Михель Гавен - Заговор адмирала
— Помолчи! — одернул его Скорцени. — Это не шутки.
— Ещё бы!
— Как бы то ни было, но погоны бригадефюрера и даже место начальника Управления не стоят того, чтобы выставлять детей перед танками и прикрываться ими, — резко заметил Раух. — Присутствует Маренн в Буде или нет, само по себе это отвратительно. Это недостойно, даже подло. Я не готов идти на это. И если ты будешь настаивать, Отто, поищи кого-нибудь другого, кто этих детей похитит из посольства Ватикана. А я согласен, чтобы меня разжаловали и отправили на Восточный фронт за неисполнение приказа.
— Тем более что он недалеко, — добавил Науйокс. — Восточный фронт, кстати. Долго ехать не придется. Если Хорти призовет Советы на помощь и они откликнутся, этот фронт за два дня будет здесь, просто на соседней улице.
— Если внуков Хорти охраняют люди фон Фелькерзама, то провести операцию в посольстве без санкции из Берлина мы не сможем, — согласился Скорцени. — А Кальтенбруннер такой санкции не даст, ты прав, Алик, он струсит. Всё что угодно, любые закулисные интриги, только не прямое столкновение с рейхсфюрером. Кто он без рейхсфюрера — никто, это ясно.
— А если самого Хорти охраняет её высочество принцесса фон Кобург-Заальфельд, даст Кальтенбруннер санкцию хоть на что-нибудь? — Алик покачал головой, в его голосе слышалась явная ирония. — Я что-то сомневаюсь. Он же понимает, что она там не сама по себе оказалась, а с ведома рейхсфюрера. Да ещё с Фелькерзамом в придачу, которому нам ещё не раз придется пожимать руку в приемной Шелленберга. И Хеттля тоже никто не сбрасывает со счетов. Он тоже боец отменный. Так что, наши погоны, похоже, плакали, — заключил Науйокс, притворно сдвинув брови на переносице. — И старик Хорти, видимо, легко отделается. Ну, власти его лишат, конечно, но в остальном ещё пылинки с него сдувать придется. Платочком обмахивать, чтоб, не дай бог, сердечный приступ не случился. С почетом провожать на пенсию. Прикончить на месте, как изначально распорядился фюрер, не выйдет. А значит, он ещё покочевряжится. Ещё неизвестно, выйдет ли всё остальное, что Кальтенбруннер придумал. Вот и рейхсфюрер добился аудиенции у фюрера, как выясняется, сейчас он всё ему объяснит подробно, как его Шелленберг научил. Нет, генеральских чинов нам явно не видать, зря старались, — он присвистнул. — Ну, во всяком случае, тебе, — он взглянул на Скорцени. — Мы-то так, сбоку стояли. Ну, конечно, фюрер тебя похвалит, как это он тогда сказал. «Я никогда не забуду твоей услуги с Муссолини, Скорцени». Возможно, подарит ещё один спортивный автомобильчик. Покататься. Но Советы-то уже будут в Будапеште. А оттуда, раз-два — и они уже в Австрии. Так что кататься недолго, всем ясно. Вот то-то. А хорошее тайное оружие придумал Шелленберг, — Алик прищелкнул языком, — красивое такое, элегантное с ароматом «Шанель номер пять». Кальтенбруннер в жизни бы не догадался. Её высочество Мария-Элизабет фон Кобург-Заальфельд, наследница венгерской короны собственной персоной. А ну-ка убей её, если ты с ней прожил семь лет и от неё без ума. Каково? Подарочек, одним словом. И, кстати, я очень не завидую тебе, Отто, — он всё так же иронически взглянул на товарища. — То, что все будут живы, я уже не сомневаюсь. Даже этот младший Хорти, которого мы, развернув из ковра, на самолете в рейх отправили. Даже генерал Бокаи, и тот скоро к своей фройляйн Ковач в отель Гундель вернётся. Но это тебе возвращаться потом в рейх и оставаться с Маренн в одной спальне в Грюнвальде, — он рассмеялся. — Я вообще представляю себе всё это. Я-то к Ирме поеду, Раух вернется к своей квартирной хозяйке, а Цилле — к своей жене Кэт. Тебе же оставаться с Маренн…
— Ты всё сказал, Алик? — видимо, что-то решив для себя, Скорцени резко оборвал его. — Тогда срочно узнайте, действительно ли Маренн находится в Буде. А насчет Грюнвальда не волнуйся. Мы с Маренн не поссоримся. Даже из-за адмирала. Я этого не допущу. Хотя бы назло Шелленбергу.
* * *Заседание Коронного совета открылось в Буде в семь часов утра 15 октября 1944 года. Адмирал Хорти не скрывал от членов Совета всю драматичность ситуации, он говорил с явной горечью в голосе, но уверенно и спокойно.
— Наше положение исключительно критическое. Нет сомнения, что близок час окончательного краха Германии. Он может наступить так скоро, что мы окажемся одни на стороне немцев. Это угрожает потерей государственности Венгрии. Заключение перемирия с государствами антигитлеровской коалиции, — продолжал адмирал, — по всей вероятности, приведет немцев к безжалостному обращению с нами. Но третьего не дано. Мы должны решиться. Прошу всех сохранять спокойствие и исполнить свой долг перед нацией. Генерал Вереш, — он обратился к начальнику Генерального штаба. — Прошу ознакомить членов Совета с текущей военной обстановкой.
Генерал Вереш вышел с указкой к карте. Пока он выступал, никто из членов Совета не проронил ни слова, все слушали, затаив дыхание, прекрасно понимая, что комментировать нечего. — Венгрия стоит на грани уничтожения, в прямом смысле.
