Леонид Платов - Когти тигра (сборник)
Разноцветные штрихи напоминают листья, сам Дунай — дерево. Ветви — его притоки. Ими Дунай осеняет Румынию, Болгарию. Югославию, Чехословакию, Венгрию, Австрию, Баварию. Кроной своей это многоветвистое дерево упирается в горы Шварцвальда. А корни у дельты погружены в советскую землю.
Но вдали от корней могучий ствол испещрен разноцветными черточками. Это участок Дуная выше Катарактов, между Молдова Веке и Белградом.
От красной и синей штриховок, которыми покрыта голубая полоска реки, рябит в глазах. Красным заштриховано там, где мины клали англичане и американцы, синими — где ставили их немцы. Таковы данные опроса, проведенного среди местного населения. Просветов в штриховке нет. В некоторых местах синие штрихи находят на красные — это значит, что англо американские и немецкие мины легли в два слоя.
Насколько же проще было два с половиной года назад в Севастополе!
Там Григорий знал твердо: если он ошибется, на дно вслед за ним спустятся другие минеры, разыщут такие же мины и разгадают их тайну.
Сейчас ошибка его была бы непоправима.
На памяти, кроме того, свежие рубцы. Своими глазами видел он, как подрывались суда каравана, пытавшиеся второго ноября идти вверх. Еще до сих пор вылавливают в камышах трупы погибших и почти каждый день приходится выполнять печальный долг — присутствовать на похоронах.
Повторить катастрофу в Молдова Веке? Подняться к Белграду, заставив мины расступиться перед собой, но как плату за это оставить в Дунае сотни трупов?
Однако и зимовать в Молдова Веке нельзя.
Значит, идти вверх, и поскорее, потому что с каждым днем все труднее решиться. Но… Что «но»?
ПРИКАЗ — ВНУТРЕННЯЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
Вдобавок он знает то, что не известно пока никому на бригаде траления, кроме него самого, начальника походного штаба и замполита.
Получена шифровка от командующего Дунайской флотилией вице адмирала Горшкова. В Белграде, освобожденном две недели назад, командующий встретился с югославскими товарищами, которые в разговоре упомянули, что угля на городской электростанции осталось очень мало, столица Югославии со дня на день может погрузиться во мрак.
«Не помогут ли нам советские военные моряки? — спросили югославы вице адмирала. — Уголь есть ниже по Дунаю, в городе Смедерово. Но ведь между Смедерово и Белградом — плотная минная банка».
Шифровку командующего Григорий воспринял как приказ.
А для него приказ всегда становился как бы внутренней необходимостью. Это привито многолетной тренировкой воли во время службы на флоте. Личные желания неизменно отступали на второй план. Главным, всепоглощающим, пронизывающим все существо желанием становилось стремление немедленно и возможно лучше выполнить приказ.
И сейчас, наедине с собой, Григорий думал о том, что ему легче умереть, чем не выполнить этот приказ…
Чтобы дать отдых глазам, он оторвался от карты Дуная и вышел на палубу.
Ночь. Луна. Посреди плеса, на том месте, где был островок, днем торчала щетинка кустарника. Сейчас ее уже нет.
И от двух поврежденных при взрыве полузатопленных барж остались над водой только мачты и надпалубные надстройки. А еще перед сумерками Григорий видел, как через палубу, пенясь, перехлестывала волна.
Судя по всему, в горах беспрерывно идут дожди. Вода в Дунае прибывает. Ну и что из того, что она прибывает?
Силуэты судов, стоящих на рейде, темнеют поодаль. Мимо борта с шорохом пробегает волна. Лунная рябь колеблется на воде. И в светлом дрожащем воздухе звуки негромкой песни — как рябь…
На одной из дальних барж запели два матроса, украинцы:
Ты хо о, ты хо Ду на ай во о оду нэ сэ…
Знакомая песня! Певали ее и дома, в Гайвороне, девчата на дубках. Но у мужчин получается как то задушевнее.
Свет в кают компании погас наконец — офицеры штабного тральщика, поболтав после ужина, разошлись по каютам.
Григорий немного еще послушал песню. Потом и певцы ушли спать. В лунной тишине раздаются лишь негромкие вздохи волны да изредка протяжные возгласы. То перекликаются вахтенные на судах.
Только вахтенные бодрствуют в эту нескончаемо длинную лунную ночь. Да он, командир бригады, не спит, не может заставить себя заснуть.
Впрочем, нет! Еще кто то стоит неподалеку на палубе. Кто это?
