Михаил Шмушкевич - Два Гавроша
— Но?.. — подозрительно покосился на нее однорукий. — Продолжай, продолжай, детка.
— По-моему, — перевела наконец дыхание немка, — Веммеру об этом рассказывать не следует.
— Почему?
— Он не одобрит ваш поступок и скажет, как всегда: «Наша задача состоит в том, чтобы привлечь этих детей, а не отталкивать их от себя».
«Эмма умница», — подумал Круппке и вспомнил о последнем, особо секретном циркуляре, который предлагает относиться к детям. — будущим разведчикам рейха снисходительно. Придется подать рапорт об уходе. Двуногих подопытных поросят гладить по головке он определенно не может.
Утром, докладывая капитану о своем дежурстве, он и словом не обмолвился о ночном происшествии, заметив только вскользь:
— Этот новенький, господин капитан, испортит нам детей. Лезет куда не следует, болтает лишнее. Одним словом, он с большевистским душком — бунтарь.
— Знаю, — ответил Веммер спокойно. — Поэтому я его и привез. Нам нужны дети с твердым характером, а не тряпки.
— И я того же мнения, господин капитан. Но… но уверяю вас, когда этот волчонок: станет волком, он нас покусает и убежит обратно в лес. Может быть, отправить его к Ленгарду вместе с французской девчонкой? Согласитесь, Жаннетту карцером уже не застращаешь.
Помолчав немного, он добавил:
— Профессор, несомненно, обрадуется такому ценному подарку: подопытные животные сильно поднялись в цене.
Веммер недолюбливал своего заместителя за его нахальное, вызывающее поведение. Он давно избавился бы от него, если б у фельдфебеля Круппке не было влиятельных друзей. Несколько лет назад он был секретарем общества защиты животных, возглавляемого самим Германом Герингом. Франц Круппке пописывал заметки для различных газет. В них он ожесточенно набрасывался на тех, кто нарушал государственный закон, запрещавший проведение в Германии опытов над животными. Более того: однажды он бросил упрек всем немцам, особенно женщинам, в том, что они без зазрения совести используют для своей зимней одежды меха. «Знаете ли вы, господа, откуда берется тот мех, из которого шьют шубы и которым украшают дамские шляпы? — неистовствовал Круппке. — Вы забыли, вернее, не хотите помнить, что совсем недавно под этими шкурками, которые вам так нравятся, бились чистые сердца беззащитных, невинных существ». Геринг, прочитав эту статейку, откликнулся приветственным письмом, которое однорукий хранит и по сей день и которым не прочь при случае похвастать.
— С новеньким подождем, — сказал после долгого раздумья Веммер. — Жаннетту отправим, как только Ленгард вернется из Берлина.
Глава третья
1. Встреча на кухне
Павлик дежурил на кухне. Он помогал фрау Эмме чистить картофель, натирать полы, приносить продукты из кладовой. Немка была им довольна. То и дело бросая на него грустный, сочувственный взгляд, она предлагала ему немного отдохнуть.
После обеда, когда они остались вдвоем, фрау Эмма подсела к нему.
— Как ты похудел, бедняжка! — В ее глазах блеснули слезы. — Крепись, Павлик, — добавила она успокаивающе. — Мы еще поживем!
Мальчик был тронут этой лаской. Он схватил руку женщины и поцеловал ее.
— Вы немка? — спросил он, подняв голову.
— Да, а что? — удивилась она.
— А я думал, что вы не немка, — признался Павлик, покраснев. — Вы добрая, фрау Эмма, а вот Круппке… не-» хороший…
— Не говори мне о нем! — перебила она. — Я все знаю. Думаешь, мне легко? У меня столько горя! В Голландии погиб мой муж, под Севастополем — сын, Вилли его звали. Ему только семнадцать лет минуло. — Кухарка глубоко вздохнула. — Русские не виноваты, не обижаюсь я на них: немцы сами этого хотели.
Фрау Эмма отвернулась. Ее плечи вздрагивали. Она плакала. Павлику стало жаль ее. Он хотел утешить эту добрую женщину, но не находил нужных слов. Он только гладил ее руку. Наконец она успокоилась. Встала, подошла к плите и принялась жарить котлеты.
— Поешь, сыночек, — сказала немка. — Ты ведь еще не обедал.
Павлик поблагодарил, но есть не стал. Он завернул котлеты в бумагу и спрятал их за пазуху.
— Для Жаннетты, — честно признался он, потупив от смущения глаза. — Сегодня ведь ее выпускают из карцера.
Кухарка, тронутая его поступком, воскликнула:
— Мой Вилли тоже был таким! Он все отдавал голодающим… О Жаннетте не тревожься, мальчик. Мы ее с тобой хорошенько накормим. Эту девочку я очень люблю. Она умница, смелая…
— А Иоганна, того рыжего, вы тоже любите? — спросил Павлик, вдруг насторожившись.
