Георгий Свиридов - Черное солнце Афганистана
— Иди ты! — удивился Хромов.
— Дело в том, что вода — диполь, магнитная частица с положительным и отрицательным полюсами, — пояснил Одинцов. — И все молекулы тут же сливаются в одну, плюс притягиваются к минусу, а минус — к плюсу. Но эта молекула, маленькая или большая, она, как живая, обладает еще двумя удивительными свойствами. Это память и передача информации. Вода помнит все, что было!
— В журнале пишут про уникальный опыт, который проделали ученые в Швейцарии, — рассказал Беляк. — На одном берегу Женевского озера они растворили в воде несколько молекул соли. На другом берегу зафиксировали приборами не саму соль, а память о ней. Огромная молекула большого озера приняла и сохранила память о соли во всем своем объеме. На свое магнитное поле записала. Теперь, как пишут в журнале, сколько бы ни прошло лет, а эта память никогда не исчезнет.
Кулешов локтем толкнул блаженно дремлющего Терентьева.
— Слыхал?
— Чего?
— Вода помнит все, что было!
— Ну?
— Вот те и ну! Выходит, правильно майор сделал, что вылил ту спиртягу, — шепотом произнес Кулешов. — Сколько ж мы тогда всякой гадости наболтали, а? Спирт был с водой, а она все-все запоминала! Мы б ее, представляешь, с той гадкой информацией себе в нутро залили бы. А ты вместо благодарности майору, зарычал, взбесился, схватил гранату и поперся к нему…
— Я ж повинился уже, прощения просил.
— Выпороть тебя надо, а не прощать! И морду набить.
— Нету такого закона, чтоб пороть и морду бить.
— Счастье твое, что нету, — сказал Кулешов. — А на будущее заруби себе на носу: когда пить будем, то обязательно хорошие слова произносить надо. Вода и водка все запоминают. Усек своими мозгами?
— Ага, — Терентьев кивнул.
— А теперь соображай! Не зря же люди тосты и пожелания разные произносят насчет здоровья и долголетия, когда чокаются стаканами. Водка, понимаешь, тоже, наверное, запоминает всю такую информацию и в нутро твое несет, как приказ всему организму жить долго и работать на полную мощность без капитального ремонта. А когда пьем с матюганами, организм ничего воспринять не может от такой глупой информации и начинает расстраиваться да огрызаться болезненными проявлениями. Ты, вот, до сих пор очухаться не можешь?
— Не могу, это точно, — Терентьев мрачно кивнул.
В солярий заглянул посыльный и громко прокричал:
— Кто из первого звена? Срочно в штаб!
3
Приказ был краток.
Звену капитана Сереброва поставлена задача: получить в Союзе и перегнать в Джелалабад вертолеты новой модификации с высотными двигателями ТВ-3В (турбовинтовой, третьей серии, высотный).
Первая партия — четыре вертолета. Место получения — город Мары Узбекской ССР. Время вылета — сегодня, через три часа.
Группа, которой предписывалось получить и перегнать вертолеты, была скомплектована из четырех экипажей звена Сереброва, в нее вошли еще техник звена и по одному специалисту профильного обслуживания боевых машин.
Для Александра Беляка, членов экипажей и специалистов, вошедших в группу, стрелки на часах, отмеряющие время, завертелись с бешеной скоростью. Надо всюду успеть, нужные документы оформить, положенное для командировки получить, себя привести в надлежащий вид. Не каждый же день приходится летать на родную сторону!
Но кроме всех обязательных формальностей, возникли и личные проблемы. С пустым карманом в Союзе делать нечего. А где раздобыть советские рубли? Их и занять-то здесь не у кого. Летчикам в Афганистане денег не платили, а весь заработок зачисляли на книжку в Сберкассе. Чеки внешторгбанка давно истрачены.
Беляк задумался. Надо что-то придумать и сообразить. У него в запасе была припрятана бутылка отечественной водки, присланной из Союза. Сунул ее в карман и отправился к афганцам в кантин, местную лавку. Русская водка ценилась. Смуглый бородатый афганец хитро сощурил глаза, тщательно осматривая бутылку.
— Берешь? — спросил Беляк.
— Карашо! — ответил афганец, уже выучивший некоторые русские слова.
— Сколько даешь?
Афганец назвал цену. Она не устраивала Александра. Он показал на ручные часы «Ориент» с красивым браслетом и предложил «ченч» — обмен. После короткого торга обе стороны остались довольны. Афганец спрятал водку под прилавок, а Беляк ушел с часами.
Полет в Мары запланировали своеобразно — не прямым, а кружным путем.
В Кабул группа долетела на двух вертолетах-почтовиках. Столичный аэродром встретил шумом, суетой и никогда не оседаемой серой пылью.