— Как Верховный главнокомандующий, я имею по закону право просить перемирия без предварительного согласия парламента, только по поручению Коронного совета, — продолжил Хорти, когда генерал Вереш сел на место. — Так же я намерен поставить вопрос о создании нового правительства, исключительно венгерского, под председательством премьер-министра Лакатоша. Прошу уважаемых членов Совета проголосовать по обоим вопросам.
— Совет поддерживает вас единогласно, ваше высокопревосходительство, — сообщил спустя несколько минут граф Эстерхази.
— Благодарю вас, господа. Я рад, что в такой тяжелый для страны час Совет проявил мужество и понимание, забыв обо всех прежних недоразумениях, — адмирал снова обратился к членам Совета. — Правительство сегодня же будет приведено к присяге. В 13 часов запланировано мое обращение к народу по радио. Я очень надеюсь, что венгры окажут мне поддержку…
— Ваше высокопревосходительство, — граф Эстерхази снова взволнованно вошел в зал, где происходило заседание Совета. — Мне только что сообщили, что немецкие танки начали движение к столице. Прибыл рейхсуполномоченный бригадефюрер СС Вейзенмайер. Он просит срочной аудиенции.
— Под дулами пушек? — Хорти пожал плечами. — Хорошо. Я приму его. Но решения не изменю. Готовьте мое выступление по радио, граф, ещё раз благодарю вас, господа, — он коротко кивнул членам Совета. — В трудный для Венгрии час вы показали себя достойными представителями её народа. Я уверен, что этот день войдет в историю Венгрии. Даже если нас раздавят танками. В истории Венгрии будет запись, что мы до конца сражались за свою страну и не предали ее, сколь нам ни угрожали. Идемте к Вейзенмайеру, Эстерхази, — Хорти вышел из-за стола. — Премьер-министра и министра иностранных дел я попрошу пройти со мной и присутствовать при нашей беседе.
— Мы приняли решение о перемирии и не изменим его, — твёрдо произнёс адмирал, обращаясь к Вейзенмайеру.
Услышав сообщение Хорти, бригадефюрер побледнел, но, взяв в себя в руки, ответил сдержанно:
— Вы совершаете ошибку, ваше высокопревосходительство, — заявил он, — за которую Венгрия поплатится большой кровью. Ещё не поздно отменить принятые решения.
— Я не вижу в этом необходимости, — ответил Хорти спокойно. — Ваши танки, насколько мне известно, идут к Будапешту. Мы понимаем, чем нам может грозить неподчинение, но Венгрия сделала выбор, Коронный совет только что подтвердил это. А венгры не привыкли отступать. Веками наши предки заслужили славу одного из самых отважных и свободолюбивых народов в Европе. И в нынешних тяжелых обстоятельствах мы собираемся подтвердить это.
— Вы пожалеете. Но будет поздно, — предупредил Вейзенмайер.
— Возможно, — согласился Хорти. — Но всё останется так, как есть. Я больше не задерживаю вас, бригадефюрер.
Он наклонил голову, давая понять, что аудиенция закончена. Стиснув зубы, Вейзенмайер вышел из кабинета регента и в сопровождение отряда СС покинул Буду.
* * *Через полчаса после ухода Вейзенмайера в тринадцать часов по местному времени по радио передали обращение Хорти к народу Венгрии. Это сообщение услышали и в лесной сторожке недалеко от деревушки Дунапентеля под Секешвехерваром, в доме лесника Золтана.
— Единственной целью политики, проводимой нами в двадцатые и тридцатые годы, была мирная ревизия несправедливых статей Трианонского мирного договора, восстановление благосостояния, независимости страны, благополучия её народа, — слышался в радиоприёмнике голос адмирала. — Наша страна была втянута в войну в результате сильного давления, которое Германия оказывала на нас, но, вступая в эту войну, мы не имели никаких территориальных претензий к СССР. Всё это время по отношению к нам рейх проводил грабительскую политику, расходуя наши ресурсы как экономические, так и человеческие на ведение войны. Сегодня каждому здравомыслящему человеку совершенно ясно, что Германский рейх войну проиграл. Ни одну нацию никакими договорами нельзя обязать жертвовать собой ради своего союзника, который стоит на грани краха. Понимая, что мы в любой момент можем разорвать наши договорные обязательства, гитлеровское руководство ввело на нашу территорию войска, лишив венгерский народ самого ценного, за что он боролся веками — свободы и независимости. Дальнейшая эскалация войны, ведение боевых действий на нашей территории поставит на грань уничтожения нашу культуру и наше население. Наши города будут разрушены, множество невинных людей погибнет. Венгрия не выдержит этой битвы колоссов на своей территории, её просто сотрут в порошок. Исходя из всего этого, я принял решение сохранить честь венгерской нации даже в глазах бывшего союзника и довел до сведения здешнего представителя Германского рейха, что мы заключили предварительное соглашение о перемирии с бывшим противником и прекращаем против него боевые действия. Мы не побежим как крысы с тонущего корабля. Мы открыто высказываем свою позицию и предупреждаем бывшего союзника. На основании принятого решения я призываю всех армейских командиров помнить о своем долге и действовать в соответствии с полученными из Генерального штаба приказами, а всех венгров — сохранять спокойствие и по мере сил принять участие в спасении своей страны. Я обращаюсь к правительствам СССР, Англии и США с просьбой о перемирии и объявляю, что с сегодняшнего дня Венгрия считает себя в состоянии войны с Германией. Да хранит Господь Венгрию и всех нас.