Она молчала.
— Любите? — немного погодя переспросил Павлик,
— Нет, — покачала головой немка. — Его не за что любить. Мне только жаль его. Глупенький он.
Дежурный офицер привел Жаннетту. Девочка изменилась до неузнаваемости. Она была бледна, измучена, одни глаза по-прежнему светились теплым светом.
Фрау Эмма, увидев Жаннетту, заволновалась. Она вспомнила, что утром Круппке под строжайшим секретом сказал ей: «Завтра я отвезу подкидыша к Ленгарду».
Немка повела Жаннетту на кухню, поставила перед ней еду, а сама, заперев снаружи дверь на ключ, вышла в зал.
Павлик и Жаннетта остались одни. Они молча глядели друг на друга.
— Ешь, — наконец проговорил Павлик.
— Я ем, — ответила Жаннетта и засмеялась. — Разве ты не видишь?
— Проголодалась?
— Очень, — кивнула она головой. — Если бы не ты, я бы умерла с голоду. Они мне в этот раз, кроме воды, ничего не давали. Ни грамма хлеба. Спасибо! Ты, я вижу, смелый.
Павлик отвел в сторону глаза. Ему была приятна ее похвала, но он ничем себя не выдал.
— И ты бы так поступила, — сказал он.
— Конечно, — согласилась Жаннетта. — Я ничего не боюсь.
И снова молчание.
Чтобы не мешать девочке есть, Павлик отошел к окну. Выглянул наружу и застыл в удивлении. «Как это я раньше не заметил? Вот откуда бежать легко!»
Окно кухни находилось на уровне каменной ограды. Между стеной и забором росло огромное дерево с широко торчащими во все стороны, точно пальцы на гигантской руке, ветвями. Они тянулись от окна к ограде, как мост, ведущий на волю. Взберись на него, сделай два-три шага— и прыгай! Внизу трава, кусты, песок — не убьешься. Прыжок через асфальтированную дорогу, а дальше — лесистый холм…
— Иди сюда, — позвал Павлик Жаннетту.
Она неохотно оставила еду.
— Ну, что такое? Что ты там увидел? — повела она худенькими плечами, выглянув в окно.
— Понимаешь? — взглянул он на нее.
— Ничего не понимаю, — призналась она. — Деревья, трава, забор.
— Отсюда… отсюда удобно уйти.
Жаннетта посмотрела на него недоверчиво:
— Хочешь бежать?
— Да, — твердо сказал Павлик. — Здесь оставаться нельзя. Бежим вместе.
На ее лице появилось выражение суровой решимости:
— Хорошо. Круппке никогда не оставит меня в покое.
— Круппке, — повторил со вздохом Павлик и рассказал ей о фотографиях фельдфебеля, о том, как зверски тот его избил.
Жаннетта не могла спокойно слушать. Она то и дело вскакивала, металась по кухне, размахивала руками. Наконец с укором посмотрела на своего нового друга и заявила:
— Бежать? Нет, теперь ни в коем случае! — На ее щеках выступил румянец. — Сперва убей его, потом убежим.
Павлик растерялся.
— Боишься? — презрительно усмехнулась Жаннетта. — Эх, мужчина! Что ж, тогда я пойду…
Он покраснел: как это он не додумался до этого раньше! Жаннетта права, его долг — рассчитаться с Круппке.
— Обойдусь и без тебя, — с деланным равнодушием сказал Павлик. — Девчонки на такие вещи не способны — им только в куклы играть.
Жаннетта не обиделась. Она громко расхохоталась:
— Храбрый какой!
— Замолчи, глупая! — не на шутку рассердился Павлик. — Ты фрау Эмму подведешь.
2. Побег
План побега был тщательно продуман. И все-таки Павлик опасался провала. С каждой минутой тревога усиливалась. А вдруг фрау Эмма, обещавшая им помочь, испугается и раздумает? Немка не советует трогать однорукого: «Бог его сам покарает, а вы, ребята, бегите. Оставаться вам здесь дольше нельзя». А что, если фрау Эмма хитрит, жалеет фельдфебеля? Ведь она немка и он немец. Может, все-таки лучше его убить? Ворваться в комнату, ударить чем-нибудь тяжелым по голове— и готово! А тут еще надзирательница Берта последнее время прячет на ночь одежду Жаннетты.
Павлик обещал Жаннетте украсть костюм Бородавки (хоть бы этим отомстить доносчику!). Удастся ли?
Койка рыжего все время скрипит. Иоганн почему-то до сих пор не заснул. Он, вероятно, следит за ним, за Павликом. Неужели Круппке догадывается о готовящемся побеге?
Ровно в два часа ночи они должны быть у входа в баню. Фрау Эмма будет их ожидать. Почему в бане, а не на кухне? Немка на этот вопрос ответила загадочной улыбкой: «Дети, можете мне довериться, все будет хорошо».