Из Кабула, по распоряжению начальства, на транспортном самолете АН-12 добрались до Кандагара, который расположен южнее Джелалабада. По здравому уму в Кандагар можно было бы лететь и напрямую, тем более, что пробыли там всего несколько минут. Их уже ждали, придержали пару тяжелых вертолетов МИ-6, которые везли в Шинданд авиационные бомбы. Джелалабадская группа, выгрузившись с самолета, перебежала на вертолетную стоянку и снова оказалась в воздухе. Лететь в соседстве с бомбами было не особенно приятно — обстрел вертолетов мог произойти в любую минуту. Внизу простиралась однообразная серо-коричневая горно-пустынная местность с редкими вкраплениями зеленых клочков, да бесконечной темной лентой пролегала лента государственного шоссе.
Шинданд — небольшой древний городок, расположенный южнее легендарного Герата, жемчужины Хорасана — встретил группу сухим зноем Баквийской пустыни и порывами крепкого жаркого ветра, который внезапно налетел и так же быстро умчался куда-то в даль. А по полю аэродрома беспорядочно катились странные шары, похожие на крупные апельсины.
— Что это? — поинтересовался Беляк, поднимая странный шар.
— Гадость несъедобная, — пояснил капитан, встречавший группу. — И название поганое, не выговоришь. Колоцинт называется.
— Красивый, как апельсин, — сказал Кононов.
— Брось! — скривился капитан. — Эту красивую гадость даже верблюды не едят, обходят стороной.
Кононов подбросил плод и ловко по-футбольному ударил ногой. Тот отлетал далеко в сторону. А к его ногам порыв ветра подкатил еще пару таких же шариков.
Из Шинданда наконец то вылетели транспортным вертолетом в Союз. Среди пассажиров оказалась полная моложавая женщина, темноволосая, с подведенными тушью бровями и густо накрашенными помадой губами. Она вела себя очень уверенно. Как оказалось, — заведующая аэродромной столовой. Она разместилась в кабине летчиков. «Женщина на борту, жди опасности», — вспомнил Беляк авиационную поговорку.
Только взлетели и набрали высоту, как в кабине экипажа загремели кружками и фляжками. Началась выпивка. Никто из пассажиров не обратил на это никакого внимания. Монотонно и привычно гудели двигатели, лопасти ритмично рубили воздух. Летчики джелалабадской группы расположились кучно, многие задремали. А Беляка насторожили-таки пьяные голоса, доносившиеся из кабины летчиков. Пить можно, никто не запрещает, но не в полете. В армейской авиации существует жесткое правило: один из членов экипажа должен быть трезвым. А как в этом экипаже соблюдается такое правило?
Александр встал и направился к кабине летчиков. Заглянул. Пилоты пьяные, но держатся на ногах. В кресле правого летчика сидела женщина, державшая ручку управления, двое пилотов ей что-то объясняли.
— Как там? — спросил Паршин.
— Баба управляет.
— А мужики? — поинтересовался Кулешов.
— Учат ее управлять.
— Отдыхай, — вяло произнес Паршин.
Александр примостился на скамье, прислонившись к боковой стенке. Спиной ощущал вибрацию. Но в вибрации этой ему чувствовалась нервозная дрожь машины, чем-то недовольной, проявлявшей свое возмущение. В душе зарождалась тревога.
Минут через тридцать Беляк не выдержал. Встал. Посмотрел в боковое окно. Внизу расстилалась однообразная пустынная местность, выжженная солнцем. Александр направился в кабину экипажа. Хотел спросить о том, где летят. Заглянул в кабину и обомлел. Не поверил своим глазам. По спине прокатилась холодная волна. Оба кресла были… пустыми!
Вертолет, тяжелый и громоздкий, летел на автопилоте. А правый летчик, пьяный в дребезги, открыв боковую дверь, беспечно сидел на обрезе пола, свесив ноги «на улицу»… Дышал свежим воздухом. И это на высоте более тысячи метров от уровня земли!
Все пассажиры дремали. Беляк разбудил командира. Паршин недовольно открыл глаза.
— Чего тебе?
— Неприятности у нас, — сказал Александр и доложил о том, что происходит в кабине экипажа.
Сон у Паршина мгновенно улетучился.
— Не может быть?!
— Летим на одном автопилоте, товарищ капитан! — повторил Александр.
Всегда спокойный и невозмутимый Сергей Иванович взорвался. Выругался трехэтажным матом. Схватил второго летчика за шкирку и втащил его внутрь кабины. Захлопнул боковую дверь. Потом подошел к пьяному в дупель командиру летящего вертолета и, уцепившись за грудки, так тряхнул его, что тот сразу очнулся.