Повернув голову, он различает фигуру, прижавшуюся к фальшборту на полубаке.
А, Кичкин! Тоже почему то не спится ему…
Со временем выйдет из него неплохой офицер, данные для этого есть, только пока слишком еще порывист, восторжен. Но это пройдет. Беда его, и не одного его, в том, что сразу же из военно морского училища попал на действующую флотилию, не прошел в мирных условиях школу становления офицера. Отсюда угловатость, мальчишеская обидчивость, а также неуверенность в своих силах, которая маскируется порой фанфаронством. Теперь, в боевой обстановке, буквально на ходу приходится обтесывать его характер.
Что делать? Война нетерпелива. Война не ждет…
В ОБХОД ДУНАЯ?
И опять мысли от Кичкина и переменчивых военных обстоятельств возвращаются к загадке Молдова Веке.
Карта Дуная по прежнему перед Григорием, каждый изгиб реки, каждая протока ее. Так столб света, погаснув, оставляет на сетчатке человеческого глаза дрожащую черную тень.
Удивительная река — Дунай. Вторая в Европе по величине после Волги, она низвергается с высоты тысячи метров, с восточного склона Шварцвальда в Германии, но не вертикально, а наклонно — через всю Юго Восточную Европу, совершая десятки превращений на своем пути: то растекаясь в широчайшей пойме, то вдруг оборачиваясь свирепым горным потоком.
В лоции Григорий прочел, что реку впервые назвали Дунаем кельты. Это означает — Быстрая Вода, Данувиус. «Дану» — «быстрый», «виус» — «вода».
Горы в конечном счете определяют непостоянный характер реки. Уровень воды в Дунае, и без того полноводном, повышается всегда внезапно. Это означает, что в горах начал таять снег или пошли дожди.
От своих лоцманов Григорий слышал, что подъем воды и разлив наступают дважды в году — весной и осенью. Во время паводка многочисленные островки в равнинной местности покрываются водой. Дунай течет как бы в одном просторном русле. Для жителей это настоящее бедствие — на заливных лугах погибает много скота.
В осеннее время вода в Дунае прибывает. Сейчас осень. Почему это важно для решения загадки Молдова Веке?
Григорий ждал, что вот вот возникнет еще неуловимая, все время ускользающая из под пальцев ассоциация, догадка. Так, терпеливо и осторожно соединяя два провода, получают наконец искру…
Он попытался представить себе, что сделал бы на его месте командир танковой бригады или моторизованной пехотной дивизии, если бы наткнулся на неприступную крепость.
Попробовал бы обойти, конечно!
Под конец войны широко применяется этот тактический прием. Некогда возиться с опорными пунктами вражеской обороны, рассчитанными на то, чтобы задержать наше наступление. Войска обтекают их, обходят, нанося решающий удар с флангов и тыла.
На Дунае, где взаимодействие кораблей и сухопутных войск наиболее тесно, моряки переняли обходный маневр у Советской Армии.
Недавно Герой Советского Союза Державин провел свои бронекатера по каналам Петра и Питательному в обход Дуная, точнее, немецкого плацдарма на берегу Дуная.
Нерасчетливо тратить силы на то, чтобы пробиваться напрямик. И нужно спешить. Начинается гигантская битва за Будапешт. Бронекатера нужны под Будапештом.
Обходный путь доставался морякам нелегко. Кое где они тащили бронекатера волоком, чуть не на руках, — за годы войны каналы, оставленные без присмотра, занесло илом и песком. И все же, хоть и пришлось описать крутую дугу, путь по каналам в этих условиях был быстрейшим.
Но на участке от Молдова Веке до Белграда, к сожалению, нет каналов. Не поведешь же тральщики, а следом за ними и весь караван в обход Дуная, то есть посуху?..
В обход? Минуту или две Григорий неотрывно смотрел на сверкающий под луной, широко разлившийся Дунай, потом круто повернулся:
— Лейтенант Кичкин!
Тот с готовностью подался вперед:
— Слушаю вас, товарищ комбриг!
— Разбудите начальника штаба! Срочно попросите ко мне! С картами! Пусть захватит карты минированного участка!
Бегом (на флоте все приказания выполняются бегом) Кичкин кинулся к каюте Кирилла Георгиевича. А комбриг уже стучал в каюту замполита. Стук был нетерпеливый, тревожный, но как будто бы радостный. Почему?
— Но почему, почему? — сердито спрашивал Кирилл Георгиевич, второпях натягивая китель и одновременно пытаясь свернуть карты в трубку. — Что же вы молчите? Почему карты — среди ночи?
