, повеяло холодом, от внезапного порыва ветра зашумели голые ветки. Рейтар решил действовать немедленно.

— Чума!

— Слушаюсь, пан командир.

— Побрейся, оденься получше, пойдешь со мной. Ты, Корабяк, останешься за старшего. Без моего приказа отсюда ни на шаг.

— Слушаюсь.

Рейтар начал готовиться в дорогу. Глянув в зеркало, он даже отшатнулся — зарос щетиной, щеки ввалились. «Ну ничего, сейчас приведу себя в порядок», — подумал он и, намазав лицо мылом, решительным жестом провел бритвой по отросшей за несколько дней черной щетине.

…Отправляясь на встречу с Угрюмым, с которым он намеревался обсудить детали дальнейших действий, Рейтар заглянул по пути к ксендзу Патеру. Тот был напуган его приходом и не проявлял большого желания к дальнейшему сотрудничеству. Тем не менее, как он ни сетовал на судьбу, вручил все-таки Рейтару сто долларов на нужды организации и пообещал обвенчать его. Рейтар покинул дом священника в хорошем настроении и вместе с поджидавшим его Чумой направился в сторону Спешина.

Угрюмый отсиживался там после неудавшегося нападения на конвой. Однако до этого он успел ликвидировать трех членов ППР и ормовцев в деревне Пулазе, неподалеку от Шепетова. Люди Угрюмого по сравнению с другими выглядели сытыми, отдохнувшими, прилично обмундированными. Это приободрило Рейтара. Из сведений, которыми располагал Угрюмый, следовало, что Кракус с Ракитой соединились с Барсом, не имевшим до сих пор, несмотря на активные действия, потерь. Неплохо обстояли дела и у Акулы.

— Ну так что, еще повоюем, старина?

Угрюмый на какое-то мгновение повеселел.

— А ты что думал, атаман, что я им сдамся? На меня ты можешь положиться до конца. Мы с тобой как два неразлучных голубка.

Они договорились провести сходку через неделю в Петковском лесу, у реки Лизы, в лесной сторожке. Этот лес был выбран не случайно. У Рейтара на этот счет были свои соображения, которые он не считал нужным раскрывать заранее даже Угрюмому. В сходке должны были участвовать только командиры групп и несколько наиболее доверенных лиц, то есть Угрюмый, Барс, Кракус, Литвин, Акула и Палач, которого Рейтар собирался назначить командиром группы. Охрана места сходки была поручена группам Угрюмого и Кракуса, в их распоряжение перешли Чума, Корабяка и остальные подручные Рейтара по Рудскому лесу. Возложив на Угрюмого все вопросы, связанные с организацией сходки, Рейтар той же ночью под предлогом необходимости связаться с Центром, не сказав никому, куда он направляется, покинул лесной лагерь.

Нетрудно было догадаться, что целью этого рейда Рейтара была Ольга. Путь лежал мимо Вальковой Гурки, поэтому он решил рискнуть и навестить мать, которую не видел уже несколько месяцев и от которой не получал никакой весточки. Переодевшись в штатское, Рейтар как на крыльях, мчался в родные края. Благополучно миновав Браньск и Свириды, поздно вечером он добрался до Мянки и по ее берегу осторожно пробирался в свою деревню. Каждое дерево, каждый кустик, каждая полоска земли были ему здесь хорошо знакомы. Он вдыхал запахи родимых мест и не мог сдержать волнения. Чувствовал даже угрызения сыновьей совести, что совсем забросил мать, не сдержал слова, данного отцу.

Петляя по ольшанику, Рейтар подкрался к своему дому на расстояние нескольких десятков шагов, затем ползком приблизился к густой, одичавшей, неухоженной живой изгороди. Дом и вся усадьба, погрузившись в темноту, хранили угрюмое молчание. В свете выглянувшей из-за плывущих облаков луны блеснули неосвещенные окна. Мать, наверное, уже спит. У него появилось острое желание подобраться к окну комнаты, в которой обычно спала мать, и, осторожно постучав, позвать ее, а потом войти в дом, поздороваться, сесть на свое привычное место, вдохнуть знакомый с детства запах дома. Однако Рейтар не позволил разыграться своим чувствам. Он не был уверен, одна сейчас мать или нет, не установлено ли за его домом наблюдение — каждый неосторожный шаг мог выдать его. Обойдя вдоль заборов дома соседей, подошел к усадьбе своего родственника, тоже Миньского, который иногда помогал ему поддерживать связь с семьей. На условный сигнал тот открыл окно, и Рейтар проскользнул в темную душную избу.

— Как в деревне?

— Спокойно.

— Посторонних нет?

— Да крутятся какие-то монтеры, электричество, говорят, должны провести к нам.

— У кого они остановились?

— Двое ночуют у старосты, а двое у Людвика. Это в разных концах деревни.

— Наверняка из органов безопасности, переодетые.

— Да не похоже, они на самом деле что-то делают у этих столбов. К соседним деревням уже подвели линию. Представляешь, как будет здорово! Да и к тому же обойдется недорого. С хаты…

— Хватит. Меня это не интересует. «Электричество, электричество»! Чему, дурак, радуешься? Вот как засветит тебе коммуна, зенки на лоб вылезут. Эти агенты только прикрываются своим электричеством, будь осторожным.

— А я около них и не верчусь, делают, ну и пусть себе делают.

— Как мать?

— С тех пор как они отсюда уехали, не знаю.

— Как это уехали, куда, когда?

— А ты что же, ничего не знаешь? Прошло уже месяца полтора, а может, и два. Лидка приезжала из Варшавы копать картошку. С каким-то парнем, одетым по-городскому, наверное с мужем. Побыли здесь несколько дней, а потом забрали мать и уехали, видимо обратно в Варшаву. Антоний их на станцию в Шепетово на телеге отвозил.

— Не знаешь, насовсем или нет?

— Должно быть, насовсем, потому что скотину продали, дом заколотили, а что смогли — взяли с собой.

— А как мать отнеслась к этому?

— Видать, довольна, раз поехала. А вообще-то это, может, и к лучшему, потому что одна как перст, она бы совсем извелась. Все время плакала. Сил не было смотреть.

— А этот Лидкин мужик что за тип?

— Городской, может, рабочий, а может, служащий. Вежливый такой.

— Шляхтич?

— Не разговаривал с ним, а так не поймешь.

— А Лидка?

— Барыня. По-городскому одета и даже говорит уже по-городскому.

— Обо мне спрашивала?

— Да как тебе сказать?..

— Да ты не крути, а говори как есть.

— Кляла тебя на чем свет стоит. Баба — она и есть баба.

— За что?

— За то, что хозяйство развалил, мать из-за тебя страдает, семью осрамил.

— Сука! За хама вышла, род загубила, а еще умничает.

— Я тоже так говорю.

— Что еще в деревне слышно?

— Да все по-старому, как и было.

— А обо мне что болтают?

— Разное. Боятся.

— Чего?

— Крови, говорят, из-за тебя слишком много пролилось. Столько уже лет прошло, как война закончилась, и люди хотят покоя. А с домом что думаешь делать?

— А тебе-то что?

— Да ходят тут слухи, вроде бы под школу хотят его взять. Пустой стоит, самый большой в деревне.

— Не выйдет. Кто тебе об этом говорил?

— Да приезжал тут один из повята и болтал об этом на собрании в гмине.

— Электричества, школы вам захотелось. Не бывать этому. Мордой не вышли. Как будто бы шляхта, а превратились в простых хамов. Кто тут у вас главный заводила?